Окутанная тьмой

Имилис

– А я тебя нашел, – произносит родной и до боли в груди знакомый голос, на мгновение обжигая своим дыхание кожу, теплые, почти горячие ладони ложатся ей на плечи, медленно скользят вниз по рукам, а после крепко скрепляются на животе, прижимая ее спиной к широкой мужской груди. Дар речи пропал, Люси просто молчит, не может выдавить из себя и звука, ведь она узнала того, кто сейчас обнимает ее, она узнала кто за ее спиной. Кто так бережно горячими, шершавыми губами целует ее в висок, что-то ласково приговаривая при этом, будто пытаясь приручить, успокоить, как обычного дикого зверька, что напрочь забыл какого это доверять кому-то. – Дурочка, я так долго ждал тебя, так долго искал и теперь ни за что не отпущу, – Драгнил еще крепче прижимает девушку к себе, опять невесомо касается губами виска, переходит на щеку и Люси сама невольно оборачивается, подставляя все новые места под такие легкие, почти детские поцелуи. Душа и сердце Хартфилии хотят сбежать, просят ее подчиниться, но тело хочет совсем другого. Оно хочет тепла, чувства защищенности и обычной ласки. Она девушка, просто обычная волшебница с демонической горячей кровью, такой же непокорной, необузданной, как и у драконов. Что плохого в том, что Люси на мгновение хочет оказаться слабой, зависимой от кого-то? –

Мы, ты и я, вернемся домой, придумает тебе правдоподобную легенду на счет исчезновения, и ты будешь жить здесь, как и раньше, да? – бескрайняя искренность, надежда и тепло – вот что звучит в его голосе, вот чем пропитаны все его слова и действия. Теперь Хартфилии становится до тошноты противно, ведь она уверена, что он не хуже ее знает, что как раньше, так же хорошо и счастливо, уже не будет. Как бы они все не старались, она не сможет, будет вести себя так же холодно, настороженно и безразлично. Будет отталкивать их всех, воспринимать все слова в штыки, опять отстоит стену, отделяя себя и всех друзей. Руки дрожат, но Люси, закусив губу, слабо касается его рук, проводя самыми кончиками пальцев, но уже через секунду смелее, крепко, надежно переплетая пальцы. Теперь, когда она находится в надежных объятиях, держит его руку, зная, что он никогда не отпустит, Хартфилия готова сдаться, вот только шестое чувство в этот момент подсказывает ей две вещи – он сейчас улыбается, наверняка, так нежно, тепло и невинно, а вторая – нельзя поддаваться, нужно бежать. Обмануть, ударить и сбежать, ей ведь не впервой. Люси хотела бы остаться, но перед глазами снова появляется бледное, болезненное лицо Венди, ее кулон в виде дракона, невнятные бормотания, вечера в хижине Полюшки. Затем Джувия и ее душа почти вся почерневшая, поглощенная тьмой, ее глаза, ее слезы, последние слова и кровь – ее вкус, казалось, до сих пор остался на губах. Нацу и Грей со сквозными ранами, кровь на земле, Седьмая со своими превращениями, драка, очередное убийство, Эльза, Жерар – пленники демонов, пожар, устроенный ею, все следы сгорели, но осадок в душе, воспоминания в сердце – все это осталось в Люси. Тогда лишний вздох, каждая улыбка, пускай кривая и фальшивая, значили для нее так много. Только тогда вся надежда и рухнула, стало понятно, что назад уже ничего не вернуть, а Люси не стать прежней. Вот только ей порой до сих пор не вериться, ей неймется, все еще кажется, что вот-вот и она очнется, откроет глаза, будет лежать на больничной койке, а медсестра скажет, что просто кома. Пускай, Хартфилия не против, а только за. Пускай это будет просто кошмар, ее личный, который после никто не узнает, просто неудачное задание, оступилась, вот и все. Но так никогда не будет, все реально, все происходит сейчас, как ни прискорбно это осознавать. – Я тебя больше никуда не отпущу, везде буду ходить за тобой, ни на секунду не останешься без присмотра, глупышка, – он продолжает говорить так же ласково, нежно, а Люси и вовсе не слушает. Она просто наслаждается этим моментом, надеясь, что его запах, его прикосновения останутся надолго, впитаются под кожу, а прикосновения рук превратятся в ожоги, чтобы было хотя бы какое-то напоминание. Когда еще будет возможность почувствовать себя слабой, защищенной, когда еще она сможет насладиться теплом чужих, но таких близких для нее рук, которые крепко обнимают ее, почувствовать горячее дыхание, которое опаляет кожу, почувствовать сухие, шершавые губы, целующие ее. Запомнить его голос и не сметь забывать, но говорит Драгнил настоящие глупости. Ну, какое как раньше? Люси не сможет после всего, что вообще было, вести себя как полгода назад. Не сможет она так беззаботно ходить на задания, гулять по городу, говорить с согильдийцами, которых так нагло, эгоистично, жестоко обманула, даже если это и было необходимо. Хартфилия не сможет быть такой же веселой, наивной и невинной, не сможет улыбаться прохожим, знакомым, да всему на свете. Свет внутри потух, она уже погрязла во лжи, ее руки по локти в крови, в глазах нет того огонька, есть только боль и ненависть, сердце ее теперь вновь покрывается той непробиваемой коркой, но только сейчас, в присутствии Нацу, она не может все это сдерживать, все преграды, выстроенные ею, просто рушатся. Сколько раз уже Люси пыталась примерять на себя раз за разом образ жестокого, кровожадного, одержимого демона – все равно, все было не так, что-то мешало, что-то не позволяло ей быть такой. Она просто забывала, кем является и кем должна быть.

Я не ангел, я это понимаю,

Но все обиды всем все равно прощаю.

Я не ангел, я это прекрасно знаю,

Я должна быть дьяволом – но об этом забываю…

– Идем домой, Люси, все уже ждут нас, они все очень волнуются. Ты не бойся, если хочешь, я возьму тебя за руку, ты только не бойся и иди со мной, будь рядом со мной, всегда, – Хартфилия боязливо, впрочем, как и всегда, перед ним, оборачивается. Челка беспорядочно закрывает лицо, но даже так она видит его глаза, такие родные, близкие, светлые. С огоньком надежды, который она увидела тут же, серо-зеленые, ясные, человеческие, настоящие, те, в которые она когда-то влюбилась. В таких ей было не страшно утонуть, бесповоротно, даже сейчас Люси готова сделать шаг, чтобы провалиться, попасть в плен, что в этом такого? Сколько раз она в самых сокровенных мечтах представляла их встречу, но там она держалась, не показывала слабости, своих чувств, отрекалась от него и, глотая слезы, уходила. Она думала, что и в реальности сможет все удержать в себе, остаться такой же спокойной, расчетливой, бесстрашной, однако стоит только посмотреть и все – пропала, упала, сдалась.

«Если бы только кто-то дал мне еще немного времени, еще немного силы…»

Драгнил улыбается неведомо чему, мило, тепло, а на щеках тут же появляются его еле заметные ямочки, руки до сих пор крепко держат Хартфилию, хотя та еще ни разу не пыталась сбежать, она даже и не думала пока, не собиралась. Его пальцы крепко вцепились в куртку, в кожу, возможно, что после даже останутся синяки, но это не главное, это вообще мелочи для нее.

– Ну, не молчи, Люси, скажи хотя бы что-то, я хочу услышать твой голос, – опять та же улыбка, Нацу не сильно встряхнул ее, пытаясь вернуть в реальность, где находится он и она, однако девушка находилась, будто не здесь, где-то далеко отсюда, где ему ее пока не достать.

«Дайте мне еще немного времени, прошу…»

Люси и сама не знала, кому молится, кому предназначены ее молитвы, у кого она просит помощи, умоляет о защите. Наверняка, просит,

кого угодно, но только не Бога, ведь было бы до тошноты глупо демону молиться покровителю людей. Она обращается к Смерти, к своему создателю, к тому, кто создал ее, вернул к жизни, но почему-то не защищает, не печется о ней. Или быть может Смерти сейчас вовсе не до нее. В голове проявилось минутное просветление, весь образ ее слепой надежды и веры разбился, когда в голове прозвучал голос, который, похоже, слышала только она. Глаза удивленно расширились, Хартфилия косо озиралась, но здесь кроме Нацу, который продолжал что-то говорить, держать ее за плечи и улыбаться, не было.

«Будь по-твоему, дитя Смерти, лучшее творение тьмы…» – тихий, скрипучий и совсем незнакомый голос был еле слышен, но Люси смогла понять, что ей говорят, вот только, что все это значит, не знала, не могла разобраться, находясь здесь, в «плену». Сердце болезненно сжалось, как будто его кто-то стиснул в руке, отчего Хартфилия вскрикнула, наклонившись вперед. Все тело пронизывалось, будто мелкими иголками и каждая клеточка ощущала это. Голос продолжал звучать уже намного тише, не понятней и Люси было не до этого, Драгнил придерживал ее, говорил что-то, расстегивал куртку, думая, что ей просто не хватает воздуха, хотя в какой-то степени он был и прав.

– Скажи хоть что-нибудь, Люси, – Нацу легко встряхнул ее за плечи, приводя в чувства и теперь, когда все прошло, боль ушла так же быстро и бесследно, Хартфилия смогла услышать его слова. Но объяснить то, что произошло и все, что чувствовала внутри, Люси не могла не только ему, но и самой себе.

«Дитя Смерти, будь по твоему, я дарую тебе силу»

– Люси, говори, – Хартфилия открыла глаза, поднимаясь с каменного пола, сначала доверчиво опираясь на плечо Драгнила, но после того, как он увидел ее выражение лица, то невольно сделал шаг назад, побледнел. Глаза ее были уже не темно-карими, а алыми, будто налитыми кровью, губы растянулись в гадкой, кривой, немного виноватой улыбке, обнажая два верхних, тонких, изящных клыка, которые с удовольствием бы впивались в людские шеи, желая добраться до свежей, алой, горячей крови.

– Остановите время, вам приказываю я – дитя Смерти, лучшее творение тьмы…

Глаза Нацу расширились от подобных слов, от такого выражения лица, от этой улыбки, но тут же остекленели, и все разом замерло, крики людей со стадиона затихли, и наступила полная, ничем не рушимая тишина. Его рука, что минуту назад тянулась к лицу Люси, желая заставить ее посмотреть на него, замерла в воздухе, всего в нескольких сантиметрах от нее. Хартфилия сначала победно, даже довольно улыбалась, Драгнил это хорошо видел, хотя не мог и пальцем пошевелить, но позже по бледным щекам начали скатываться слезы, и даже ее челка не могла надежно спрятать их от чужих глаз. Люси, будто боясь саму себя, отшатнулась от него, думая, что может еще что-то натворить, она, похоже, и сама еще до конца не осознавала, что произошло сейчас, что сделала она. На руке, сжигая неуправляемым, необузданным пламенем бинт, начала расползаться татуировка, переданная ей Акихико, знак Жнеца, отчего глаза девушки еще больше расширились, ведь она не могла этим управлять, не могла остановить то, что сотворила. Татуировка сияла то ярко красным, под цвет ее глаз, то становилась черной, какой на самом деле и являлась. Хартфилия резко сжала руку в кулак, будто взяв все под контроль, и вправду знак остановился где-то у локтя, до этого расплавив куртку и рубашку. Только сейчас до нее дошло, что возможно сама Смерть услышала ее молитву, назвала ее лучшим творением тьмы и дала еще один шанс, чтобы сбежать. Вот только Нацу так и стоял напротив нее, такой же неподвижный, будто покрытый тонким слоем льда, он не относился к «ее» миру.

– Позаботься о них, они не такие монстры, как я, они слабые маленькие девочки. Дай им то, что забрала я, чего лишила, присмотри за ними. Я тебя умоляю, Нацу, не держи на меня зла, пойми, я не заслуживаю вашей боли, пожалуйста, – Люси точно и сама не знала, но чувствовала или просто подозревала, что он слышит ее, видит и если бы она вдруг коснулась его, то он бы почувствовал, обязательно. И в ее глазах, опять ставших такими знакомыми, теплыми, карими, Драгнил видит неподдельное сожаление, печаль и ее застывшие, искренние слезы. Уголки ее губ неумело, осторожно приподнялись, создавая на лице кривую, но, ни в коем случае, не фальшивую улыбку, будто она просто разучилась улыбаться. После медленно отступая назад, Люси сбежала, теперь уже без страха, ведь поняла, что лучше быть одной, лучше пусть она понесет всю боль, чем причинять ее тем, кого ты действительно любишь, кто дорог тебе и ради них не страшно. Она не стоит их слез, вот только сегодня она вновь причинила всем боль, страдания, она сама виновата.

Леви удобно сидела на лавке, доедая уже n-нное по счету яблоко, рядом, подперев ее со спины, держа свои руки на ее животике, ласково поглаживая его, сидел и Гажил, через раз целуя ее в макушку. Марвелл тихо вздыхала, болтая ногами над полом, постоянно оглядывалась, думая, предполагая, наивно мечтая, что вот-вот и дверь гильдии широко распахнется, а на пороге, улыбаясь, будут вместе стоять Нацу и Люси. Девушка будет так искренне и тепло улыбаться, как улыбалась когда-то только им, и от этого становилось немного обидно. Видимо она, просто ревнует внимание Люси ко всем остальным, так глупо и по-детски. Время все шло, а ни Нацу, ни Люси не было, прошло уже больше часа, а они просто сидели, сложа руки, не делали совсем ничего, надеясь только на Нацу, и Венди надеялась на него как никто другой, ведь она пожертвовала всем, что у нее только было.

Венди насторожилась, когда услышала тихие, едва слышные шаги по ступенькам, будто тот, кто поднимается, вовсе не хочет идти сюда, но все равно, даже не смотря на это не желание, идет. Где он уже находится, девочка не слышала, только глухие шарканья, которые становились ни громче, ни тише. Дверь тихо приоткрылась, но все равно предательски скрипнула, выдавая пришедшего с головой. Все взволнованные взгляды переместились на дверь, в которой показалась темная фигура. МакГарден обернулась, замерев, перестав жевать свое яблоко – в ее карих глазах с такой детской наивностью и искренностью было сколько надежды. Но вместо ожидаемой улыбающейся парочки в помещение вошел один лишь Драгнил, опустив голову, в намокшей от дождя одежде, с упавшей на глаза челкой. Он был мрачнее тучи и, дойдя до первой лавки, парень с грохотом опустился на нее, запустив пальцы в волосы, явно о чем-то думая. Леви не посмела и слова сказать, но Нацу озвучил все сам, с такой досадой и ненавистью к самому себе, что девушке стало неприятно и в какой-то степени страшно.