Оковы прошлого. Книга 2
Шрифт:
Я, наверное, самая неряшливая тварь, которая когда-либо входила в его комнату. Я все порчу, просто стоя здесь. Я засовываю руки подмышки, чтобы ничего не испортить своим прикосновением.
– Тебе нужно отдохнуть, - он кивает на застеленную постель - По крайней мере, хотя бы просто полежи.
Я остаюсь на месте.
– Мне жаль насчет Карсона.
Он тяжело вздыхает и садится на край кровати. Проводит рукой по волосам.
– Это не так уж и важно.
Но я знаю, для него это важно. Для Куинна большое значение имеют
– Я устала, Куинн.
Он поднимает взгляд.
– Тогда поспи, Эйвери.
Я качаю головой.
– Я устала лгать тебе.
На его застывшем лице нет и намека на то, что я его потрясла. Он не моргает. Эти карие глаза темнеют и пронзают меня, словно обнажая на месте.
Может, все дело в усталости, и поэтому я вдруг чувствую себя настолько удаленной от этой реальности, будто вошла в другую, в которой, как только я признаю правду, Куинн обнимет меня своими сильными руками и примет мои грехи... потому что, когда я начинаю говорить, словно что-то прорывается во мне, и признание вылетает без каких-либо приукрашиваний.
– Саймон не был преступником. Он не похищал меня. Он был учеником Прайса Александра Вэллса. Вэллса, который сначала пытал меня в моей же лаборатории, а позже запер в каюте своей яхты и мучил меня, мучил...
Куинн поднимается на ноги, и я делаю шаг назад.
– Вэллс все подстроил так, чтобы Саймон взял вину на себя. Но это еще не все...- я поворачиваю голову и заставляю себя посмотреть ему в глаза.
– Вэллс умер не от того, что проглотил токсин моллюсков. Его убили. А я сожгла улики. Я подделала отчет о причине смерти. Чтобы защитить...
– Сэди, - голос Куинна темным грохотом пронзает меня.
У меня отвисает челюсть. Я не собиралась раскрывать ее роль. Я собиралась взять всю вину на себя. Принять все последствия. И я все еще могу.
– Это была я.
– Нет, не ты, - Куинн медленно приближается ко мне, как охотник, почуявший добычу. Его глаза ловят каждое нервное подрагивание моего тела.
– Ты сказала, что устала лгать? Так остановись прямо сейчас.
Черт. Я зарываюсь руками в волосы, царапая кожу головы, не в силах смотреть в эти понимающие глаза. Куинн хватает меня за подбородок и наклоняет мое лицо к себе. Шершавые подушечки его пальцев трутся о мою кожу.
– Прайс Вэллс, - выталкивает он сквозь стиснутые зубы, - один из адвокатов «Ларк и Ганнет».
Я киваю, несмотря на его хватку.
– Да.
Другой рукой он обхватывает меня за руку, удерживая на месте.
– И ты - часть этого заговора.
Боль пронзает мою грудь, выбивая воздух из легких. Но я могу справиться с этим.
– Да.
Он резко отпускает меня, и я отшатываюсь. Пытаясь удержать равновесие, я опираюсь руками о комод.
– Куинн...
Он поворачивается ко мне.
– Уходи.
Боль в груди невыносима. Я задыхаюсь, пока мою
– Разве ты не хочешь объяснений?
Он так быстро отскакивает, поворачивается ко мне лицом и делает шаг вперед, что я съеживаюсь возле комода.
– Нет ничего, что ты можешь объяснить или оправдать...
– он выплевывает эти слова, огонь в его глазах плавит меня яростным натиском.
Осторожно, потому что мне больше нечего терять, я отрываю пальцы от края комода и поднимаю руки вверх. Моя ладонь дрожит, когда я опускаю ее на его грудь.
Его прерывистое дыхание усиливается.
– Эйвери... я предупреждаю тебя.
Но я не могу остановиться. Если это последний раз, когда Куинн будет так близко ко мне, я должна знать, каково это. По мне прокатывается дрожь. Дрожащими пальцами я осторожно расстегиваю одну, а затем еще одну пуговицу его рубашки. К тому времени, как я добираюсь до третьей, мое сердце грозит раздробить мою грудную клетку.
Он позволяет мне отодвинуть его рубашку и увидеть татуировку на коже. Мои пальцы скользят по слегка скошенным буквам, а тепло под ладонью обжигает.
Человек, достигшей полного совершенства, выше всех животных, но зато он ниже всех, если живет без законов и без справедливости
– Аристотель, - шепчу я. Я поднимаю глаза вверх, чтобы поймать его пронизывающий взгляд, изучающий меня.
– Есть вышестоящий суд, чем суды правосудия, и это суд совести. Он превосходит все другие суды.
Черты лица Куинна искажаются болью.
– Ты думаешь, Ганди одобрил бы твои действия? Твоя совесть полностью чиста от того, что вы с Сэди сделали?
Я прижимаю руку к татуировке. Я чувствую его сердцебиение, бьющееся о мою ладонь.
– Вовсе, нет, - я встречаю его пылающий взгляд.
– Если бы я чувствовала, что поступаю неправильно, если бы могла жить с этим... я бы не стала рисковать всем прямо сейчас, рассказывая тебе.
У меня слабеют ноги. Я больше не в состоянии удержать себя, усталость и истощение адреналина наваливаются на меня, словно снежный ком, я начинаю оседать.
Глубокий стон вырывается наружу, когда его руки обхватывают меня за талию. Затем меня поднимают и усаживают на комод, и наши лица оказываются на одном уровне. У меня перехватывает дыхание.
– И что же мне теперь делать?
– его глаза изучают меня, но я не совсем уверена о чем он спрашивает более требовательно, и я даю ему ответ, который имеет смысл для него.
– Не знаю, - признаюсь я.
– Все, что я знаю, это то, что... я люблю тебя, и это убивает меня, - я закрываю глаза, и горячие дорожки слез обжигают мои щеки.
– Я совсем не подхожу тебе, но я не могу перестать хотеть тебя. Ты - единственная определенная вещь в моей жизни.