«Окаянные дни» Ивана Бунина

Капчинский Олег Иванович

Предгубчека из литературных произведений

Среди жителей Одессы фигура Макса (Менделя) Абелевича Дейча (1885–1937) по своей известности вполне могла конкурировать с Мишкой Япончиком, хотя они никогда не пересекались: Дейч прибыл в Одессу, когда Япончика уже не было в живых. Неоднократно всплывает его имя в неопубликованных воспоминаниях прадеда автора Михаила Капчинского. Некоторые пожилые выходцы из Одессы рассказывали автору настоящего исследования, что в далеком детстве родители пугали их не Япончиком, а именно Дейчем. Стал последний и героем стихотворного одесского фольклора [513] .

513

Зинько Ф. З. Кое-что из истории Одесской ЧК. С. 36–37.

В «Тихой Одессе» А. А. Лукина и Д. И. Поляновского Дейч фигурирует под переведенной на русский язык фамилией –

Немцов (любопытно, что в осуществленной в 1967 году одноименной экранизации книги ему дана еще одна фамилия – Донатов), а у Валентина Катаева в «Уже написан Вертер» – под именем Макса Маркина. Однако, если у Лукина и Поляновского это однозначно положительный персонаж, то у Катаева это весьма зловещая фигура, тем более что сам писатель с братом, будущим одним из авторов «12 стульев» и «Золотого теленка» Евгением Петровым, сам некоторое время провел под арестом в руководимом Дейчем учреждении, будучи привлеченными по делу польской шпионской организации Анны Венгржановской. При этом Катаев в свойственной ему манере допустил путаницу в фактах, и Маркина у него расстреляли по приказу приехавшего в Одессу чистить ЧК Якова Блюмкина, окрещенного писателем Наумом Бесстрашным. В действительности же Блюмкин был расстрелян за 8 лет до Дейча – в 1929 году.

Интересно отметить, что Дейч со своим заместителем Блукисом фигурирует в знаменитой «Швамбрании» Льва Кассиля, как известно, жившего в годы Гражданской войны в Саратовской губернии, правда без указания фамилии, просто как председатель ЧК, по виду толстяк, и его помощник-латыш.

Однако все вышеупомянутые книги – художественные произведения, и авторы имели право на определенную долю вымысла и домыслов. Однако автор советской документальной повести о знаменитом чекисте-партизане Великой Отечественной войны Дмитрии Николаевиче Медведеве, в 1920-е годы работавшем в Одесском ГПУ, Теодор Гладков, говоря о Дейче, тоже умудрился многое перепутать. Впрочем, предоставим слово самому Гладкову:

«В Одессе и на Одесчине в те годы работали выдающиеся разведчики и контрразведчики. Самой яркой фигурой был М. А. Дейч, которого, к сожалению, Медведев застал уже „на излете“, – вскоре его перевели в столицу республики. Ученик портного в захолустном местечке царства Польского, Дейч подростком принял участие в революционных событиях начала века, за убийство пристава был приговорен царским судом к смертной казни, замененной ему по малолетству каторгой. С каторги Дейч бежал, много странствовал по заграницам, в дальних краях познакомился с выдающимся революционером Артемом (Ф. А. Сергеевым), под его влиянием стал марксистом. В Россию Дейч вернулся после февраля 1917 года, вступил в партию большевиков и лично Дзержинским (который слышал о его необычайной храбрости еще в 1905 году) был приглашен на работу в ЧК. За активное участие в ликвидации в 1921 году крупнейшего петлюровского заговора, так называемого „Всеукраинского центрального повстанческого комитета“ („Цупкома“), он одним из немногих тогда чекистов был награжден орденом Красного Знамени» [514] .

514

Гладков Т.К. Медведев. М., 1985. С. 89.

Верная информация содержится здесь только относительно убийства пристава и наказания за это, времени вступления в партию и награждения орденом Красного Знамени за участие в ликвидации «Цупкома». Все остальное нуждается в исправлениях и уточнениях.

Дейч не был учеником портного в захолустном местечке царства Польского, а был учеником шорника в Двинске (ныне Даугавпис) на территории Латвии (тогда Лифляндская губерния). Учеником же портного, правда не в Польше, а в Центральной России, был в свое время заместитель Дейча Иван Васильевич Кравченко-Пахомов (первая часть его фамилии – это псевдоним, взятый по профессии, кравец – портной). Малороссийскую фамилию Пахомов взял перед поездкой в Одессу, возможно, чтобы таким своеобразным способом помочь исполнению директивы центральных властей о посылке на занимаемую Красной армией территорию Украины истинно украинских партийцев, которых не хватало для ответственной и особенно чекистской работы, ведь сойти за украинца русскому было проще, чем еврею.

С Дейчем Пахомов работал еще в Саратове, а позднее с ним же был направлен в Одессу, где стал заместителем начальника Секретно-оперативного отдела, а в 1921 году и заведующим отделом и зампредом всей ЧК. Именно его в первую очередь имел в виду Катаев, когда в своей повести «Трава забвения» давал описание безымянного руководящего одесского чекиста: «…типичный русский портной-неудачник в ситцевой рубашке и жилетке с сине-вороненой пряжкой сзади, с яростно веселым выражением коротконосого плебейского лица, истерзанного ненавистью к классовым врагам, которых он поклялся всех до одного уничтожить, стереть с лица земли, не зная ни пощады, ни жалости, ни устали» [515] . Кравченко-Пахомова писатель, по всей видимости, знал по собственному делу – тот руководил операцией по раскрытию польской разведывательной организации, в связях с некоторыми членами которой, в частности с Анной Венгржановской, обвиняли будущего Катаева и его младшего брата, впоследствии одного из авторов «12 стульев» и «Золотого теленка» Евгения Петрова, однако затем

дело в отношении братьев было прекращено. Правда, последующую биографию Кравченко писатель серьезно исказил, впрочем, ее он мог просто не знать, хотя и фантазии, и любви к мистифицированию читателя Катаеву, как известно, было не занимать. Если катаевский герой дожил до старости, то жизнь Кравченко-Пахомова оборвалась довольно рано. Вскоре после своего награждения орденом Красного Знамени (как и Дейча за борьбу с «Цупкомом») его неожиданно перевели в Киев зампредом местной Губчека, которую в то время возглавлял Яков Лившиц (кстати, тоже кавалер ордена Красного Знамени за те же заслуги). Как рассказывала автору дочь Дейча Майя Максовна, главную роль в переводе Кравченко-Пахомова сыграли интриги переброшенного руководить чекистами Подолии Заковского, которого тот сменил на посту зампреда и начальника Секретно-оперативного отдела Одесской губчека. Особенно Заковский завидовал вручению Кравченко тогдашней высшей награды. В марте 1922 года во время руководства операцией киевских чекистов по задержанию членов очередной петлюровской организации Кравченко-Пахомов был смертельно ранен.

515

Катаев. В. П. Святой колодец. Трава забвенья. Алмазный мой венец. М., 1981. С. 454.

Вернемся к биографии Дейча. В 1900 году в Двинске, он сын ломового извозчика, 15-летний подросток, успевший получить только начальное еврейское образование, вступил в бундовскую организацию, а в первую русскую революцию состоял в боевой дружине этой партии, борющейся с черносотенцами. Вот тогда-то Дейч и участвовал в убийстве полицейского пристава Еремина, по его словам, потакавшего погромщикам. За это в июне 1905 года Военно-окружным судом он был приговорен к смертной казни через повешение, замененное по малолетству бессрочной каторгой. Через Вильно, Минск, Смоленск, Москву он был этапирован на строительство Амурской железнодорожной магистрали. Еще в Виленской тюрьме Дейч познакомился с эсером, также затем отправленным на каторгу, Андреем (Юлием) Михайловичем Соболем, – будущим известным писателем, который в начале 1920-х годов, живя в Одессе, хлопотал перед Дейчем за некоторых арестованных лиц, и в 1921 году сам бывшим сокамерником был арестован, а освобожден через несколько месяцев, и в «Уже написан Вертер» фигурирует под именем Серафима Лося [516] .

516

Лущик С. З. Реальный комментарий к повести / Катаев В. П. Уже написан Вертер. Лущик С. З. Реальный комментарий к повести. Одесса, 1999. С. 113–120.

В 1908 году Дейч с каторги бежал в США, где работал маляром на заводах Детройта, Кливленда и Чикаго. Однако затем довольно неожиданно сумел стать хозяином кафе-столовой и совладельцем прачечной. Товарищами по партии в связи с этим он был обвинен в нецелевом использовании денежных средств, собранных в синагоге у эмигрантов на революционные цели, и в 1914 году из Бунда исключен [517] . После этого теперь уже не Мендель, а Макс Дейч стал активистом американской социалистической партии.

517

Скоркин К. В. НКВД РСФСР: 1917–1923. М., 2008. Л. 637.

Не совсем точен Гладков, когда пишет о приглашении Дейча Дзержинским на чекистскую службу. Дело в том, что в 1917 году из Америки Дейч приехал в Саратов, где поначалу работает на скромной должности экспедитора в «Известиях» местного Совдепа. Однако сразу после октябрьских событий он вступил в большевистскую партию, стал командиром отряда Красной гвардии, а в феврале вошел в состав руководящей тройки отдела по борьбе с контрреволюцией, в мае реорганизованной в ЧК. В том же году он стал в Саратове начальником одесской губернской милиции, а в феврале 1919 года – председателем губЧК. Таким образом, к началу его чекистской деятельности Дзержинский не имел отношения. Другое дело, что в конце мая 1919 г. по просьбе Дзержинского был переведен в Москву и назначен секретарем межведомственного оперштаба по борьбе с контрреволюцией, а в августе 1919 г. после его ликвидации стал помощником начальника и членом коллегии Секретного отдела [518] .

518

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 4. Л. 21, 72, 79; Д. 6. Л. 85.

Наконец, Дмитрий Медведев не застал Дейча в Одессе даже «на излете»: уполномоченным секретного отделения губотдела ГПУ будущий легендарный партизан был назначен 22 августа 1922 года и приступил к своим обязанностям, прибыв из Бахмута (где возглавлял Особый отдел) 8 сентября, тогда как Дейч уехал в январе 1922-го, а руководителем местных чекистов он перестал быть еще в конце ноября 1921-го.

Дейчу уделила место редактируемая Павлом Милюковым ежедневная газета «Последние новости», выходившая в Париже. 26 октября 1921 года в опубликованной на первой полосе статье «Герои Одесской чека» она сообщала: