Огненный меч Империи

Касперович Алла Леонидовна

— Саша! А что это за молодой человек с Феофаном Ильичом?

— Заинтересовалась? — усмехнулся Александр. — Это наш друг.

— Друг? — Елизавета выгнула бровь точно в такой же манере, что и её брат. — Это что-то новенькое!

— Ты даже не представляешь насколько.

Глава 24

Михаилу казалось, что он находится во сне. Иначе как объяснить то, что сам цесаревич, его кумир, взял его к себе на службу, да ещё и жалование назначил такое, что не было понятно, на что вообще такие деньжищи тратить! Дом Михаил пока покупать не собирался, жениться и детей заводить — тоже, гулякой он никогда не был — вылазки в постели прекрасных женщин не считаются, то было, скорее, от скуки, — зато Арсению больше не придётся махать

метлой на московских улицах, и он наконец заживёт так, как того заслуживает. Именно мысль о том, что он всё-таки отплатит доброму слуге, родному по духу человеку, грела Михаила больше всего. К тому же он сможет возместить и убытки Ирине Григорьевне и как-нибудь порадовать Полину, правда, пока не придумал как, но намерен был во что бы то ни стало отблагодарить ведунью.

Ирину Григорьевну с трудом удалось вытащить из библиотеки, где она закопалась среди книг, когда-то принадлежавших императрице Софье. Почтенная вдова, опытная колдунья, хозяйка прибыльного доходного дома, словно маленькая девочка, она просила «ну ещё минуточку, ещё одну страничку». Удалось выманить её только тем, что ей было позволено приезжать в Воробьёвский дворец вместе Михаилом и, пока он тренируется, сидеть в библиотеке. Колдунье пообещали поставить стол туда, где ей будет удобно, а заодно и снабдить письменными принадлежностями, если таковые ей потребуются.

К сожалению, с мечтой о том, чтобы опубликовать работу об огненной магии, Ирине Григорьевне пришлось распрощаться. Во всяком случае до тех пор, пока цесаревич не даст своё высочайшее разрешение. Спорить с будущим императором она, разумеется, не стала, но надеялась когда-нибудь его уговорить. А пока довольствовалась тем, что могла как следует изучить труды колдунов и прочих учёных, о которых раньше и мечтать не смела.

Дела доходного дома не позволяли Ирине Григорьевне отлучаться каждый день, да и нельзя было бросать их на плечи Полины. И если с домашними делами ведунья справлялась прекрасно, то, когда доходило до того, чтобы вести разговор с кем-нибудь из мужчин, особенно незнакомых, на неё рассчитывать никак было нельзя.

Что же до Арсения, то он безмерно обрадовался тому, что его хозяина приветил сам императорский наследник, но в то же время обеспокоился. До приезда в Москву Михаил Арсеньевич, бывший тогда Фёдоровичем, жил в относительной безопасности, вне семьи его никто не знал, а соответственно, и не воспринимал всерьёз. Кому мог помешать слабый колдун, которого стыдится свой же род? Нынче же Михаил Арсеньевич должен был стать костью поперёк горла у тех, кто шёл против цесаревича. Его враги должны превратились во врагов Михаила Арсеньевича. И Арсений, хоть и радовался за хозяина, а сердце всё равно было не на месте. Как он потом будет в глаза Акулине смотреть, если не убережёт её Мишеньку? А как он его убережёт? Простой крестьянин? Дворник?

Службу Арсений, кстати говоря, бросать не стал, объяснив тем, что ему всё равно больше нечем заняться — во дворец Воробьёвский, кроме Михаила Арсеньевича и Ирины Григорьевны, никого больше не приглашали. Да и кто его знает, сколько милость царская продлится, а так какая-никакая деньга в кармане и скопится. Арсений обещал о Михаиле заботиться? Обещал! И от слов своих отказываться не собирался.

И вот уже лето подходило к концу, и всё это время Михаил Арсеньевич Морозов ежедневно ездил в Воробьёвский дворец, не пропустив ни единого дня. Порой к нему присоединялась и Ирина Григорьевна, однако всё реже и реже. Но вовсе не потому, что её перестала интересовать библиотека императрицы Софьи. Скорее уж, колдунья старалась не слишком нагло пользоваться расположением цесаревича к её подопечному. В конце концов, нужно и меру знать, иначе совсем на дверь укажут. Никто не говорил, что Ирина Григорьевна неугодна во дворце, однако она сама иногда ловила на себе немного напряжённый взгляд Феофана Ильича.

И последней, но не менее веской причиной, почему Ирина Григорьевна решила сократить свои поездки в Воробьёвский дворец, стало то, что её, будто нарочно, отпаивали кофе. И никакой шоколад, которым её щедро потчевали, не возмещал все страдания земляной колдуньи. Кроме того, добавилась ещё и некоторая взвинченность,

из-за которой с трудом удавалось заснуть. Если бы не снадобья Полины, ходить бы Ирине Григорьевне с дёргающимся глазом, серым лицом и недобрыми помыслами.

Михаил же нисколько не страдал от того, что его поили кофе, а всё потому, что он настолько выматывался, что дремать начинал ещё в карете по дороге к доходному дому, ставшему родным. Ночью сны не приходили, давая голове огненного колдуна так необходимую ей передышку. На тренировках приходилось не только оттачивать все движения, но и разрабатывать всё новые и новые способы, как лучше применять огонь во время боя.

Цесаревич Александр, как и предупреждал, не особенно церемонился с учеником. Арсений ежедневно охал и ахал, когда видел новые ссадины, порезы и раны на теле хозяина. Полина на них извела добрую часть своих травяных запасов и упросила Ирину Григорьевну на несколько дней свозить её в родной лес, чтобы кое-что заготовить. Остальное же она собиралась купить у других ведуний в окрестностях Москвы. Пусть ведунство и не поощрялось, но это вовсе не означало, что его не существовало. Когда припечёт, и не только к ведунье побежишь. Ни с кем из них Полина лично знакома не была, но, если знать, у кого спросить, можно отыскать кого угодно.

И забота Полины, и природная живучесть, и недюжинное желание стать как можно сильнее помогали Михаилу не сдаваться и стремительно продвигаться к своей цели. Первое время он боялся отвечать ударом на удар — как бы там ни было, а навредить будущему императору — сродни государственной измене. Однако быстро понял, что, если не будет сражаться всерьёз, то Арсению придётся его оплакивать очень и очень скоро.

Разумеется, цесаревич не дрался с ещё неопытным бойцом в полную силу, а постепенно её наращивал. Михаил был за то ему особенно благодарен, когда, спустя месяц тренировок, смог на собственной шкуре проверить мощь императорской магии. Выбрался он тогда из тренировочного зала еле живым, зато воодушевлённым — поражение не сломило его, а показало, куда ему стремиться. Он и до того старался, но после того дня будто в нём треснула какая-то преграда, и он словно обрёл второе дыхание.

Первый месяц Александр проводил с ним не меньше двух часов в день, но не в одно и то же время — государственные дела не ждали. А после он всё чаще и чаще оставлял огненного ученика одного. Михаил, окрылённый успехами, и не думал уклоняться от тренировок. Наоборот, не опасаясь причинить вреда цесаревичу, он мог как следует развернуться. Благо стены тренировочного зала, в котором вполне можно было бы провести бал на человек двести-триста, выдерживал любую стихию, включая и огонь.

В конце августа Александр уехал в Петербург. Михаил хотел было напроситься с ним, но передумал — не чувствовал, что уже достоин того, чтобы сопровождать цесаревича, а сам тот не предложил. Царевна Елизавета поехала вместе с братом, потому что именно она должна была встретить очередного посла, выступавшего сватом своего господина. От её имени вполне мог ответить и император, но он вдруг решил, что соскучился по дочери, а сына он и так видел довольно часто.

Михаил всего разок и встречался с царевной — их представили друг другу на следующий день, как он согласился стать верным слугой императора. Больше их пути с Елизаветой Ивановной не пересекались, но ему хватило и первого впечатления. Маленькая, совсем ещё девочка, она в тоже время не выглядела беззащитной. Даже на расстоянии чувствовалось, что в ней плещется и просится наружу великая сила. Вот только выйти ей так и не дадут, ведь женщины-колдуньи никогда не участвовали ни в настоящих сражениях, ни в тренировочных боях. Их главная задача — передать свою магию детям. Михаил всегда воспринимал такое положение дел как само собой разумеющееся, однако его мнение в корне поменялось, когда в его жизни появилась Ирина Григорьевна. Вот уж кто с лёгкостью заткнул бы за пояс даже самых прославленных колдунов. Возможно, с князьями ей и не справится, но лишь потому, что ей никто не дал возможность развить свои навыки. А уж о любви к наукам и говорить не приходилось! Михаил мог только позавидовать её склонности к учёбе, терпению и не угасшему с годами детскому любопытству.