Охота на зайца. Комедия неудачников
Шрифт:
— Эй, Антуан… Сегодня твой черед идти!
Ришар влетает стрелой, улыбаясь до ушей. Поезд только что остановился на вокзале.
— Куда это?
— Как куда? В тратторию, кретин!
А… дьявольщина… Про это я тоже забыл. В Милане, во время сцепки двух составов, один из нас бегает в маленький ресторанчик, расположенный в трехстах метрах от вокзала, и возвращается с горячей пиццей и холодным вином. В последний раз я уже чем–то отговаривался, чтобы не ходить.
— Извини, — говорю я, — мне сейчас нельзя отлучаться. Двое клиентов должны сесть, да я и не голоден.
— Черт бы тебя подрал!
Горстка людей толкается, чтобы пролезть в мой вагон. Прежде чем они уцепятся за поручень, я кричу, что сесть могут только пассажиры с броней, остальным придется искать место во флорентийском составе. Молодая женщина размахивает кусочком белого картона. Я помогаю ей подняться, остальные хнычут, но я хлопаю дверью.
— Место четырнадцать, первое купе. Там уже есть двое. Дайте мне ваш билет и паспорт и заполните таможенный листок. Если меня не будет, суньте его под дверь, и спокойной ночи.
Ришар наступает мне на ногу и корчит какую–то непонятную гримасу.
Девушка входит в коридор.
— Рехнулся, что ли? Ты ее видел? Класс! Думаешь, такая попала бы ко мне? Как же, дудки, изо всех нас она достается самому вредному и сварливому! Ты хоть на ноги ее посмотрел?
Я и лицо–то ее толком не разглядел, вот как она меня взволновала. Тут Ришар прав, я единственный проводник в мире, который может говорить с пассажиром и при этом даже не заметить, какого он пола, мужского или женского.
— Слушай… Антуан, давай без глупостей, за тобой ведь должок. Не будь гадом, сделай что–нибудь. Или ты мне больше не друг и на мою помощь можешь не рассчитывать… Это не шантаж, а всего лишь угроза. Ладно, я сбегаю за жратвой, но ты в лепешку расшибись, чтобы ее пригласить. Сделай это ради меня.
У меня нет ни желания, ни сил, чтобы заниматься подобными глупостями. Мои интрижки с девицами закончились уже давным–давно. К тому же он отлично знает, что сейчас у меня проблемы из–за Жан–Шарля, сам видел, как я суечусь и выдумываю всякие нелепости.
Да, но… Не вижу, как отказать ему в чем–либо… пусть даже это каприз, пусть даже в самый неподходящий момент, пусть даже моя голова забита сейчас совсем другими вещами. К тому же тут и дела–то всего на полчаса: она ест с нами, затем они вместе сваливают, если придет такая охота.
— Попытаюсь… Я же говорю: попытаюсь. Так что, если она откажется, ты мне комедию не устраивай.
— Клянусь! — кричит он, целуя меня в щеку. — Можешь просить у меня что хочешь, Антуан. Что хочешь!
— О таких словах всегда потом жалеют. Устроимся в десятом. И пошевеливайся, ты уже добрых три минуты потерял. Представь только, что в траттории очередь. Вдруг без тебя уедем? Что мне тогда с девчонкой делать? Хорош я тогда буду с этим приглашением к ужину.
Второй из ожидаемых пассажиров прибывает через гармошку и протягивает мне свою броню. Мужчина лет пятидесяти, вежливый, собой красавец и, похоже, привычный к этой процедуре. Не говоря ни слова, он отдает мне свой паспорт с билетом внутри, заполняет формуляр, пристроившись в уголке у окна, и проходит на свое двадцать второе место, не спрашивая, где оно находится. Паспорт французский, профессия: режиссер. Еще один, которого нет в Ларуссе.
Заявляются новые контролеры и спрашивают количество. Двое по брони
— Заболел?
— Э… не знаю, кажется, у него температура.
Тревога. Отец становится таким же мертвенно–бледным, как и сын.
— Извините за то, что в коридоре. Не успел донести его до туалета.
— Неважно. Может, объелся чем–нибудь. В его возрасте это обычно шоколад.
— Быть может… Это моя вина, никогда на такие вещи не обращаю внимания. Наверное, мне придется сойти, вдруг это серьезно.
Мне из–за него не по себе. Я и в самом деле не знаю, что значит иметь ребенка.
— Погодите. Пусть он полежит пока, тут рядом есть врач. А вы тем временем подотрите в коридоре вот этим.
Он безропотно подчиняется. При слове «врач» его лицо просветлело.
Сегодня вечером обошлось без беременных, зато у малявки худо с печенью. Всякий раз, когда у меня появляется врач, я заставляю его вкалывать. Он сидит в своем купе рядом с дверью. В руках книжка.
— Хм… Добрый вечер. Вы ведь врач, верно?
— Откуда вы знаете?
— Ну… прочитал в вашем паспорте, когда убирал его на место. Тут рядом один мальчишка приболел, так что было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы подошли взглянуть…
Он несколько удивлен, но не говорит ни слова. В конце концов, это ведь его работа, он обязан выполнять ее повсюду, где его только об этом попросят. Как настоящий профессионал, он хватает свой саквояж с багажной сетки и следует за мной.
— Это ваши инструменты? Они у вас всегда с собой?
— Да, часто. Я ведь не в отпуске. И это доказательство.
Кисло–сладко. Предпочитаю оставить его наедине с малышом, пока отец продолжает возить тряпкой по полу. Устанавливаю полки пенсионерам и влюбленным из девятого. Двое болтливых американцев предлагают мне кока–колы, студенты спрашивают, не знаю ли я какой–нибудь славный и недорогой отель в Париже. Я стучусь в стекло первого и делаю девушке знак выйти. Да, да, вы, не озирайтесь по сторонам, я именно к вам обращаюсь.
— Вы уже поели?
— Простите?.. Э… нет…
Она и вправду хорошенькая. Брюнетка с черными глазами, волосы прямые, остриженные под Луизу Брукс, веснушки. Совсем не в моем вкусе, но хорошенькая. Вид у нее — будто с Луны свалилась, почти как врач. Терпеть не могу такие дела, это же смешно, я вообще не умею девиц клеить, а еще того меньше — для кого–то другого. Я все готов был вообразить, садясь в двести двадцать второй, но только не то, что буду кокетничать вместо Ришара. Не могу дождаться завтрашнего утра.