Огненный меч Империи

Касперович Алла Леонидовна

— Ильич, — подсказал он.

— Присаживайтесь, Феофан Ильич. Рекомендую заказать шоколадное пирожное. Всё время забываю его название.

Пока Ирина Григорьевна пила кофе вместе с новым знакомым, оказавшимся любителем этого дрянного напитка, её подопечный закрылся в комнате без окон и занимался тем, что зажигал одну свечу за другой при помощи своего внутреннего огня. Вызвать большое пламя не составляло труда, куда сложнее было работать с крошечными огоньками. С каждым разом получалось всё лучше и быстрее, и Михаил настолько приловчился, что даже не вдумывался в то, что делает. Хотя вначале, когда он лишь пробовал разобраться со свечами,

приходилось внимательно к себе прислушиваться, находить огонь внутри себя и только потом выпускать его наружу. Нынче же на то уходила доля секунды.

На всякий случай где-то за дверью дежурила Полина, что немного внушало Михаилу уверенности в себе. Колдовать, когда рядом нет никого, кто бы мог подстраховать, он пока не решался — всё-таки вокруг находилось множество людей, а он совершенно не желал, чтобы кто-то погиб или покалечился из-за него. К тому же Полина действовала на него как-то умиротворяюще. К сожалению, он всё так же заставлял её волноваться.

Когда все свечи до единой были зажжены, Михаил пошёл в обратном порядке и теперь без участия воздуха начал их гасить, впитывая пламя обратно в себя. Так как учителя, который смог бы его обучить магии огня, у Михаила не было, он придумывал себе упражнения сам и даже находил в этом удовольствия. Ирина Григорьевна по вечерам добросовестно всё-всё записывала, а затем они вместе обсуждали что и как он делал. И порой она давала полезные советы.

Обычно Ирина Григорьевна не прерывала его занятия, однако в этот день едва не выломала дверь, когда ему оставалось погасить всего два канделябра на три свечи каждый.

— Михаил Арсеньевич! Михаил Арсеньевич! — Глаза колдуньи особенно ярко сияли в полумраке. Если бы доподлинно не было известно, что в ней жила лишь магия земли, можно было бы предположить, что в ней где-то притаился и огонь, сонно тлеющий до поры до времени. — Нашла! У нас есть место! Я о таком и мечтать не могла!

У Михаила заколотилось сердце, а в ушах зашумело. Но его нынешнее состояние не шло ни в какое сравнение с тем, что он почувствовал, когда узнал, о каком месте шла речь и, главное, кто именно его предоставил.

— Вы точно ничего не перепутали? — в который раз уточнил Михаил, когда они пили чай в гостиной, куда перебрались из комнаты без окон, чтобы поговорить в более удобных условиях.

В кофейне Ирине Григорьевне пришлось выпить на одну чашку кофе больше, чем она намеревалась. И пирожные нисколько не помогли. Всё-таки две чашки слишком много для неё, чего нельзя было сказать о её собеседнике, успевшего за время их разговора выпить целых три чашки и при этом не съесть ни одного пирожного. Ирина Григорьевна всеми силами старалась не морщиться, когда смотрела на Феофана Ильича, в красках описывавшего своё весьма и весьма привлекательное предложение. Посторонних ушей он совсем не опасался, потому что хозяин кофейни очень быстро сумел спровадить остальных посетителей и больше никого не пускал, сам же на время удалился, появлялся только тогда, когда чрезвычайно важный гость звал его, чтобы заказать очередную чашку кофе.

— Михаил Арсеньевич, обижаете! — хохотнула она, с наслаждением потягивая чай. Лучше напитка для неё пока никто не придумал. — Но я Вас отлично понимаю, сама изрядно удивилась.

Осознать то, что он только что услышал, оказалось не так-то просто. Ещё совсем недавно, каких-то несколько месяцев назад, он, будучи Михаилом Фёдоровичем Вяземским, слабейшим из воздушных колдунов, был бельмом на глазу у своего

же рода. И вот он, Михаил Арсеньевич Морозов, огненный колдун, стал интересен не просто кому-то, а самому цесаревичу!

— Вы же понимаете, что всё это тайна? — Ирина Григорьевна с некоторым сожалением поставила пустую чашку на стол. Звать сейчас Полину она не стала, а единственный самовар в доходном доме Зайцевой находился в столовой, и пользовались им исключительно жильцы. Не то чтобы Ирина Григорьевна не любила самовары, но считала их чересчур громоздкими и неподходящими её утончённой гостиной. Поэтому Полина и бегала туда-сюда с подносом из-за того, что её хозяйка уж очень была неравнодушна к чаю и никогда одной чашкой не ограничивалась. — Государственная тайна, Михаил Арсеньевич.

— Не беспокойтесь, Ирина Григорьевна, — медленно кивнул он, — я всё прекрасно понимаю.

— И конечно же, Вы согласны? — Уголки губ колдуньи слегка приподнялись, а в янтаре глаз притаилось озорство.

Михаил, уловив её настроение, хмыкнул:

— То есть, выбора Вы мне на самом деле не оставили?

— Ну что Вы! — теперь она хохотала в открытую. — Как Вы могли такое предположить!

— Ирина Григорьевна! — Он чуть подался вперёд и заглянул в её смеющиеся глаза. — Ирина Григорьевна…

— Мм?.. — Она склонила голову набок.

— Спасибо. Когда-нибудь я Вам обязательно отплачу.

— Вы уж постарайтесь, — усмехнулась Ирина Григорьевна. — Вот напишем работу о магии огня, и мы с Вами в расчёте.

— Ирина Григорьевна!

— Да?

— Вы чудо.

— И не забывайте об этом, — улыбнулась она, а затем крикнула: — Полина!

— Да, Ирина Григорьевна! — Ведунья вошла в гостиную с подносом в руках, на котором, конечно же, стояли две чашки горячего чая.

— Михаил Арсеньевич, Вы немного поторопились! — засмеялась колдунья и захлопала в ладоши. — Чудо у нас — Полина!

Михаил спорить не стал, ведь он придерживался того же мнения.

Следующим утром после бессонной ночи из-за множества мыслей и переживаний он и Ирина Григорьевна отправились на прогулку. Шли не спеша, разговаривали, заглянули в кофейню, выпили по чашке кофе, съели по пирожному и… выбрались через чёрный вход на задний двор, где всегда царствовала тень и куда никогда не забредал случайный прохожий. Там их поджидала неприметная карета.

Феофан Ильич подготовился как следует, и возница вёз их кругами, прежде чем довезти до дворца, где цесаревич Александр предпочитал жить, когда находился в Москве. То есть, большую часть времени. О Воробьёвых горах Михаилу доводилось только слышать, что немудрено, раз до двадцати одного года он не уезжал дальше чем на несколько вёрст от имения князя Вяземского. И Воробьёвский дворец заставил его онеметь от восхищения, глаза разбегались, и взгляд никак не мог охватить все здания, не говоря уже о парке, его Михаил заметил, когда, не удержавшись, выглянул из кареты, хоть и было велено не высовываться.

— Это, мой дорогой Михаил Арсеньевич, Вы ещё в Петербурге не были, — усмехнулась Ирина Григорьевна. Будучи девицей Кропоткиной она не раз и не два приезжала в Воробьёвский дворец и с удовольствием общалась с тогда ещё живой и здравствующей императрицей Софьей. — Вот уж где величие и пышность! Но, мой дорогой друг, мне здесь намного больше по душе. Вы знали, что Воробьёвский дворец чуть было не сгорел? Я говорю про второй раз. Не когда деревянный сгорел дотла, а этот, нынешний. Было бы жаль потерять такую красоту…