Океаны Айдена
Шрифт:
– Спасибо, Рахи. Ты помог мне.
– Надолго ли, малышка?
– Достаточно, чтобы мы успели попрощаться, милый.
Одинцов скорбно сдвинул брови, опустил голову, прислушиваясь к ее частому судорожному дыханию.
– Неужели моя маленькая колдунья с Юга не в силах излечить свои раны? – Он протянул руку. – Если надо, я отдам больше… отдам все…
Ее глаза расширились.
– Ты знал?..
– Подозревал. С того самого момента, как ты начала подавать сигналы опознавателем. Помнишь? В кабине флаера… ты нажала фатр несколько раз.
– Но… но что Аррах Эльс бар Ригон, нобиль Айдена, понимает в таких вещах? Или отец говорил тебе?..
Одинцов
– Не Аррах, не Эльс и не бар Ригон, мое сердце, хотя ты можешь звать меня всеми этими именами. Я понял, что ты делаешь.
– Не Аррах? Но кто же?
Он склонился над девушкой и нежно поцеловал ее. Губы Найлы чуть шевельнулись – она ответила.
– Какое это имеет значение, малышка? Особенно теперь…
Неожиданно Одинцов почувствовал, как что-то мокрое течет по щекам. Ветры Хайры! Он не плакал уже много, много лет!
– Скажи, – его рука снова сжала тонкие пальцы девушки, – что я могу сделать для тебя?
– Ничего, мой Рахи… мой Эльс… мой загадочный странник… Ты все уже сделал. Ты любил меня.
– Но… – Одинцов попытался приподнять ее за плечи, и Найла вскрикнула.
– Нет! Не надо! У меня перебит позвоночник, Эльс… я буду звать тебя так, как раньше… Даже наши целители, – ее рука дрогнула, словно она хотела показать на юг, – даже они мне бы не помогли, только подарили бы безболезненную смерть… – Голос Найлы вдруг окреп. – Но умереть быстро я бы и сама сумела. Я надеялась, что дождусь тебя. И дождалась!
– Как ты? – Одинцов снова склонился над ней, скользнув губами по нежной коже щеки, лаская ямочки, которые так любил целовать.
– Сейчас ты помог мне. Я локализовала очаги боли, отключила их. Мы умеем это делать… – Она помолчала. – Хочешь что-нибудь спросить, милый?
– Кто же послал тебя мне навстречу? Такую юную, беззащитную… Сколько тебе лет? Восемнадцать? Двадцать?
Она чуть заметно улыбнулась; отблеск прежнего милого кокетства на бледных губах.
– Нет, не так мало… но и не так много, как ты мог бы подумать… И я совсем не слабая! – В черных глазах мелькнул огонек интереса. – А сколько лет тебе? Двадцать четыре? Двадцать пять?
– Намного больше, моя девочка. Пусть совесть тебя не мучает – ты соблазнила не зеленого мальчишку.
– Я чувствовала это… я не могла понять… даже пугалась… Такая разница между внешностью, и тем, что внутри… Словно в твоем теле другой человек, более зрелый…
– Не будем об этом, малышка. Скажи, что и как передать твоим на Юг?
– Как? Только с помощью опознавателя. На «Катрейе» нет ни одного прибора. Нет источников силы, энергии… Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю. И знаю, что ты сказала правду.
Ресницы Найлы опустились, легли темными полукружьями на бледные щеки.
– Как странно… – задумчиво произнесла она. – Мы будто заново знакомимся друг с другом… мы, делившие постель столько раз! Так много хочется сказать – и так мало времени!
– Скажи главное, девочка.
– Главное? Главное совсем не то, что меня послали следить за тобой, узнать, каков сын старого Асруда. Главное, что я тебя полюбила, Эльс… мой первый, мой единственный… Скажи, что ты ищешь на Юге? – внезапно спросила она.
Одинцов выпрямил спину. Сейчас он не мигая смотрел на восходившее солнце, чей диск залил алой кровью облака на востоке.
– Не знаю, – наконец признался он. – Тайны всегда влекли меня… Наверное, это я ищу – разгадку тайны. Рай божий, царство светлого Айдена, где все довольны и счастливы,
Найла улыбнулась.
– У вас? Где – у вас, Эльс?
Одинцов безмолвствовал.
– Ладно, – сказала она, – я и так знаю, что в раю ты не уживешься. Но в этом ли дело? Все равно, спасибо богам Айдена, Ксама и Калитана, что я тебя встретила.
– Калитана? Значит, ты родом оттуда?
– Не совсем. Ты же сам сказал – колдунья с Юга… не очень умелая, раз ты раскусил меня так быстро. Но все, что я рассказывала тебе про Калитан, – правда. Ну, почти правда… кроме истории, как я очутилась в Потоке. – Внезапно судорога исказила ее лицо, и Найла произнесла – быстро, сбивчиво: – Эльс, блокада кончается… Я ухожу, милый… Запомни: опознаватель, твой фатр… нажми четыре раза… в такт вдохам… два вдоха пропусти… снова нажми два раза… Это сигнал, просьба о помощи… За тобой прилетят… – Слова торопливо текли с ее губ, кожа посерела, в уголках рта снова показались алые пузырьки. – И скажи им, что ты был со мной до самого конца… что я умерла счастливой… – Пальцы Найлы в предсмертной агонии скребли палубу, гладкие доски дерева тум, побуревшие от ее крови. – Эльс… Рахи… прощай, любимый…
Одинцов поднялся и вытер глаза. Он смотрел на тело девушки, лежавшее у его ног, и давний сон промелькнул перед его застывшим взглядом. Найла, мертвая, вот так же скорченная, выплывает из мерзкой жидкости, кипящей в полумраке пещеры, а над ней приплясывает торжествующий Бур.
Создатель, зачем он бросил ее тут! Потирая висок, Одинцов уставился на восходящее солнце; звуки лютни Найлы звенели у него в ушах. Что она пела в последний раз?
Кто-то хотел сделать ночьИз теплых красокИ выстелить небо ковромИз звезд и сказок.Кто-то хотел сделать день,Зажечь на холмах огни,Сбежать за седьмой горизонт,Вернуться назад другим…Кто-то хотел быть со мной,Чтоб драться и пить вместе,И вместе стоять под стеной,Таинственной и отвесной.Но кто-то решил, что я свят,И нам с ним – не по пути…Вот, брошенный всеми подряд,Я слепо бреду один…Он потряс головой, избавляясь от наваждения, перевернул девушку на живот и осмотрел страшную рану от топора над поясницей – больше нигде ее не коснулись ни оружие, ни руки насильников. Потом снова положил Найлу лицом вверх, к солнцу, и прикрыл веками ее незрячие глаза.
– Лучше так, малышка, – пробормотал он, – лучше так, чем в котле у Бура или в лапах Канто. Лучше уж так…
Старый Порансо был в восторге.
– Ах-па! О! Угум! – Он издавал все эти междометия, сидя со скрещенными ногами на ковре, расстеленном рядом с его роскошным паланкином, и довольным взглядом озирая бухту. Настилы пирсов уже были очищены от тел, палуба «Катрейи» выскоблена до блеска. Стоял ранний вечер, и в Ристу наконец добралось подкрепление из восточных и южных деревень.