Охота в Лагарте. За два часа до темноты
Шрифт:
Около половины шестого он вновь поднялся на мостик. Берегов Швеции не было видно, лодка уже давно шла Скагерраком, покачиваясь на волнах. Небо было в темном покрывале облаков, на горизонте вспыхивали молнии.
Взяв бинокль, Шэдде внимательно оглядел все вокруг, затем подошел к штурманскому столу и принялся изучать карту.
— Запросите центральный пост о глубинах, — распорядился он.
— Слушаюсь, сэр.
Первый помощник подошел к переговорному устройству и запросил глубины. Шэдде стоял у стола, отбивая пальцами дробь.
— Почему
С центрального поста доложили, что готовы дать глубины.
— Говорите, — отозвался Каван и начал повторять вслух: — 122—120—123—126—128—130…
— Достаточно, — коротко произнес Шэдде. Он сравнил данные по карте и вернулся в переднюю часть мостика. — В восемнадцать сорок измените курс.
— Слушаюсь, сэр.
— Кто вас подсменяет?
— Уэдди, сэр.
Наступила длительная пауза, и Каван ждал, что за этим последует.
— Первый! — обратился к нему Шэдде.
— Сэр?
— По прибытии в Портсмут командование лодкой примет капитан третьего ранга Стрэйкер.
— Да, сэр.
— Никаких увольнительных, пока мы не обсудим с ним все дела.
— Да, сэр.
— Увольнения на берег будет разрешать он. Он примет командование через сорок восемь часов после нашего прибытия. После этого корабль перейдет в его ведение. Вы понимаете меня?
— Да, сэр, — сказал Каван, но все это время его не оставляла мысль о том, не позабыл ли Шэдде про учебную тревогу. Во время ссоры в Копенгагене он сказал: — «Через несколько дней я сдаю лодку новому командиру. Могу вас заверить, что я не намерен передать ему разболтанный экипаж. Времени осталось мало, но я желаю как следует встряхнуть людей».
Его мысли прервал Шэдде.
— Облачно впереди. Возможен шторм.
— Похоже на то, сэр.
— Правда, барометр падает медленно, но сомнений почти нет. — Шэдде обернулся. — Мы уже в глубоких водах. В двадцать ноль-ноль начнем погружение. Я рассчитываю на спокойную ночь.
«Если он играет, — подумал Каван, — то, безусловно, делает это весьма убедительно».
Командир провел на мостике еще с четверть часа, беседуя на самые различные темы, но Каван видел, что он был внутренне напряжен и обеспокоен и не мог ни на чем сосредоточиться. Шэдде беспрестанно шагал по мостику и, где бы ни останавливался, пальцы его отбивали нервную дробь. Наконец он отправился вниз, и остаток вахты прошел для первого помощника спокойно. В восемнадцать часов Уэдди поднялся сменить его.
— Как настроение у командира? — спросил он.
— Ужасное! Не перестает разговаривать. По-видимому, взволнован новым назначением.
— И позабыл про ссору?!
— Вы имеете в виду с Галлахером?
— Конечно!
— Кажется, начисто позабыл про нее.
Пошел мелкий, пронизывающий дождик, и первый помощник обрадовался возможности спуститься вниз.
Добравшись до своей каюты, Каван снял фуфайку и начал умываться. Почти немедленно раздался стук в дверь, и вошел Саймингтон.
— Что-нибудь
Саймингтон холодно посмотрел на него.
— Командир передал Грэйси тексты шифровок.
Каван перестал вытирать полотенцем лицо и стоял с вытаращенными глазами. Он ждал этого весь день, и все же новость ошеломила его… И Шэдде еще сказал, что рассчитывает на спокойную ночь…
— Боже! — только и смог произнести Каван. — Значит, он это сделал? Расскажите подробно.
Саймингтон изложил ему разговор с Грэйси.
— Очень интересно. Поборник реализма… Изменение нашего курса на несколько часов обойдется английским налогоплательщикам не в один фунт стерлингов.
— Все это странно до чрезвычайности, — покачал головой штурман. — Но ведь и он странный тип, если говорить по совести.
— Где он сейчас?
— В своей каюте. Очень возбужден.
— Знаю.
Из ящика под койкой Каван достал рубашку и принялся ее надевать.
— На мостике он ни полсекунды не простоял спокойно. Но он чертовски хороший лицедей! Никогда бы не мог подумать, что он уже вручил радиограммы радисту!..
— Я спрашивал Шепарда. Он говорит, что дал вторую половину лоскута Финнею, — сказал главмех.
— Где и когда?
— В рулевом отделении за день до отхода из Стокгольма. Разорвал тряпку пополам и одни кусок дал Кайлю, а второй Финнею. Вытирать руки.
Мистер Баддингтон почесал подбородок и задумался.
— Очень интересно, — проговорил он. — Не казался ли Шепард… не растерялся ли он, когда вы спросили его об этом?
— Нисколько.
— Кажется, мы добираемся до главного, — водянистые главки робко отвернулись в сторону. — Не согласитесь ли вы сделать для меня еще одно одолжение?
— Пожалуйста. Что именно?
— Спросите Финнея, что он сделал со своим куском.
— Он заступает на вахту в двадцать часов. Можно подождать до этого времени?
— Конечно, — сказал мистер Баддингтон.
Металлический стук телетайпа на мгновение прекратился, и каретка скользнула влево, затем треск клавишей возобновился. Грэйси взял конец бумажной ленты и, прижав к резаку, отделил от рулона. Перед тем как зарегистрировать радиограмму в вахтенном журнале, он еще раз посмотрел на непривычный адрес и группу цифр, а также классификацию степени секретности и срочности. Во время ужина он явился в кают-компанию. Старшим за столом был первый помощник.
— Срочная шифровка, сэр, — обратился к нему радист.
Килли поднялся с места и взял радиограмму.
— Сейчас расшифрую, сэр.
— Действуйте, — сказал Каван. Он весь напрягся. Искоса он взглянул на Эванса, Саймингтона и О’Ши. Все трое хмуро уставились в тарелки. Его это не удивило.
Килли занялся депешей. Закончив расшифровку, он присвистнул:
— Ни за что не догадаетесь, что нас ждет!
— Неприятности, — ответил Госс. — Чую их за милю.
Глаза у Килли загорелись.