«Окаянные дни» Ивана Бунина
Шрифт:
Фамилия Вихмана неоднократно упоминается в книге Мельгунова о Красном терроре [527] . Роман Гуль в своей повести о Дзержинском, перечисляя получивших наибольшую известность «чиновников террора» пишет: «Здесь парижский студент, сын буржуазной еврейской семьи Вихман, до революции бело-розовый, „скромный, как барышня, а в годы революции из барышни превратившийся в дикого председателя ЧК…“» [528] . Так откуда взялся и куда делся впоследствии этот самый демонтированный из реально существующих (а не мифических, вроде Доры Явлинской) чекистов?
527
Мельгунов С. П. Красный террор в России (1918–1923). Чекистский олимп. М., 2006. С. 216, 282.
528
Гуль Р. Дзержинский (Начало террора). М., 1991. С. 30.
Реальные сведения биографического характера о Вихмане можно получить из хранящейся в РГАСПИ анкеты партийной переписи 1922 года, заполненной двумя годами позже, с приложением и вышедшего в 2012 году биографического словаря Михаила Тумшиса и Вадима Золотарева, посвященного чекистам еврейской национальности [529] .
Внук талмудиста и сын богатого рыботорговца и домовладельца Михаил Моисеевич Вихман родился в 1888 году в
529
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д. 73. Л. 139–140; Тумшис М. А., Золотарев В. А. Евреи в НКВД СССР. 1936–1938 гг. Опыт биографического словаря. Самара, 2012. С. 117.
530
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 8. Д. 73. Л. 140.
В 1912 году Вихман был призван на военную службу, которую проходил рядовым саперного батальона, расквартированного в Самаре. Во время войны солдатом инженерного полка он участвовал в боевых действиях, был награжден крестом 4-й степени, но дослужился только до ефрейтора [531] . Возможно, то обстоятельство, что христиане с таким же средним образованием в армии служили как минимум вольноопределяющимися, часто направлялись в школы прапорщиков и офицерские училища, а он так и оставался солдатом, и пробудило в нем ненависть к существующему строю, впоследствии проявившуюся в рьяном участии в Красном терроре.
531
Там же.
В 1916 году по ранению Вихман был отправлен на излечение в тыловой госпиталь, где его застала весть о свержении самодержавия. Вскоре он в Царицыне возглавил милицию одного из районов.
Любопытно, что с партийной принадлежностью Вихман определится значительно позднее – лишь в октябре 1918 года; уже работая в ЧК, он записался в РКП(б) и спустя 3 месяца получил партбилет.
В 1918–1919 годах Вихман руководил отделением одной окружной ЧК, одним из особых отделов, а в мае-августе 1919 года, как мы уже ранее писали, возглавлял оперчасть Одесской ЧК, где и особенно «прославился» приведением в исполнение расстрельных приговоров. Эвакуировавшись 23 августа 1919 года из Одессы, он командовал 1-м Красным партизанским полком на Украине и 378-м стрелковым полком прорывавшейся на север Южной группы Якира. Добравшись до Москвы, Вихман чекистским руководством был переброшен на восток, где на рубеже 1919-1920-х годов вошел в коллегию ЧК в Екатеринбурге. Однако уже в начале апреля 1920 года он снова оказался в Одесской ЧК, где, согласно местным «Известиям», сначала стал помощником секретаря, а с 18 апреля – секретарем комиссии, в чьем ведении находилась общая канцелярия.
Роман Гуль в повести о Котовском описал один эпизод, связанный со спасением ее героем арестованного Одесской ЧК сына известного одесского писателя, друга Бунина Александра Митрофановича Федорова, чьими хлопотами перед властями в 1917 году будущий легендарный комбриг был освобожден, в котором фигурирует и интересующий нас персонаж:
«В Одессе зверствовал глава большевистской Чека садист Вихман, впоследствии расстрелянный самими же большевиками. Как раз в эти дни Котовского разыскал писатель Федоров. Понадобилась ему не жизнь Котовского, а более дорогая жизнь его собственного сына, офицера, попавшего в Чека. Там один суд – пуля в затылок. Но Котовский бросился вырывать сына Федорова из вихмановских рук. Это было рискованно даже для Котовского: хлопотать об активном члене контрреволюционной организации. Но Котовский не просил у Вихмана, а потребовал:
– Я достаточно сделал для большевистского правительства и требую подарить мне жизнь этого молодого офицера, отец которого в свое время сделал мне не менее ценный подарок.
Вихман с чекистами уперлись. Мастера кровавого цеха возражали:
– Если „подарить“ вам этого белогвардейца, то придется освобождать всех арестованных по одному с ним делу, так как вина этого офицера – наибольшая.
– Подарите их всех мне!
Чека не выдавала. Но какой-то такой ультиматум поставил Котовский, что Вихману пришлось „подарить“ Котовскому и сына Федорова, и его товарищей. Широко, по-человечески отплатил Котовский писателю Федорову» [532] .
532
Гуль Р. Б. Красные маршалы… М., 1990. С. 232.
Сюжет с арестом в 1920 году бывшего артиллерийского подпоручика, служащего в прожекторной станции Большого Фонтана Виктора Федорова, ошибочно перенесенный Гулем на год раньше (соответственно, к Котовскому на самом деле обратился не Федоров-старший, к тому времени уже эмигрировавший, а оставшаяся в Одессе его жена Лидия Карловна) лег в основу «Уже написан Вертер» Катаева, хотя, согласно повести, как мы уже указывали в очерке о Дейче, перед прообразом последнего Максом Маркиным хлопотал прообраз Андрея Соболя Серафим Лось. На самом же деле Соболь хлопотал перед Дейчем совсем за других лиц. Что же касается служащего прожекторной станции Виктора Федорова, то своим освобождением он, а заодно и его начальники Хрусталев и Назаренко, арестованные по информации рабочего этой станции Марка (Меера) Штармана (вскоре ставшего сотрудником для поручений комендатуры Одесской ЧК, а затем за почти 30-летнюю работу в чекистских органах дослужившегося до помощника министра госбезопасности Литвы), были обязаны именно Котовскому. Согласно комментатору катаевской повести одесскому литературоведу Сергею Лущику, произошло это либо в конце июля, либо в течение августа 1920 г. – в это время в Одессе пребывал Котовский [533] . В этом случае вполне возможно, что Котовский потребовал освобождения арестованных именно у Вихмана, поскольку, как нам удалось установить по одесским «Известиям» за 1920 год, 1 августа он стал временно исполняющим обязанности предгубЧК и находился на этом посту до 10 августа, когда ЧК возглавил Дейч. При последнем же могло состояться освобождение арестованных по делу о белогвардейском заговоре на прожекторной станции (в повести на маяке) – и, таким образом, отчасти правы могли быть и Гуль с Катаевым.
533
Лущик С. З. Указ. соч. С. 193.
После 10 августа Вихман стал помощником начальника штаба тыла Одесской губернии, а позднее был переброшен в недавно захваченный красными Крым, где в январе 1921 года возглавил Симферопольскую ЧК, находившуюся на правах губЧК. 14 апреля 1921 года совещание чекистских работников под председательством прибывшего в Крым начальника Особого отдела Всеукраинской ЧК Ефима Евдокимова постановило поручить формирование ЧК всей Крымской области Вихману, которому надлежало временно вступить в должность ее председателя [534] . До решения Центра была составлена временная коллегия Крымчека, в которую помимо Вихмана вошли 4 человека, в том числе неоднократно упоминавшийся в нашей книге Федор Фомин, возглавивший ее Особый отдел, составленный из бывших особых отделов Черноморского и Азовского морей и 4-й армии. КрымЧК имела теперь подразделения в Севастополе,
534
Плеханов A. M. ВЧК-ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928. С. 560.
Нужно отметить, что первыми Красный террор в Крыму начали отнюдь не Вихман и его чекистские коллеги. Согласно воспоминаниям Надежды Улановской, в 1921 году муж, рассказав о расстреле большевиками в Крыму после победы 30 тысяч уже безвредных белых, добавил, «что не готов делить с ними ответственность за зверства» [535] . На самом же деле Улановский явно лукавил (если он действительно это говорил), поскольку сам, несомненно, был причастен к некоторой части казней, общее число жертв которых в 1920–1921 годах в Крыму, по наиболее достоверным данным, составило от 10 до 15 тысяч человек. Дело в том, что Красный террор в Крыму стал проводиться еще до начала деятельности там особистов и формирования чекистских органов. Первыми массовые расстрелы начала производить в ноябре 1920 г. Крымская повстанческая армия под предводительством небезызвестного матроса-анархиста Александра (Фомы) Мокроусова, одним из командиров которой являлся единомышленник последнего и тоже бывший матрос Алеша Черный, то есть Александр Улановский [536] . Жертвами партизанских казней стали несколько тысяч человек. Несомненно, причастен к этому красно-зеленому террору был другой сподвижник Мокроусова – выходец из обрусевших греков-рабочих, черноморский матрос, большевик с 1919 года Иван Дмитриевич Папанин, будущий легендарный полярник. Именно благодаря ему несколько десятилетий спустя Улановский, являясь беспартийным и к тому экс-анархистом, станет персональным пенсионером союзного значения. Папанин, в отличие от Улановского и Мокроусова, станет сотрудником Крымской ЧК, причем возглавит в ней комендатуру, которая, как и в других чекистских органах, являлась ответственной за содержание заключенных и приведение в исполнение смертных приговоров. В своей мемуарной книге «Лед и пламень», первое издание которой вышло в конце 1970-х годов, он упоминает Вихмана в положительном ключе, однако все же главным поборником революционной законности показывает не его, а Станислава Реденса, который с 21 января 1921 года являлся полпредом ВЧК [537] .
535
Улановская Н. М., Улановская М. А. Указ. соч. С. 41.
536
Кулиш Г. Первый десант на берегах Крыма (1920 г.) // Летопись Революции. 1923. № 4. С. 140–141, 152.
537
Папанин И. Д. Лед и пламень. М., 1984. С. 71–72.
Роман Гуль, как мы уже видели, писал в повести о Котовском о казни Вихмана «своими», а в книге о Дзержинском несколько это конкретизировал, говоря, что его «за садистические казни невинных людей впоследствии расстреляли даже сами большевики» [538] . Сразу скажем, что эта информация неверна, однако в данном случае справедлива поговорка, что «дыма без огня не бывает».
Весной 1921 года в Крыму побывал Николай Бухарин. Он ознакомился с некоторыми чекистскими материалами, среди которых оказался секретный циркуляр, подписанный Вихманом, который после того, как в начале мая КрымЧК возглавил большевик с 1910 года Николай Александрович Смирнов, ранее руководивший чекистами Вологодчины, стал его заместителем. В этом циркуляре предписывалось выбирать на партконференцию из сотрудников ЧК именно особистов для поднятия авторитета Особого отдела (последние особенно «отличились» в репрессиях в Крыму и, соответственно, вызывали большую неприязнь даже в партийной среде). Вернувшись в Москву, Бухарин рассказал о циркуляре Дзержинскому, а тот 18 мая направил в Харьков телеграмму председателю Всеукраинской ЧК Манцеву, в которой потребовал убрать Вихмана из Крыма и назначить следствие. Спустя 2 дня в ответной телеграмме Манцев сообщил, что Вихмана уже откомандировали в распоряжение ВУЧК и на днях он должен выехать из Крыма, причем местный областком вообще просил запретить ему работать в ЧК. «Ваше отношение к циркуляру Вихмана, – писал Манцев, – вполне разделяю и по приезде Вихмана в Харьков приму соответствующие меры, о таковых уведомлю Вас» [539] . Вскоре были отозваны не только Вихман, но и его непосредственный начальник Смирнов, а врид председателя КрымЧК стал Фомин [540] . Наконец, 23 июля по предложению Манцева пред. КрымЧК был назначен хорошо знакомый ему Александр Ротенберг, ранее, в 1918 году, возглавлявший следчасть Отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК, по свидетельствам ряда московских арестантов, одна из наиболее одиозных фигур чекистского центрального аппарата, а одним из членов коллегии – бывший следователь указанного отдела Федор Либерт (по некоторым данным, спустя несколько лет сбежавший в родную Латвию). Вскоре по настоянию все того же Манцева коллегия КрымЧК постановила, что она подчиняется только полпреду ВЧК по Крыму и его заместителю [541] .
538
Гуль Р. Дзержинский… С. 30.
539
Плеханов A. M. Указ. соч. С. 560.
540
Скоркин К. В. На страже завоеваний Революции. М., 2010. С. 397.
541
Плеханов A. M. Указ. соч. С. 185.
Однако по линии ВЧК к Вихману первоначально никаких серьезных санкций применено не было. В августе 1921 года он был назначен зампредом и начальником Секретно-оперативной части Ставропольской губЧК и, более того, с августа по конец октября временно исполнял обязанности ее председателя [542] . И здесь его поведение было схожим с одесским и крымским: во время антибольшевистского крестьянского восстания, охватившего не один уезд этого края, под его руководством коллегия губЧК постановила «для нанесения удара по бандитам и прекращения их связи с городом» взять в заложники пять крупных домовладельцев города Ставрополя, а спустя непродолжительное время они были расстреляны [543] . Ставропольский журналист Борис Кучмаев со ссылкой на хранящиеся в музее местного краевого УВД воспоминания старого чекиста Гавриила Яшина пишет, что когда на партчистке (в конце 1921 года) Вихману был задан вопрос, касающийся его пьянства, тот ответил, что «пил, пьет и будет пить, но контрреволюции от этого легче не будет» [544] .
542
Скоркин К. В. На страже завоеваний Революции. С. 485.
543
Кучмаев Б. Г. Отверженный с божьей отметиной. Ставрополь, 1992. С. 18. В этой книге фамилия «Вихман» ошибочно указана как «Викман».
544
Там же.