Охота за наследством Роузвудов
Шрифт:
Он небрежно машет рукой.
– Это подарок. Ну, знаешь, бесплатный снек, как в «Марриотте», где гостям дают печенье.
– Это совершенно не похоже на то, чем кормят в «Марриотте».
– Ну, тогда как в «Холидэй-инн».
Я отворачиваюсь от него и устраиваюсь калачиком среди одеял. Я бы никогда в этом не призналась, но здесь и вправду довольно удобно. Воцаряется тишина, в которой чересчур ясно слышен каждый, даже едва различимый звук, например его тихое дыхание или скрежет моих зубов в тщетной попытке успокоиться. Несмотря на крайнюю усталость, я никак не могу заснуть. Я снова
Раздается какой-то глухой звук, и, обернувшись, я вижу Лео, лежащего на полу всего в нескольких дюймах от меня. От его близости перехватывает дыхание.
– Что ты делаешь?
– Я чувствовал себя виноватым, так что ты можешь занять кровать, – без особого желания предлагает он. – Тебя же чуть было не похитили.
– Или чуть было не убили.
– Или чуть было не убили, – соглашается он.
Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на пустую кровать и на окно над ней. И опять ложусь.
– Все путем, – отвечаю я, снова ощутив страх. – Я не хочу находиться так близко к окну.
Я едва могу различить его в темноте, но, кажется, он кивает:
– Оно и понятно.
Я начинаю поворачиваться, но прикосновение его ладони к предплечью останавливает меня. Почему он такой горячий? Прямо как батарея.
– Я могу тебя спросить кое о чем?
– Ты же все равно спросишь.
– Почему ты пришла ко мне?
Внезапно одеяла начинают казаться мне клеткой. Лунный свет озаряет его лицо, лицо, которое может разбить сердце. Я все еще ощущаю прикосновение его руки, держащей мою под краном, пока вода смывала с нее кровь. Оно было намного более нежным, чем я ожидала. Лицо вспыхивает при воспоминании о его боксерах с принтом из авокадо совсем рядом со мной, под спортивными шортами. В мозгу снова и снова звучат слова Дэйзи. «Если бы ты перестала трахаться с моим лучшим другом…» Она бы убила нас обоих, если бы узнала, как близко мы сейчас находимся друг к другу.
Молчание затягивается.
– До полицейского участка слишком далеко, а дядя сейчас в Бостоне. – Это не ложь, но ощущение такое, будто я солгала.
– Понятно. – В его голосе звучит странное разочарование. – Хочешь, я отвезу тебя к нему? Я не против доехать до Бостона.
– Не бери в голову. Давай сначала сосредоточимся на том, чтобы найти деньги.
Он кивает. Мои глаза уже привыкли к темноте, так что я не удивляюсь, когда он начинает говорить снова:
– Можно я задам тебе еще один вопрос?
Я вздыхаю и, перевернувшись на спину, смотрю в потолок.
– Ты сегодня определенно разговорчив.
– Что? Разве не все девушки любят поболтать? – шутит он.
Я смотрю на него и закатываю глаза, хотя у меня возникает странное чувство от его дразнящей улыбки.
Она медленно сползает с его лица, пока я, напрягшись, жду его следующего вопроса.
– До траурной мессы по твоей бабушке, когда мы цапались в комнате Дэйзи…
– Это была просто размолвка между теми, кто работает вместе…
– Ты тогда назвала меня подпевалой. Я просто… я хотел спросить, почему ты это сказала.
Я колеблюсь, глядя в потолок.
– Ты плывешь по течению, поступаешь как все, – отвечаю я. – И я знаю, что ты всегда был таким. Но прошлым летом все было по-другому.
Я чувствую на себе его взгляд.
– Я не понимаю, о чем ты.
– О похоронах моего отца, – резко бросаю я и наконец смотрю на него. – Никто из твоих друзей не пришел. Вместо этого они высмеивали его, придумывая мемы и язвя в соцсетях. Ты мог бы их остановить. И да, я понимаю – отец действительно подвел множество людей, из-за него они потеряли деньги. Но он этого не заслуживал. Не заслуживал, чтобы почти никого не было на его похоронах. – Мой голос срывается.
Лео шумно втягивает в себя воздух.
– Я не пришел не из-за друзей, – говорит он. – Клянусь тебе, Лили. У меня не было выбора. И я даже не подозревал, что ты хотела видеть меня там.
– Конечно, я хотела, чтобы ты был там! – взрываюсь я и удивляюсь, что эта рана до сих пор болит.
Слова повисают между нами, полные горького смысла. Когда он не отвечает, я выкладываю в темноту все, что держала в себе почти четыре года. Слова, которые копились и копились в душе, пока обида и печаль не превратились в гнев, и именно гнев я испытывала всякий раз, когда смотрела на него в школьном кафетерии или в окно, когда он приходил в особняк, чтобы заниматься двором и садом.
– Ты был моим другом. Я так и не поняла, что произошло тем летом перед старшей школой. В средней школе мы трое всегда были неразлучны. А затем вы с Дэйзи вдруг стали проводить время без меня. Строили без меня планы. Ее мать уехала из города, начались занятия в школе, и вы вообще перестали разговаривать со мной и завели новых друзей. Вы даже почти не смотрели на меня. Из-за этого я чувствовала себя ужасно.
Какое-то время он молчит.
– Я этого не хотел, – тихо произносит он наконец. – Я думал, что это ты не хочешь с нами общаться. Я всякий раз спрашивал Дэйз, пойдешь ли ты с нами, и она всегда отвечала, что ты занята или не хочешь. Я думал, что сделал что-то не так, что я в чем-то виноват.
– Она так говорила? – В моем голосе звучит боль, я не могу собраться с силами и скрыть ее. – Ты придумал это, чтобы спасти свою задницу? Брось, будь искренним.
– Я говорю совершенно искренне! – Он смотрит на дверь и понижает голос: – Наверное, я тогда и впрямь думал, что это странно. Я всегда считал, что мы трое отлично ладим и очень подходим друг другу. А затем мать Дэйзи сбежала, и у нее никого не осталось. А ты… казалось, у тебя было все. Вот я и решил – не все ли равно, если в твоем кругу будет одним другом меньше, особенно если все то, что говорила Дэйзи, было правдой?
– Но это была неправда.
– Я этого не знал. Я не знаю, почему она лгала, что имела против тебя. Но общаться с вами обеими было невозможно, поэтому…
Я договариваю за него:
– Ты выбрал ее.
Теперь он лежит на боку и трясет меня, чтобы я посмотрела на него.
– Я действительно думал, что ты этого хочешь. Я не знал, что этого хочет только Дэйзи. Прости меня, Лили.
Я молчу, стараясь не встречаться с его умоляющим взглядом, чтобы он не увидел слез в моих глазах. Он отпускает меня и, перевернувшись на спину, смотрит в потолок. Можно подумать, там есть что-то интересное, раз уж мы так часто глядим в него, но нет, он выглядит так же, как любой другой. Белый и скучный.