Охота в Лагарте. За два часа до темноты

Льюис Норман

— Есть, сэр! — Первый помощник обернулся к рулевому: — Всплывите под перископ, старшина. Передайте.

Рулевой повторил:

— Всплытие под перископ! Всплытие под перископ!

Вскоре центральный пост очистился от людей. Остались только вахтенные.

Шэдде кивнул первому помощнику:

— Пройдемте ко мне в каюту.

Пропустив Кавана вперед, Шэдде прикрыл за собой дверь.

— Дайте указание офицерам, чтобы они внимательно приглядывались, не будет ли кто-нибудь в течение следующих нескольких часов странно вести себя, — он не сводил глаз с первого помощника.

— Слушаюсь, сэр.

Шэдде барабанил

пальцами по столу.

— Вскоре я обращусь к экипажу по корабельной трансляции. Тогда уж наш дружок саботажник почувствует себя не в своей тарелке. Наверняка чем-нибудь выдаст себя.

Каван посмотрел о измученное лицо командира, на темные мешки под глазами. «Бедняга, — подумал он, — Вечно в заботах… Почему ты не дашь себе отдыха?»

— Я, конечно, не непогрешим, — продолжал Шэдде, — но в этом отношении у меня есть нюх. Итак, пожалуйста, оповестите офицеров. — Он взглянул на часы. — Я буду разговаривать с экипажем через десять минут.

Он редко прибегал к помощи трансляционной сети. Тем более всем должно стать ясно, что вынудили его к этому чрезвычайные обстоятельства.

Голос Шэдде зазвучал по всему кораблю:

— Говорит командир. Хочу сообщить вам о приказе, полученном от командующего подводными силами. Это оперативный приказ НАТО, согласно которому мы должны к полуночи выйти на позицию в Бохус Бэй у Санднесс-фиорда. Этим же приказом «Массиву» предписывается выйти из Осло в двадцать часов тридцать минут и к полуночи занять позицию приблизительно в двадцати милях севернее нас. Наконец, «Устрашению» приказывается занять к полуночи позицию в Алесунде. — Капитан говорил быстро, и голос его звучал напряженно. — Этот оперативный приказ НАТО заставляет предполагать чрезвычайное положение. — Он сделал паузу. — Однако никакие догадки ни к чему не приведут, поэтому не занимайтесь ими. — Он прокашлялся. — Для того чтобы прибыть к полуночи на предписанную нам позицию, мы в двадцать один ноль-ноль ляжем на курс ноль-шесть-один. Скорость двадцать узлов. С получасовыми интервалами будем всплывать под перископ для радиосвязи. В двадцать два ноль-ноль мы всплывем в виду маяка Хомборо, что на норвежском побережье. Я буду информировать вас о всех последующих действиях. Все.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В кают-компании, в столовых, во всех отсеках, на камбузе и в кладовых — всюду, где находились члены экипажа, выступление командира стало основной темой разговоров.

Вопреки совету Шэдде высказывались различные домыслы по поводу того, что же таилось за полученным приказом. Чаще всего высказывалось соображение, что это еще одно учение, экспромт скучающего от безделья штаба НАТО, желающего оправдать свое существование.

Другая точка зрения, менее популярная, заключалась в том, что в полночь истекает время какого-то ультиматума, что между Востоком и Западом ведется закулисная дипломатическая игра, а приказ кораблям занять определенную позицию к полуночи является простой мерой предосторожности.

На носу были твердо убеждены, что все это делалось по просьбе Соединенных Штатов, чтобы принять на борт космонавта, который должен приводниться в этом районе — своего рода демонстрация космических достижений США у парадного подъезда Советского Союза. Вот почему корабли должны в полночь находиться вблизи друг от друга.

Но под спудом всех этих толков таилось глубокое недовольство тем, что это

может задержать возвращение домой, и офицеры в штабах командующего подводными силами и НАТО залились бы краской стыда, если бы услышали, что о них говорят.

Около двадцати одного часа Саймингтон и Каван встретились, чтобы второпях обсудить создавшуюся ситуацию. Им это удалось сделать впервые после выступления командира по трансляции. Каван прикрыл дверь своей каюты.

— Поживее, — сказал он, — Шэдде сегодня начеку.

— Где он?

— У себя в каюте.

— Ладно. Что вы скажете на все это? — Саймингтон был встревожен.

— Давайте быстренько вспомним все, — предложил Каван. — Шэдде передал Грэйси две шифровки. Первая уже получена… Вторая будет получена около двадцати одного тридцати… Итак, учение началось… Что вы думаете о выступлении командира?

— Мне кажется, он был несколько возбужден, — пожал плечами Саймингтон.

— Естественно, — кивнул Каван. — Не забудьте, что он является главным действующим лицом этого представления.

— Каковы же все-таки его мотивы, первый? — Саймингтон скрестил руки на груди.

— Известно одно: он хотел встряхнуть экипаж и знает, что Кайль не саботажник. Очевидно, он рассчитывает, что учение поможет…

— Вздор, — перебил Саймингтон. — Почему саботажник должен выдать себя, если неожиданно окажется в ситуации, созданной Шэдде? Не вижу в этом логики.

Первый помощник присел на край стола.

— Я тоже. Всегда считал это неубедительным, но Шэдде думает иначе… Может быть, он и прав?..

— Возможно… — озабоченно произнес Саймингтон.

— Во всяком случае, мы поступили правильно.

— Мы?! — сухо переспросил Саймингтон. — Занятно!

Первый помощник нахмурился. Саймингтон начинал показывать зубы.

Около двадцати одного часа главмех рассказал мистеру Баддингтону, что, по словам Финнея, тот выбросил свой кусок шелка за борт после того, как они закончили работу в рулевом отделении.

Баддингтон обратил водянистые глазки на Риса Эванса.

— Выбросил за борт? Очень интересно! Не можете ли вы привести его вниз, в рулевое отделение? Я буду ждать вас там. — Маленький человечек проявлял нетерпение, словно терьер, напавший на след лисицы.

Рис Эванс казался озадаченным.

— Как мне объяснить ему, что вы хотите встретиться с ним?

— Никак. Даже не упоминайте меня.

— Ладно, — неуверенно произнес главмех. — Вы лучше меня знаете, что ищете.

Мистер Баддингтон уже ждал их, когда они появились в рулевом отделении, сперва главмех, а следом молодой краснощекий человек с широко расставленными голубыми глазами. При виде специалиста по кондиционированию воздуха из адмиралтейства на его лице выразилось удивление.

Эванс чувствовал себя не в своей тарелке.

— Старшина Финней, — представил он унылым тоном; Финней ему нравился, и он волновался за него.

— Очень приятно, — произнес мистер Баддингтон, строго глядя на молодого человека. — Возможно, вы сумеете помочь мне.

— Уверен, что он охотно это сделает, — сказал главмех, поворачиваясь к старшине.

— Так точно, сэр. Если могу,— смущенно улыбнулся Финней.

Мистер Баддингтон достал испачканную шелковую тряпку.

— Вам приходилось видеть эту тряпку раньше?