«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
Таким образом, если грузины действовали против большевиков во многом из-за ареста Домбровского, то одесские уголовники – люди расстрелянного Мишки Япончика – также были рады любому поводу отомстить советской власти, и «тень» его была далеко не безобидна – об этом говорит убийство бывшего комиссара полка Япончика Александра Фельдмана.
В газете «Одесские новости» 8 (21) октября (газеты, выходившие при белых, указывали не только новый, но и принципиально в пику большевикам старый стиль) 1919 года появилась заметка, начинавшаяся с, казалось бы, обычного криминального сообщения. «Вечером 3 октября, – говорилось в ней, – у дома № 87 по Базарной ул. при невыясненных обстоятельствах был убит выстрелом в спину мужчина лет 30, в сером костюме. Его доставили в морг, где он записан как неизвестный. Из приходивших в морг посетителей кто-то сказал, что убитый – Фельдман. Категорически он еще не опознан, так как покойник оброс черной бородой (Фельдман был бритый). В воскресенье в морге были представители власти, фотографировали убитого и вообще заинтересовались его личностью. Убитый
Фельдман в Одессу вернулся тихо и скромно и на верхах власти больше не появлялся. „Япончики“ утверждали, что их командира застрелил именно Фельдман. Возможно, что они ждали случая и хотели отомстить».
А вот что 29 февраля 1920 года сообщил на заседании комиссии по раскопкам и похоронам советских и партийных работников, расстрелянных при белых, патологоанатом Жмайлович:
«…В первых числах октября (по ст. ст.) в морг был доставлен труп еврея неизвестного звания, застреленного бандитами на одной из улиц Молдаванки.
На следующий день утром, просматривая газеты, я натолкнулся на репортерскую заметку в „Одесском листке“, что на Молдаванке расстрелян бандитами из бывшего отряда Мишки Япончика известный анархист Фельдман, член бывшего исполкома, инициатор дня мирного восстания.
Далее в заметке сообщалось, что убийство является местью бандитов за убийство Фельдманом Мишки Япончика и что труп Фельдмана находится в морге.
Проверив приемную книгу морга, я не нашел в ней записи о приеме трупа Фельдмана и счел эту заметку обычной репортерской уткой.
В тот же день явился в морг судебный следователь 2-го участка со своим врачом для вскрытия трупа упомянутого выше еврея неизвестного звания.
Перед вскрытием служитель, обыскивая карманы убитого, нашел письмо, адресованное на имя Фельдмана от четырех арестованных контрразведкой анархистов, в котором сообщалось, что в ночь с 3 на 4 октября все четверо были арестованы агентами контрразведки на улице и доставлены в контрразведку.
Далее сообщалось, что высшие чины контрразведки требуют за их освобождение 400 000 рублей и что эти деньги необходимо внести к определенному сроку, указывалось лицо, могущее служить посредником для вручения взятки, и, наконец, приводились фамилии лиц, требовавших взятку, а также их отличительные особенности, а именно – свободное владение английским языком.
Письмо это было приобщено к делу и в качестве вещественного доказательства должно храниться в делах судебного следователя по важнейшим делам.
Были ли привлечены взяточники к ответственности, успел ли Фельдман вручить требуемую взятку, мне неизвестно.
Присутствовавший при вскрытии трупа служитель морга Виктор Марновский опознал в убитом Фельдмана. Он его хорошо помнил потому, что в день мирного восстания был мобилизован в реквизиционные отряды и получал от Фельдмана инструкции» [326] .
326
Под знаком… С. 20–21.
А с людьми Япончика, во всяком случае служившими в его полку, стремились расправиться белые власти. Так, осенью 1919 года в Одессе был расстрелян бывший комендант штаба его полка и адъютант Давид Коган. Последний, об аресте которого сообщили «Одесские новости» 15 (28) сентября 1919 года, после гибели Япончика даже успел побывать в Херсоне членом уездного трибунала. Те же «Одесские новости» писали 11 (24 октября) 1919 года, что находившегося в одесской тюрьме Когана оставшиеся на свободе сподвижники Мишки Япончика предприняли попытки освободить, но безуспешно.
Был казнен и другой адъютант Япончика – Лев Шакерман. Любопытно, что сына Шакермана Шаю спустя сорок с лишним лет настигнет расстрельная пуля, только теперь уже советских правоохранительных органов: он будет осужден к высшей мере по нашумевшему в хрущевское время делу о валютчиках. В литературе встречается ошибочное утверждение, что матерью Шаи являлась сестра Япончика. В июле 1999 года автору довелось беседовать с родственником Шакерманов Виктором Леонидовичем Киселевым. Он сообщил, что его мать Муся Исаевна Кофман являлась племянницей жены Льва и матери Шаи Шакерманов Милы Кофман. Как мы видим, никакого родства с Винницким здесь не прослеживается.
10 (23 октября) 1919 года в «Одесских новостях» появилось сообщение о предании военно-полевому суду мещанина Подольской губернии 19-летнего А. Гольденбойма, в период владычества большевиков состоявшего на службе в полку Мишки Япончика. Гольденбойм принимал участие в задержании вместе с другими ворами-сослуживцами бывшего агента секции судебно-уголовного розыска Кодеса, затем арестованного сопровождал на дрожках, после чего был обнаружен труп последнего в канализационной трубе в Херсонском участке. Примерно в то же время, встретив на улице другого бывшего агента угрозыска Тяпова, Гольденбойм стал избивать его рукояткой револьвера и стал призывать своих полковых сослуживцев к убийству Тяпова, и только подоспевшие милиционеры сумели предотвратить расправу. Гольденбойм обвинялся также в том, что в январе 1919 года принимал совместно с другими лицами, пока
Невольно возникает вопрос: а почему эти лица, как многие, не могли откупиться от казни? Неужели после гибели «короля Молдаванки» криминальный мир настолько обеднел? Или они «имели несчастье» попасть к честному и неподкупному следователю, которые, естественно, имелись в контрразведке и, наверное, не в единичном числе. И первое, и второе объяснение нельзя исключать, однако, по мнению автора, главным все же был временной фактор Гражданской войны. Дело в том, что упомянутые сообщники (или боевые соратники) Япончика попались «слишком рано», во время возраставшего энтузиазма участников Белого движения, в том числе и сотрудников его правоохранительных органов, вызванного успехами войск Деникина на фронте. Занявшие летом 1919 года Украину Вооруженные силы Юга России начали наступление на Москву. В сентябре они заняли Курск, Воронеж, в октябре – Орел, приблизились к Туле. Однако в октябре 1919 года красный Южный фронт под командованием Александра Егорова перешел в решительное контрнаступление и за месяц совершил коренной перелом, в том числе и благодаря действиям партизанской армии Махно. Победные настроения в стане белых, в том числе и в Одессе, сменились сперва растерянностью, а затем и осознанием проигрыша и обреченности. Соответственно в ноябре началось разложение органов политического и уголовного розыска, которое с каждым месяцем только усиливалось.
Расправе со стороны белых властей подвергались не только одесские городские уголовники, но и бандиты несколько иного плана. По воспоминаниям Лекишвили, на его глазах уводили на казнь командира красного полубандитского «пограничного» отряда, годом раньше чуть не «пустившего в расход» его – грузина и большевика – как «жида и кадета». Затем этот командир «успешно гастролировал» то у Махно, то у Петлюры и наконец оказался у белых, выдав себя за офицера, но был разоблачен. Сокамерником мемуариста же оказался один из предволисполкомов Одесчины, который за пару месяцев до этого столкнулся с отрядом, руководимом партийными агитаторами, в числе которых находился Лекишвили, и, объявив, что «мы за большевиков, но против коммунистов и жидов», предложил своим крестьянам разоружить отряд и пристрелить всех находившихся там евреев, что и было сделано [327] .
327
Лекишвили С. Указ. соч. С. 7–11.
«Кто уполномочил их судить его?..»
14 января 1919 года в Одессе неизвестными был убит начальник контрразведывательного отделения при штабе войск Новороссии полковник Г. А. Кирпичников. Краткие биографические сведения о нем приводит Ф. З. Зинько со ссылкой на номер «Одесского листка», вышедший сразу после его гибели: «Вообще-то он был зоолог, сын профессора, преподаватель московской гимназии. В войну стал земгусаром, после Октября ушел в Киев, затем на Дон в Добрармию. Сперва работал в ОСВАГе, стал контрразведчиком» [328] .
328
Зинько Ф. З. Кое-что из истории Одесской ЧК. С. 9.
Вот как, согласно В. Г. Коновалову, произошло убийство:
«В 10 часов вечера 14 января Кирпичников на автомобиле возвращался от Шиллинга по Лидерсовскому бульвару… Поравнявшись с домом № 15, шофер заметил красный огонь. Зная, что красными фонарями снабжены офицеры патрулей, шофер затормозил. Раздался окрик:
– Стой, кто едет?
– Начальник контрразведки, – громко ответил Кирпичников.
– Ваши документы.
Проверив документ, офицер осветил фонарем лицо Кирпичникова и, убедившись, что действительно это он, застрелил его. Газеты сообщали, что офицерский патруль, застреливший Кирпичникова, до этого останавливал и другие машины, в том числе и автомобиль одного генерала, но, убедившись, что не было Кирпичникова, отпускал их» [329] .
329
Коновалов В. Г. Схватка у Черного моря. Одесса, 1965. С. 216–217.
Зинько со ссылкой на одесские газеты, дополняя Коновалова, пишет, что в Кирпичникова было выпущено пять пуль, нападавших было шестеро: четверо офицеров и двое солдат, которых найти не удалось [330] .
Версий убийства Кирпичникова три: красные подпольщики, белые, недовольные Кирпичниковым, и уголовники. Третья версия представляется наименее вероятной: никакого смысла налетчикам не было идти на такой рискованный шаг – убивать должностное лицо, которое занималось политическими, а отнюдь не уголовными преступлениями; а активно сотрудничать с большевиками, как в период первого подполья, большая часть криминального мира не очень-то стремилась, о чем мы еще расскажем.
330
Зинько Ф. З. Кое-что из истории Одесской ЧК. С. 9.