Огненный Зверь
Шрифт:
Я все же позволила себе внимательно посмотреть на него. Девятый час утра, а он выглядел усталым.
– Опять не спал?
– как можно небрежнее поинтересовалась я, сердце билось ровно, я соизмеряла каждый вдох и выдох, чтобы не сбиться с ритма.
– Да, - он дернул плечом, будто что-то отбрасывая.
– Неприятности в Яслях.
Я все-таки упустила тонкую ниточку самоконтроля. Мое сердце ухнуло вниз.
– Что-то серьезное?
– Нет, - Кирилл покачал головой, кажется, он действительно был спокоен, просто устал.
–
Я облегченно вздохнула. С того случая слово "Ясли" вызывало у меня панику.
Мой самоконтроль возвращался, я натягивала его, словно щит, будто он был материален.
– Ты в последнее время устало выглядишь, - спокойно сказала я. Я не хотела показывать ему, что волнуюсь за него. Я и себе внушила, что вовсе не переживаю, просто вежливо интересуюсь. Я могла бы сказать то же самое тому же Молотову, и это было бы не более чем легкое вежливое участие в жизни коллеги.
– Нормально, - отмахнулся он. Отпил из кружки, едва заметно скривился. Еще бы, он не любил черный кофе, но, видимо, решил, что сегодня ему потребуется доза покрепче.
– И когда ты спал в последний раз?
– женское любопытство, не более чем простое женское любопытство.
Кирилл прищурился и задумался на несколько секунд.
– Во вторник, - припомнил он.
При учете, что сегодня было утро пятницы, похоже, дела в Яслях обстояли не лучшим образом.
– Да ты мазохист, - высказала я свое мнение. Я, правда, не пробовала, но, возможно, с помощью Зверя я бы и могла не спать целую неделю, но, если вспомнить себя без Зверя, на месте Кирилла я бы уже рухнула, как подкошенная, и впала в кому.
Чувствуя, что во мне начинают шевелиться чувства, которые я обещала душить в себе при первом же проявлении, я поспешила сменить тему:
– Погода хорошая. Мы сегодня со Зверем оставили машину и пробежались. Потрясающее впечатление...
Я осеклась. Кирилл смотрел на меня с удивлением, и я не могла понять, чем оно вызвано. Он ведь знал, что Зверь стимулирует мое тело, знал, что я давно не испытываю физической усталости.
– Что?
– не желая гадать, прямо спросила я.
– А ты не заметила?
Я задумалась, перебрала в уме все, что я сказала. Я сказала: "Погода хорошая. Мы сегодня со Зверем оставили машину и пробежались". Да, именно так я и сказала, дословно.
– И?
– не понимала я.
– Ты стала говорить "мы".
Я несколько раз моргнула, прежде чем осознать его слова. А ведь он прав, а я этого не замечала.
"Зверь, и давно я перешла на множественное число?" - с ужасом спросила я.
"Ну-у-у, - протянул мой невидимый друг, - не так чтобы давно. Неделя... Полторы".
– Ах ты, черт!
– выругалась я.
Не то, что я что-то имела против Зверя, должна признать, мы с ним неплохо уживались. Мы много разговаривали... Я прикусила губу, даже мысленно я говорила не о себе и Звере,
– Это плохо?
– поморщилась я.
– Наоборот, - Кирилл допил кофе и встал, чтобы поставить кружку на стол.
– Я же говорил месяц-два до полного владения Зверем. То, что ты уже не воспринимаешь его, как нечто чужое и инородное - часть процесса.
"Да сам ты инородный!" - обиделся Зверь.
Кирилл поставил чашку на стол.
На столе сидела я.
Осознав, что он оказался, сам того не желая, в тридцати сантиметрах от меня, Кирилл поднял на меня глаза, будто ища что-то в моих.
Я перестала дышать. Он был слишком близко.
Мой самоконтроль трещал по швам, вымученный, выплаканный самоконтроль, который я бережно взращивала в себе несколько недель.
Я смотрела на его губы. Они были слишком близко...
И вдруг они приблизились еще больше!
Он неожиданно, взял мое лицо в ладони и поцеловал.
Кружка с недопитым кофе выпала из моих рук и покатилась по полу.
Мой самоконтроль лопнул, рассыпавшись на миллиарды осколков.
"Ё моё, вот это номер!" - ахнул Зверь.
Мы целовались, жадно, страстно, его руки переместились мне на талию, мои потерялись у него на спине.
Я воочию вновь увидела видение Золотаревского, которое он показал мне перед той злосчастной поездкой в Ясли. То самое, второе, о котором я и думать забыла, уверенная, что сбыться ему не суждено, и старик, вероятно, ошибся. Да, это был тот самый момент из второго видения, как говорил Золотаревский, кусок, вырванный из контекста. Я тогда не разглядела места, я видела лишь нас и яркое солнце. Конечно же, солнце! Солнце из окна приемной, на которое с утра Леночка не успела опустить жалюзи!
– Я ничего не видела!
– раздалось от двери.
Мы отпрянули друг от друга, как два школьника, застуканные родителями в спальне. Моя грудь бешено вздымалась, пульс отбивал барабанную дробь в ушах.
"Допрыгались", - злорадно пропел Зверь.
Леночка стояла у дверей, закрыв глаза руками и старательно делая вид, что ничего не видела.
– Я могила!
– затараторила она.
– Считайте, что я слепая, глухая, глухонемая! Не обращайте на меня внимания, - девушка изобразила, будто закрывает свой рот на "молнию" и выскользнула из дверей.
– Ой! Андрюша!
– преувеличенно громко поздоровалась она в коридоре.
"Ну, приехали!
– толкнул меня Зверь изнутри.
– А ну, очухивайтесь! Атас!"
Мы действительно замерли, как два идиота. Как все-таки хорошо, что у меня есть Зверь, я спохватилась, что мы теряем драгоценное время и тут же бросилась за тряпкой, чтобы вытереть пролитый кофе с паркета. Голова шла кругом, и я не могла поймать ни одну из пляшущих мыслей.
Кирилл быстро поднял осколки чашки и выкинул в мусорное ведро.
– Ну, куда торопишься, Андрюша?!
– продолжала исполнять Леночка.
– О! Антон Валерьевич, и вы тут! Доброе утро!