«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
Вот что о нем рассказал уже хорошо знакомый нам профессор Евгений Щепкин, ставший подследственным у бывшего чекиста, а теперь контрразведчика:
«И вот еще один тип… характерный образчик двуликого предателя, шпиона-сыщика (характеристика, в чем-то сходная с характеристикой подобных лиц его противников – Глобачевым) – Масальский. Это тот самый, который хорошо нажился, служа при большевиках в ЧК. Уже перед уходом соввласти из Одессы он был уличен в предательстве и шантаже и бежал. Он сам допрашивал меня… в качестве объявленного добровольческого контрразведчика. Его арестовали, говорили, что добровольцы приговорили его к расстрелу, но перед оставлением Одессы добровольцы его освободили» [419] .
419
Там же. С. 23.
Возможно, грубая ошибка в книге Авербуха «Одесская чрезвычайка», связанная с упоминанием ареста Щепкина
Говоря о Масальском, Каменев отрицал, что рекомендовал его на чекистскую работу. Однако тут же он парировал: «Нельзя же обвинять Трофимова (вероятно, старый рабочий-большевик Андрей Трофимов по кличке Дед Трофим. – O. K.), который, будучи зав. юротделом губисполкома, рекомендовал Александрова, а Александров оказался старым провокатором… и предложил сдать город восставшим белогвардейцам. Впоследствии Александров был расстрелян, а Трофимов остался тем, кем и был» [420] .
420
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 178. Л. 128.
Согласно опубликованному одесскими «Известиями» «поскрипционному» списку от 25 мая 1919 года, Александров-Скавинский Александр Георгиевич был казнен в первой половине мая «за измену советской власти, выразившуюся в подписании ультиматума о сдаче исполкомом г. Одессы власти, в участии в убийстве на Большом Фонтане и за взяточничество при исполнении им обязанностей заведующего агентурно-инспекторским отделом Одесской чрезвычайной комиссии» [421] . Что это было за убийство на Большом Фонтане?
421
Маргулиес В. Указ. соч. С. 171.
Обратимся к бунинским «Окаянным дням»:
«2 мая (как мы помним, все даты писатель, не принимавший большевистские нововведения, указывал по старому стилю. – O. K.). Еврейский погром на Большом Фонтане, учиненный одесскими красноармейцами. Были Овсянико-Куликовский и писатель Киппен. Рассказывали подробности. На Б. Фонтане убито 14 комиссаров и человек 30 простых евреев. Разгромлено много лавочек. Врывались ночью, стаскивали с кроватей и убивали кого попало. Люди бежали в степь, бросались в море, а за ними гонялись и стреляли – шла настоящая охота. Киппен спасся случайно – ночевал, по счастью, не дома, а в санатории „Белый цветок“. На рассвете туда нагрянул отряд красноармейцев. „Есть тут жиды?“ – спрашивают у сторожа. „Нет, нету“. – „Побожись!“ Сторож побожился, и красноармейцы поехали дальше. Убит Моисей Гутман, биндюжник, прошлой осенью перевозивший нас с дачи, очень милый человек».
Спустя 12 дней он цитирует сообщение из одесской газеты: «Предводитель солдат, восставших в Одессе и ушедших из нее, громит Ананьев – убитых свыше ста, магазины разграблены…» [422] . После 1917 года это был единственный настоящий еврейский погром в Одессе.
Об упоминаемом Буниным предводителе солдат-погромщиков пишет В. Р. Файтельберг-Бланк. Он пишет, что им был командир Крестьянского полка Козаков. Козаковцами на 11-й станции Большого Фонтана было убито около 30 человек, в том числе 12 милиционеров и секретарь трибунала Горский-Ронес, разграблены винные склады. Козакову с отрядом солдат Крестьянского полка удалось уйти в Большую Аккаржу, затем они перебрались в Ивановку и, наконец, в Ананьев, и в обоих местах ими были также устроены еврейские погромы. Сам Козаков, по словам Файтельберга-Бланка, был ликвидирован карательным отрядом, посланным из Одессы [423] . И еще одна любопытная информация приведена в этой книге. Козаков ранее, еще во время интервенции, был в составе банды некоего Л. Носика. Банда, выдавая себя за контрразведчиков, занималась вымогательством денег [424] . Конечно, далеко не всем сведениям, приведенным в книгах данного автора, можно доверять и в указанном случае, информация о «контрразведывательной» деятельности Козакова вызывает определенное сомнение: тот ли это Козаков, и существовала ли банда Носика вообще. Но, как бы то ни было, Козаков действительно существовал и, скорее всего, был связан с работавшим в ЧК Александровым-Скавинским. А на кого работал последний – на белогвардейцев, григорьевцев или петлюровцев, – установить сейчас уже весьма сложно. Впрочем, возможно, он мог быть просто авантюристом, которому пришла в голову сумасбродная идея избавиться от ответственности за служебные злоупотребления путем захвата власти в городе, в связи с чем он и возлагал определенные надежды на Крестьянский полк, которые, однако, не оправдались.
422
Бунин И. А. Указ.
423
Файтельберг-Бланк В. Р. Бандитская Одесса: Двойное дно. С. 276.
424
Там же. С. 277.
Объясняя причины, почему, в отличие от Александрова, не был арестован другой чекист – «оборотень» Масальский, Каменев привел случай из своей практики, когда он раскрыл преступление, которое состояло в незаконном получении 101 аршина фиолетового шелка. По этому делу был арестован брат Якова Блюмкина (имеется в виду одесский совработник Лев Блюмкин, в отличие от брата никогда не состоявший в эсеровской партии, а бывший до революции анархо-синдикалистом, а после большевиком. – O. K.), «который был освобожден, потому что боялись, что он проговорится». «Вот так, – указывал Каменев, – было и с Масальским, почему его не искали» [425] .
425
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 178. Л. 128.
Для большей доказательности антисоветских действий Северного и Ракитина Каменеву нужно было связать их с личностью, чья политическая «контрреволюционность» уж точно не вызывала бы никаких сомнений, а еще лучше, если бы она имела прямое отношение к белогвардейским спецслужбам. И про такого человека он вспомнил.
Обращаясь в Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, Каменев писал: «Член исполкома, заведующий военным отделом губпарткома, друг Ракитина и Северного Карин (он же поручик Пантелеев)… после ухода советской власти очутился своим человеком в к-разведке, что выяснилось при приходе красных. В 1919 году Карин был помощником начальника подпольной контрразведки Добрармии» [426] .
426
Там же. Л. 45.
В своих объяснениях в бюро комфракции НКРКИ от 1 ноября 1920 года на обвинение в дружбе с Кариным Ракитин ответил следующее: «В этом… верно лишь то, что Карин действительно оказался агентом контрразведки. Никогда Карин не был членом исполкома, не заведовал Военным отделом губнаркома и не был ни моим, ни Северного другом. Видел я его всего два или три раза, когда он приходил в президиум исполкома с просьбой ускорить выплату денег для Лермонтовского курорта, политкомом коего он состоял, и когда я посещал курорт. Так как Каменев этого обвинения ничем не подтверждает, то остается запросить по сему поводу товарища Клименко – председателя одесского губревкома и других… членов одесского губкома. Привлечение же к этому делу Карина является со стороны гр. Каменева не более, не менее как контрманевром» [427] .
427
Там же. Л. 23.
14 января 1921 года Северный на вопрос следователя Золотусского, что он может сказать про поручика Пантелеева, показал следующее:
«Он был в 1917-м членом Румчерода, впоследствии приходилось с ним встречаться по партийной работе… в Тирасполе во время гетманского подполья, там он вел себя чрезвычайно подозрительно и был отстранен от работы… Во время… пребывания сов. власти в Одессе он работал в санатории (политкомом). Впоследствии, по приходе в Одессу белых, организовал собственную контрразведку… арестовывал тов. коммунистов; в дальнейшем был арестован своими же добровольцами и сидел долгое время в тюрьме. За несколько дней до ухода белых был выпущен и скрылся; товарищи, сидевшие в тюрьме, его знают ближе» [428] .
428
Там же. Л. 87.
В частности, знал его Евгений Щепкин. Еще в феврале 1920 года он рассказал о нем на заседании Комиссии по раскопкам расстрелянных белыми:
«А вот – Леев, известный больше под кличкой Карин как видный работник при коммунистах. Как только пришли добровольцы, он в компании офицеров учредил „летучую“ контрразведку и расстрелял 10 чел. Затем он так же, как и Масальский, был арестован главной контрразведкой. В тюрьме он нам читал челобитные на имя Деникина и Шиллинга, прося защиты, указывал, что, служа большевикам, он на самом деле спасал офицеров. Жалобы, видно, доходили до власти медленно, и он долго просидел в тюрьме; когда в тюрьму уже проникли слухи о близости красных, он, наоборот, стал меня в беседах при встречах на прогулках заверять, что он коммунист, что вины за собой не знает и отдаст себя на суд товарищей, как только они займут Одессу. Однако он скоро был освобожден. Был убит Кирпичников, который был лично против Карина восстановлен, и благодаря этому Карин (Леев) получил свободу. На суд товарищей он до сих пор не явился и где он – мне неизвестно» [429] .
429
Под знаком… С. 23.