Огненный меч Империи

Касперович Алла Леонидовна

— Ну, вставай! — рявкнул Пётр Алексеевич, когда сын упал на колени. — Вставай!

Родион упёрся ладонями в пол в тщетной попытке отдышаться и глядел вниз, потому что никак не мог поднять голову. Из носа текла кровь и падала крупными каплями, смешиваясь с потом. Горло горело, а тело бил озноб.

— Слабак, — сплюнул князь и вышел.

Спустя секунду Родион рухнул на пол и забился в конвульсиях.

Глава 17

Родион не осознавал, где и как долго находится. Казалось, что не было ни конца, ни края его мучениям. В ушах шумело, а тело будто полностью состояло из боли, во рту чувствовалась кровь, а глаза заплыли и не открывались.

Но он хотя бы не умер, а значит, ещё один день жизни он себе вырвал.

Внезапный кашель заставил Родиона согнуться пополам, отчего кровь хлынула не только изо рта, но и прошла сквозь ноздри, обжигая их. Потихоньку приступ стих, Родион сплюнул кровь и попробовал если не отдышаться, то хотя бы просто дышать. Давалось с трудом, но всё же выходило сносно.

«Значит, буду жить».

Лежал Родион на боку и, нащупав ладонью пол, попытался оттолкнуться от него. Не с первой попытки, но ему удалось. Глаза по-прежнему не открывались, зато почти выровнялся стук сердца, скакавший до этого неровно и то и дело затухавший. Чему Родион научился с тех пор, как ему отрезали земляную и водную магии, так это к тому, как правильно восстанавливаться. Опытным путём ещё будучи ребёнком — а иначе не выжил бы с его-то хилым телом, — он выяснил, что магия рода может не только поражать врагов или развлекать скучающих дам на балу, но и лечить своего хозяина, но только в том случае, если хозяин при смерти.

С этим справлялся только сон на грани между смертью и жизнью, когда тело обездвижено, а дух словно парит над ним. Родион пытался рассказать о своих находках отцу, но тот лишь посмеялся над ним, сказав, что такой способ годится лишь для таких слабаков, как он. Что ж, видимо, он был прав. Но Родион по-другому не мог, поэтому он должен был поскорее добраться до кровати, чтобы уже там провалиться в свой целебный полусон-полусмерть.

«Я ведь дома?» — видеть Родион всё ещё не мог. — «Вроде бы дома…»

Потихоньку возвращалась память. Точно. Он ведь дрался один на один с отцом. Тренировочным этот бой назвать мог бы только умалишённый. Раньше отец не снисходил до того, чтобы его тренировать, считал слишком слабым, что было недалеко от истины. Родион понимал, что против отца никогда не выстоит — тело не позволит. Но и в том случае, если бы с его телом всё было в порядке, победить всё равно бы не вышло. Среди всех Вяземских не было никого, кто мог бы сравниться по силе с Петром Алексеевичем. Так мог ли Родион надеяться, что отец снизойдёт до того, что лично начнёт его тренировать?

Он и не начал. Всё, что происходило после возвращения из Москвы, скорее напоминало бойню, а не тренировку. Неужели князь Вяземский, родной отец, и вправду хочет забить его насмерть? Вряд ли, скорее уж, проверить, сколько он сможет выдержать, прежде чем отдать Богу душу. Наследник, будущий князь — и такой слабак? Позор всего рода Вяземских. Родион и сам порой начинал в это верить. И делал всё, чтобы примирить хрупкое тело с огромнейшей воздушной магией, врождённой огромнейшей воздушной магией. Как так вышло? За что? Почему он не родился таким же сильным и здоровым, как Миша? Вот если бы объединить их сильные стороны… Получился бы один правильный колдун, а не то что они оба: серединка на половинку.

«Как там Миша?» — пронеслось в голове Родиона, когда он, в очередной раз откашлявшись кровью, пальцами стал открывать себе глаза.

Веки разлепились, и в глаза ударил свет. Неяркий, но Родиону и того хватило, чтобы зажмуриться. Привыкнув, он сумел наконец осмотреться. Да, он всё так же находился в тренировочной комнате, день близился к завершению, хоть «тренировка» и началась с рассветом. А закончилась когда? Он не помнил.

Сейчас бы добраться до постели и не попасться никому на глаза, ведь все и так

считали его доходягой. Из всей родни только один Миша никогда не смотрел на него ни свысока, ни с жалостью, что ещё хуже. Да, сочувствовал, когда он впадал в своеобразную спячку, но всегда поддерживал и помогал, как умел. И сейчас Родиону его не хватало до безумия, наверное, впервые он почувствовал себя настолько одиноким. И только теперь понял, что, если бы не Миша, вряд ли сумел бы так далеко продвинуться, да и вообще выжить.

«Только бы у тебя всё было хорошо…»

Постепенно Родион подполз к двери, но выбираться в коридор не стал. Не хватало ещё, чтобы слуги увидели его в таком состоянии. Маловероятно, конечно, потому как сюда приходили только в случае самой крайней необходимости. Но кое-кто всё же мог и наведаться. И ладно бы слуги, но ведь Родиона могла застать мать. Хотя что ей делать в этой части дома, если она обычно дальше своих покоев в другом крыле никуда и не уходила? Но всё равно рисковать не хотелось. Ей и так жилось несладко, болезни разъедали и тело, и душу. Не хватало ей ещё добавить переживаний за единственного сына. Конечно же, она знала, что ему досталось такое же слабое здоровье, как и у неё. Но одно дело знать, и совсем другое увидеть своими глазами последствия.

Пусть с матерью у них и не сложились близкие отношения, но страданий он ей точно не желал и ограждал, как мог.

Дождавшись, когда за окном стемнеет, а сам он сможет держаться на ногах дольше минуты, Родион осторожно выглянул в коридор, убедился, что он пуст, и только тогда покинул тренировочную комнату. Если бы не стена, он бы наверняка упал, а так медленно, но он всё же добрался до своих комнат, где его уже ждал слуга Гришка.

Так ждал, что уснул на стуле у окна.

— Родион Петрович! — встрепенулся Гриша, когда дверь чуть слышно скрипнула. — Ой, батюшки! Да что ж это…

— Помоги… мне… дойти.

— Родион Петрович! Что ж делать-то?..

Ответить тот уже не смог, потому что рухнул сперва на колени, а затем и вовсе растянулся на ковре. Родион не слышал, как вскрикнул слуга, как перенёс, как ему и было велено поступать в таких случаях, хозяина на кровать, снял с него обувь и одежды, смыл кровь, а раны смазал целебной мазью.

На сей раз одними сутками обойтись не получится.

Гриша, убрав окровавленную одежду и тряпицы, которыми омывал хозяина, в мешок, подошёл к окну и распахнул его настежь. Очень уж неприятный запах стоял в хозяйской спальне. Ветер, словно только того и ждал, рывком внёс ночную свежесть весны. Гриша вдохнул полной грудью и обеспокоенно оглянулся на Родиона Петровича: не холодно ли ему, дышит ли, выживет ли? Что бы там ни говорили остальные, а Гришку всегда восхищало упорство княжеского наследника. Другой бы сдался и залёг пожизненно в постель, раз слабым таким и болезненным уродился. Родион Петрович же всякий раз, когда казалось, что в Царстве Божьем станет на одну душу больше, будто восставал из мёртвых.

Однако прежде Родион Петрович никогда возвращался с тренировок весь в крови. Ох, как бы Грише хотелось высказать, всё что он думает о Петре Алексеевиче! Но в том-то и дело, что он даже думать о нём боялся.

Ветер быстро унёс кровавый смрад, и Гриша заторопился вынести мешок, чтобы свежесть не перебили дурные запахи от теперь уже бесполезного тряпья. Дом спал, как если бы ничего эдакого не произошло. А ведь действительно, разве что-то стряслось? Родион Петрович свалился сном мертвеца после тренировки? Так, не впервой же! Пётр Алексеевич его чуть не убил в учебном бою? Так, то отцовская наука! Михаил Фёдорович не только не вернулся из Москвы, так его ещё и из рода изгнали? А кто его в той Москве ждал? Разве ему не было велено сидеть здесь и никуда не высовываться? Вот сам и виноват!