Окопники
Шрифт:
ИСТРЕБИТЕЛЬНЫЙ БАТАЛЬОН
Полвека минуло с того дня, когда над нашей страной взметнулось величественное знамя Победы. Уже седыми ветеранами стали те, кто насмерть сражался за свою землю, новые молодые рощи поднялись на месте спаленных дубрав. Но все так же неизгладима в сердцах людей память о бессмертных подвигах советских воинов, мужественно прошедших ратный путь от границы до Волги и от Волги до Берлина. Через призму годов эти подвиги видятся еще масштабней и величественней.
В основу повести положены подлинные факты
Ставя перед собой задачу не ограничиваться документальной точностью описания данной операции, а создать обобщенные образы товарищей по оружию и передать сложную атмосферу того периода, автор, естественно, должен был изменить подлинные фамилии, что не снижает достоверности воспроизводимых событий.
Стойкость и верность долгу, железная воля и бесстрашие, готовность любой ценой спасти жизнь товарищей — вот те черты, которые отличали па фронте воинов — пограничников, вписавших не одну славную страницу в летопись Великой Отечественной войны.
… Было уже около десяти вечера, когда дежуривший по штабу старший лейтенант Гуркин стремглав выскочил из землянки и, багровея от натуги, охрипшим голосом закричал:
— Батальон, в руж — жье!
Стоявшие у притихших землянок часовые многоголосо, словно лесное эхо, повторили это короткое обжигающее слово — «р — у-ж — ж-о — о!». Залязгали отпотевшие в тепле затворы, по обледеневшим тропинкам гулко забухали солдатские кованые сапоги. Сотни людей слились в устремившуюся куда-то темную лавину. Но вот, раскалывая морозный воздух, строго и властно прозвучали знакомые слова команды:
— Первая рота, стройся!
— Вторая рота, р — р-авняйсь!
И минуту спустя бесформенная до этого масса людей вдруг замерла на месте длинными темными прямоугольниками, которые отчетливо вырисовывались на фоне белой поляны. В наступившей тишине было слышно, как поскрипывает снег под сапогами комбата, медленно шагавшего вдоль строя.
Туго затянутый крест — накрест ремнями поверх белого овчинного полушубка, подполковник Бурцев выглядел сейчас намного моложе, чем обычно. В каждом его движении чувствовалась уверенность человека, который хорошо знает, куда и зачем идет. Слегка придерживая рукой планшет, он внимательно всматривается в лица солдат. Иногда подходил к кому-то из стоявших в строю и, не говоря ни слова, по- хозяйски поправлял перевернувшийся ремень автомата, съехавшую набок лямку ракетницы. Он понимал, что сейчас это никому не нужно, но многолетняя привычка строевика брала в нем верх. Ему хотелось быть уверенным в нерушимости армейского порядка.
Довольный осмотром, Бурцев подозвал к себе командиров рот и, сверив с ними часы, приказал следовать по заданному маршруту.
Колонна медленно двинулась по направлению к лесной просеке, оставляя за собой широкую полосу взрыхленного снега.
… Дорога к фронту пролегала по открытой степи. Накатанная санями и машинами, она холодно поблескивала
отполированной синевой при тусклом свете луны, медленно скользившей среди густых серых облаков.
Иногда на пути встречались притихшие деревни, и тогда солдаты, замедляя шаг, жадно втягивали ноздрями знакомые запахи подгоревшего молока и свежевыпеченного хлеба, с тоской посматривая на заиндевевшие избы, занесенные снегом по самые окна.
Шагая в голове колонны, батальонный комиссар Травушкин
Прислушиваясь к размеренным солдатским шагам, Травушкин вдруг вспомнил такую же лунную ночь, заснеженное поле, одинокие сани на пустынной степной дороге. Вместе с отцом они тогда переезжали из села к брату в шахтерский поселок. Отец не мог оставаться в селе, где белоказаки зарубили его жену.
Закутанный в овчинный тулуп, десятилетний Михаил, все время пристально наблюдал за черной козой, которая, упираясь, нехотя бежала за возком, все время норовя сбросить с изогнутых рогов бечевку. Ему было жаль ее. Но когда бечевка неожиданно оборвалась и коза побежала в поле, он испуганно закричал. Отец бросился догонять. Снег был покрыт тонким ледяным настом. Отец то и дело проваливался, а коза убегала все дальше и дальше. Наконец, на вершине холма она остановилась и застыла как изваяние на фоне бледного диска луны. Эта картина на всю жизнь запомнилась Михаилу. Потом, уже будучи школьником, он часто говорил отцу:
— Хорошо, что ты поймал ее: что бы мы делали без
молока.
Михаил с детства был общительным и веселым. Но после смерти отца, застреленного кулаками в селе, где он вместе с другими шахтерами занимался продразверсткой, стал не по годам задумчивым. Ему запомнилось, как отца хоронили с оркестром на монастырской площади, и он никак не хотел уходить с могилы, все еще надеясь, что отец встанет и вместе с ним вернется домой.
А потом он часто забирался на самый верх каланчи и оттуда подолгу смотрел на небольшой фанерный обелиск, под которым лежал отец. Фотографию этого обелиска он до сих пор носил в партийном билете.
…Стараясь отогнать нахлынувшие воспоминания, Травушкин внимательно посмотрел вперед, где время от времени синими вопросительными знаками повисали в небе ракеты, слышался приглушенный перестук пулеметов.
— Как, не страшно? — спросил комиссар, обращаясь к шагавшим рядом с ним Марине и Оле.
— Нам не привыкать, — ответила Марина, поправляя на плече лямку санитарной сумки. — С первого дня на войне.
Приближение к передовой всегда настораживает, делает людей собранней, молчаливей. По личному опыту Травушкин знал, что уже в эти минуты можно почти безошибочно определить, кто и как будет вести себя в бою. Всматриваясь в лица бойцов, он видел, что у всех, как и у него самого, бодрое, даже какое-то ликующее настроение. Взвалив на плечи тяжелые станковые и ручные пулеметы, противотанковые ружья, вещевые мешки с продуктами и боеприпасами, солдаты шли твердо, пружинисто, и от их разгоряченного дыхания над колонной вилось облачко белесого пара.
Ощущение этой приподнятости испытывал и подполковник Бурцев, шагавший впереди вместе с начальником штаба и командиром первой роты. Время от. времени подходя к развилкам дорог, они останавливались, всматривались в карту и снова шли вперед.
До прифронтового села, где им предстояло сделать дневку, оставалось всего с километр, когда впереди вдруг беспорядочно захлопали выстрелы, раздались взрывы гранат. Совсем недалеко, из-за косогора, взметнулись вверх пучки трассирующих пуль.
Бурцев, дав команду залечь, послал вперед связных и стал терпеливо ждать донесения от Голубева, который со своими разведчиками шел впереди.