Огонь и ветер
Шрифт:
– Кайза, почему ты не зовешь меня по имени? И почему называешь мальчиком? Я уже давно не ребенок.
Шаман ответил не сразу, сначала тоже пригубил отвар.
– Потому что ты годишься мне в сыновья. И потому, что твое имя ничего не значит в этой земле. Я дам тебе новое. Такое, которое будет говорить о тебе и твоей сути.
Я усмехнулся. Моя суть казалась мне не слишком-то красивой.
– В степи все имена говорящие?
– Да. Допивай, пока не остыло. Это нужно пить горячим.
Нужно так нужно. Я поднес пиалу к губам и осушил ее до дна.
– Ступай под крышу, там есть лежак и теплые бараньи шкуры, – голос Кайзы показался мне далеким и похожим на шелест ветра. – Укройся получше, мальчик, в тепле нужные сны быстрее придут к тебе.
Я вздохнул и попытался понять, где вход в эту древнюю лачугу. В сумерках глаза мои были почти слепыми.
– Кайза... Скажи, ты вернешь мне зрение? – я приложил руку к стене, чтобы нащупать дверь.
– Ты сам вернешь его себе. Если хватит смелости и воли.
– Но... Патрик сказал, что тут дело не во мне... а в моем проклятии.
– Нет, ты неправильно понял. Проклятье навлекло на тебя много бед, но они давно позади. Сейчас твой главный враг – ты сам. И спасения тебе нужно искать только в себе. Иди уже... дверь справа, за углом.
Ощупью я нашел в хижине широкий лежак, на котором можно было бы уложить целую семью. Он был сколочен из досок и покрыт тюфяком, набитым высохшей травой. Кто бы ни соорудил сию нехитрую постель, я был благодарен этому человеку. Натянув на себя одеяло из овечьих шкур, я закрыл глаза и позволил себе провалиться в сон.
Глухой и темный сон без сновидений.
На следующий день меня ждала еще одна порция отвара. И на сей раз травяной вкус был терпче и горше, чем накануне. Шаман вручил мне пиалу, едва только я продрал глаза поутру, а сразу же после велел идти за ним. И я пошел. Удивительное дело – столько лет не доверяя никому, с этим человеком не испытывал ни малейшего страха. Как и с Патриком. Неровная тропинка вела нас вдоль оврага в сторону скал и наконец уперлась в горловину просторной пещеры. Нутро этой каменной норы дышало холодом и сыростью, как будто здесь открывался проход в иные миры. У самого входа Кайза взял меня за плечо – совсем так же, как это делал Фарр – и направил куда-то вглубь пещеры. Несколько шагов, и мы оказались у широкой каменой чаши, чьи контуры я с трудом различал в полумраке. По большому счету, о том, что это чаша я догадался только по звуку воды, падающей в нее.
– Этот родник имеет большую силу, – сказал шаман, – и здесь, у истока, его сила особенно велика. Давай, мальчик, попробуй к ней прикоснуться.
Я провел рукой по краю чаши – он был гладким, словно отполированным. И очень холодным. Как и вода. Мои пальцы скользнули в нее, точно в расплавленный огонь.
– Она ледяная!.. – этот возглас неудержимо сорвался с моих губ, хотя я вовсе не собирался ничего говорить.
– Да. В самый раз, чтобы унять излишек огня, который сжигает твое нутро. Пей.
Я зачерпнул полную горсть воды и поднес к губам, но даже не ощутил
– Вот и хорошо. Этого тебе хватит. А теперь иди ко мне.
Как только я встал, Кайза положил руки мне на голову, накрыв виски серединами ладоней. Я подумал, что это будет похоже на то, как мягко и бережно Патрик касался моего сознания, но руки шамана обожгли столь сильно, что оборвалось дыхание, а тело изогнулось крутой дугой. Крик зародился у меня в груди, но так и не вырвался на волю, рассыпавшись ледяным пеплом. Я распахнул глаза и попытался снова вдохнуть, понимая, что если не сделаю этого, то просто умру. Но вместо того вдруг увидел себя на краю темной бездонной пропасти. Она была черна, как весь ужас мира и походила на ожившее чудище, чьих зубов нельзя рассмотреть.
– Падай, – сказал мне голос, которого я не знал. – Падай туда, белый колдун с севера. Только на само дне ты найдешь то, что ищешь.
Дыхания во мне уже не осталось, а страх заполнил сознание до таких пределов, что и его не стало вовсе. Я закрыл глаза и опрокинулся спиной в черную пустоту.
Часть I: Лиан. Глава 9
Я падал долго. Так долго, что успел забыть свое имя и свое предназначение, кого я любил и чего боялся.
– ...Смотри мне в глаза, уродец! Смотри. Мне. В глаза.
Отец схватил меня за волосы на загривке так, что не осталось возможности отвести взгляд. Его зрачки были огромными, черными и страшными. Я видел в них только бескрайние пучины боли. Его собственной и моей, которой он жаждал.
– Я говорил тебе, чтобы ты не делал этого?! Ну?! Говорил?! – тяжелая пощечина заставила мир вспыхнуть огненными снопами. Мне показалось, что моя голова сейчас оторвется и укатится прочь по тщательно отскобленному служанкой полу в отцовом кабинете. – Отвечай, выродок!
Я почувствовал, как слезы неудержимо катятся из глаз, смешиваясь с кровью из носа, но не смел даже утереть лицо.
– Да, отец...
– Так почему же ты снова распускаешь свои поганые руки?! Я мало тебя лупил, паскудыш? Гнусное ничтожество! Мало?! Тебе не хватило? Ты не все понял?!
Еще одна затрещина взорвалась болью в моей голове, а следующий удар пришелся в грудь. Не устояв, я упал отцу под ноги и увидел мыски его сапог совсем близко, так близко, что мог бы пересчитать пылинки на темной, отлично выделанной коже.
– Вставай, уродец. Я покажу тебе, что будет, если ты еще раз попадешься мне с этими фокусами... – он сгреб меня за ворот и поднял над полом. Я снова оказался перед самыми его глазами – холодными серыми глазами гернийца, который не знал ни жалости, ни любви. – Смотри, выродок! Видишь этот меч? Помнишь, что я умею с ним делать? И если еще хоть раз увижу, что ты вытворяешь э т о, я сам отрублю тебе половину пальцев. Понял?! Ты понял меня, гаденыш?!
Я понял.
Понял очень хорошо. И навсегда запомнил яркий отблеск света на остром лезвии, которое выскользнуло из ножен...