Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
Три дня до дня Х.
Не сон, а натуральная пытка. На нарах и то удобнее. Комната пуста - соратницы по шпионству и след простыл. Видимо, отлучилась по срочным иномировым делам. Катрин злобно натянула неудобное платье, умылась и почистила зубы сомнительным порошком с игривым намекающим названием "Чао-Чао"...
Оборотень
Катрин поздоровалась, чуткая л-племяница тут же пододвинула яйца, сваренные вкрутую, вазочку с вареньем и вафли:
– Извиняюсь, хлеба так и не завезли-с. Но с голоду пока не помрем. А я тут объясняю про хризантемы. Опять же, энта глорская-пунцовая против крымской-прибрежной, все равно, что блесна супротив донки...
– Я поняла, поняла, - поспешно заверила Лизавета, пришибленная изобилием цветоводческих тонкостей.
– Как спалось, Екатерина Олеговна?
– Средненько мне спалось, - призналась Катрин, чистя яйцо.
– Все о деле своем размышляю. Откажут ведь с прошением.
– Вам, тетушка?! Откажут?! Да никогда!
– л-племяница негодующе взмахнула кусочком колотого сахара.
– Вашим малахитовым глазкам вообще отказать невозможно. А уж по совершенно справедливому прошению... Пойдем и вытребуем!
– Да, надо идти, - "тетушка" глотнула чаю - иное дело, вполне можно потреблять напиток.
– Кто рано встает...
...- у того и клюет, - подтвердила ведающая и в рыбозаготовках цветочница, со свистом всосала чай с блюдца и подскочила.
– Все, идем! Лизавета, будем к вечеру, не скучайте.
Накинув пальто, шпионки вывалились из гостеприимной каморки.
– Ты чего здесь расселась и людей смущаешь?
– поинтересовалась Катрин.
– Сугубо из утилитарный побуждений, - немедленно оправдалась оборотень.
– Город полон опасностей, того и гляди застрочат пулеметы и бабахнут крейсера. И подрываться в такой исторический момент на пошлом примусе вообще неинтересно. Я осмотрела прибор и решила не рисковать.
– Да, это тоже верно, опасный примусок. Ну, ладно чай можно и там попить. Но фломастеры зачем?
– Светлоледя, ты чего придираешься? Эту письменную принадлежность я своим штурманам для разрисовки новых карт принесла, но фломастеры бумагу насквозь прошибают. Сугубо не картографического они назначения. А девчонка пусть малюет, жалко, что ли...
– Не жалко. Но канцпренадлежность вопиюще не аутентичная.
– И чего теперь? Тоже нашла небывалое искажение темпоральной логики. Мелочная ты, боквоедистая. Вон, у Клеопатры на стене зеркало из "Экеи" висит, и ничего, все равно великая царица. Приставила к зеркалу двух евнухов с копьями, и порядок.
– Что, действительно, "экеевское" зеркало у царицы?
– Ценник, по-крайней мере, ихний. Я ногтем поковыряла.
– Гм, ну а сама египтянка, она как?
– Вот об этом бы и спрашивала. Понятный интерес.
– Понятно. Непонятно зачем тебя к ней занесло. Вроде не входит царица в круг твоих взыскательных научных интересов.
– Бернард попросил. Сочинял пьеску, говорит "не могу уловить атмосферу". Я пересказала что и как, посодействовала сотворению классики. Нужное дело, нам ли, педагогам, не понимать?!
Шпионки поднялись в номера.
– О, а к нам наведывались, - прошептала, доставшая ключ, Лоуд.
Действительно, на замке виднелись свежие царапины - пытались вскрыть, но не успели.
– Нехорошо, - признала Катрин, запирая дверь изнутри.
– Нагловат сосед, да еще и криворукий. Ножом, что ли, ковырял?
– Сказала бы я, чем он ковырял... Некоторым глуховатым дамочкам хорошо дрыхнуть, а мне пришлось полночь слушать как решают: бариться им или идти клиентов искать? Его зовут Яцех, ее - Махдачка. Шляхецкая кровь! Шмондюки и прощелыги. Надо их того... отселить.
– Будет или грязно, или шумно, - предостерегла Катрин.
– Будет быстро, - заверила напарница.
– Ты тут еще раз прикинь план аудиенции, а я займусь. Ненавижу, когда в моем белье норовят покопаться!
С бельем у оборотня-имитатора было не густо - в этом отношении Лоуд была максималисткой. Либо треники, либо комплект термобелья, но чаще ничего, поскольку "поддевание мешает быстрому преображению", как объясняла специалистка. Но в принципе права Лоуд - спокойно работать, когда на собственной базе мелкий лиходей норовит твои вещи подчистить, сложно. Все ценное из оборудования перепрятано на хозяйской половине, тем не менее...
Катрин разглядывала фото: пятеро, вернее, четверо, все похожие и все разные, но все слишком молодые. Кто из них решится и решится ли?
За дверью что-то происходило, к счастью, не особо шумное. Вот кто-то с придушенным визгом выскочил в коридор, просеменил по коридорчику. Эта, как ее... Магдачка. На лестнице что-то уронила - покатилось по ступенькам, беглянка в ужасе мы-мыкнула. Хлопнула дверь на улицу...
Жених пришел к решению покинуть номера минут через пять. Стремительно проклацал копытами штиблет по коридору, безмолвно ссыпался по лестнице.
Зашла Лоуд:
– Они нас покинули. По-английски. Но оставили деньги за житье и вот - папироски. Тебе надо?
– Не стану я такую дрянь курить. Я вообще завязываю. А что их вспугнуло?
– Да как обычно - люди полны предрассудков, - проворчала Лоуд, освобождая потертый бумажник от радужных керенок.
– Рассказывай-рассказывай, интересно все ж.
– Особо быстро не получилось, поскольку пришлось ждать пока разойдутся. Возвращается Махдочка, извиняюсь, из уборной, а милый друг-сутенер, поилец-кормилец, сидит на стуле и горло себе вскрывает - вот такенной финкой. Кровь так и брызжет, так и брызжет! Махдочка чемодан хвать, свое манто с вешалки - цап! И ходу!