«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
А теперь обратимся к свидетельству с противоположной стороны. По всей видимости, именно Пантелеева имел в виду бывший следователь белой контрразведки Сергей Устинов, когда писал:
«Когда в Одессе был учрежден контрразведывательный пункт, то для пресечения дальнейших злоупотреблений пришлось прежде всего арестовать начальников самочинных контрразведок и заняться разборкой в куче валяющихся всякого рода разрозненных документов, паспортов, допросов, пустых бумажников, фотографических карточек, поломанных револьверов и многих других никому не нужных вещей.
У арестованного начальника такой самозваной контрразведки поручика П. было найдено много драгоценностей и денег, принадлежности коих он сам не мог установить, так как никаких записей не вел и даже отобранные документы уничтожал для сокрытия
430
Устинов С. М. Указ. соч. С. 84–85.
В связи со всем вышеуказанным можно высказать еще одну версию убийства Кирпичникова. В его устранении могли участвовать сотрудники «контрразведки» Карина-Пантелеева. Ведь Кирпичников, стремясь устранить «негосударственного» конкурента в данной сфере, перекрыл деятельность этой частной спецслужбы и не только лишил дохода ее руководителя, но и отправил его за решетку. Причастность его людей к убийству Кирпичникова в какой-то мере объединяют три версии: белую (при деникинцах он был начальником одной, пусть даже и самостоятельной, контрразведки), красную (ранее, при советской власти, Карин был партработником, да и затем, судя по показаниям Щепкина, он пытался играть двойную роль – как тут опять не вспомнить высказывание Глобачева о двойниках) и наконец бандитскую, каковой по своей сути организация Карина и являлась.
Интересно сопоставить 4 одесских деятелей, служивших и у красных, и у белых: Домбровского, Вениамина, Масальского и Карина-Пантелеева, людей различной национальности и дореволюционных биографий, – достаточно напомнить, что первый и последний были офицерами старой армии. Всех их объединяло одно – авантюризм и стремление приспособиться к любой власти, в какой бы цвет она ни была окрашена. Но была между ними и разница. Нет никаких свидетельств, что Вениамин, работая в ЧК, как, впрочем, и в белой армии, брал взятки за освобождение арестованных или занимался вымогательством. Скорее всего, он просто стремился оказывать услуги той власти, которая, по его представлениям, одержит окончательную победу; как мы понимаем, победителя в Гражданской войне он не угадал, и тот его в конечном итоге и уничтожил. Остальные трое оказались либо, говоря сегодняшним языком, коррупционерами (Масальский), либо криминальными элементами (Домбровский и с некоторыми оговорками Карин). Все троих красные и белые интересовали настолько, насколько давали возможность приобретения личной наживы, особенно этим отличился Домбровский. И весьма символично, как и Меер-Герш Суконник, они нашли возможность скрыться от большевистского правосудия – лишь про Домбровского более-менее достоверно известно, что он был пойман (впрочем, тоже в результате стечения обстоятельств) и расстрелян. Однако, в отличие от Мишки Япончика, тоже находившегося на военной службе, правда только у красных, Домбровский, Карин и Масальский не имели богатого криминального прошлого, и их воровская деятельность носила как бы первичный характер.
Сделал Каменев попытку связать Северного не только с политработником, ставшим белым контрразведчиком, но и, как бы вскользь, с бывшими сотрудниками спецслужб противника, оказавшимися на службе ЧК. Он писал о своем постоянном возмущении тем фактом, что в Секретно-оперативном отделе работали бывшие белые контрразведчики, о чем Северный не только знал, но и давал им поручения; впоследствии они были арестованы: один расстрелян, а другой освобожден [431] . Имена этих бывших агентов Каменев не назвал, но мы можем предположить, что он имел в виду, в частности, доктора философии Александра Тумима, румынского еврея по происхождению.
431
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 178. Л. 110.
«Представитель датского Красного Креста» Тумим в марте 1919 года был доставлен деникинской контрразведкой на баржу № 4 для особо опасных преступников, на которой находился арестованный тремя днями раньше руководитель одесских большевиков Николай Ласточкин как якобы арестованный. Подсаживая
Тумим пользовался расположением датского консула Альберта Рафаиловича Хари, являвшегося не датчанином, а одесситом – крупным коммерсантом-сахарозаводчиком и собирателем произведений искусства, благодаря которому он и стал представителем Красного Креста, с другой стороны был связан с руководителем одной из контрразведок Владимиром Орловым, расследовавшим спекулятивную деятельность Хари. В начале апреля Орлов эвакуировался, оставив Тумима в Одессе. После этого «представитель датского Красного Креста» после непродолжительного ареста начал работать на новых хозяев – одесских чекистов. Но функцией простого осведомителя они не ограничились…
Вот что в последних числах июля 1919 года говорилось в сводке особых сообщений бюллетеня отдела осведомления Совнаркома Украины:
«С разрешения местных властей доктору Тумиму было поручено организовать Международное общество Красного Креста. Общество, безусловно, контрреволюционное, но дающее широкую возможность извлекать контрреволюционные элементы» [432] .
Таким образом, одесские чекисты на несколько лет опередили своих коллег из центрального аппарата, разработавших и легендарную операцию «Трест»: сделав попытку создания для борьбы с противником частично фиктивную, отчасти – настоящую антибольшевистскую организацию. Однако далее в сводке сообщалось, что Тумим тратил на это предприятие много денег, но за 2 месяца ничего существенного им сделано не было, и поэтому «требование новой ассигнации в 400 000 рублей заставило ЧК призадуматься» [433] .
432
ГАРФ. Ф. 130. Оп. 3. Д. 419. Л. 30.
433
Там же.
Наконец, сведения о существовании в городе контрреволюционной организации поступили от Тумима в ЧК, причем не в Одесскую, а прямо во Всеукраинскую – в Киев. Но именно эта «организация» поставила не только крест на его «чекистской» деятельности, но и в конечном итоге на его жизни.
29 июля 1919 года в одесской левоэсеровской газете «Борьба» появилась заметка, посвященная концу деятельности Тумима. Она сообщила, что в ночь на 21 июля Одесской ЧК на основании предписания из центра были произведены аресты ряда сионистских деятелей: Гальперина, Вассермана, Цедербаума, Шимерсона, Гуровича, Темкина, Бродовского и Пена (одесский литератор и историк культуры Самуил Самсонович Пен).
По окончании недельного расследования ОЧК (а точнее, Северный и ведущий непосредственно следствие по ним Горожанин) постановила их освободить, за исключением одного – Пена, писавшего антибольшевистские статьи, которого оставили заложником (впрочем, и он вскоре был освобожден, а спустя несколько месяцев эмигрировал).
Национальную солидарность с арестованными сионистами проявили их оппоненты экс-бундовцы, образовавшие комитет Одесского еврейского коммунистического союза. Они обратились в местный комитет большевистской партии с заявлением, перепечатанным в упомянутом номере «Борьбы»:
«В настоящее время по доносу некоего д-ра Тумима Одесской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией арестовано несколько видных сионистских деятелей по обвинению в выдаче паспортов для выезда за границу и в контрреволюции (имеется в виду работа на страны Антанты. – O. K.).
Считаем долгом своим заявить, что вышеуказанный доктор Тумим на основании имеющихся в нашем распоряжении документов, копии которых при сем прилагаем, является известным… авантюристом, служившим многим правительствам Западной Европы и разным властям в России до революции и за время революции. Комитет предлагает произвести надлежащее следствие по находящимся под стражей сионистским деятелям и одновременно с этим выяснить личность д-ра Тумима и деятельность этого авантюриста».