Окутанная тьмой

Имилис

– Нет, – так же серьезно, неприступно и, казалось, вовсе непоколебимо повторилась Венди. Ее лицо тут же перестало выражать хотя бы что-то, ее прежнюю, еле уловимую радость, а глаза приобрели пустой, ничем не заинтересованный вид, пропала та маленькая доля радости и даже печаль исчезла. Нацу смотрел, словно в зеркало, потому что ничего кроме собственного отражения там он не видел. Драгнил неожиданно начал сдавать позиции, прекрасно слыша и видя, что она сейчас находится, будто не здесь, будто она надежно отгородилась от него чем-то и сейчас уверена, что там, сквозь эту стену, этот щит, он ее недостанет. Ее сердце стучало спокойно и ровно, и как бы Драгнил не пытался услышать хотя бы один слишком частый, слишком сбитый, слишком сильный удар, отличающийся от других – ничего не выходило. Весь ее прежний страх перед ним растворился, она как будто поняла, что он не враг, но сейчас Марвелл готова бросить вызов.

– Ясно, – слишком быстро сдается Драгнил, опускает руки, что, несомненно, вызывает

у Венди шок. Всего минуту назад он казался таким уверенным, целеустремленным, что казалось, если она не скажет ему правду, то тот возьмется за Эми, а уж та под таким-то пронзительным взглядом быстро сдастся. Но нет, вместо всего, о чем думала Марвелл, он просто печально смотрит по сторонам, где так же взволнованно, ожидая ее ответа, стоят и другие маги, пока стадион бушует и радуется. И почему-то стоило только и ей взглянуть на них, как сердце предательски замирает, ведь она смотрят с такой надеждой, так, что становиться тошно и противно к самой себе. Теперь ее сердце бьется сильнее, есть чувство, что она все делает правильно, но глядя на них, стоя перед ними, почему-то появляется вовсе противоположное. Драгнил же просто сдался и сейчас, возможно, испытывает такие же смутные чувства относительно самого себя. Быть может, в какой-то степени, он счастлив, что у Люси такая верная подруга, что Венди окрепла, выросла, как и ее характер, а может ему сейчас противно, что Марвелл вот так вот ведет себя, может в нем есть ненависть к ней и к самому себе. Однако, будто забыв всю обиду, все слова и эти дерзкие взгляды, Нацу криво улыбается, когда яркий луч солнца, вышедшего из-за облаков, падает ему на лицо. Он щурит глаза, поднимает голову вверх и смотрит в небо, не прекращая улыбаться, будто ожидая какого-то чуда. – Посмотри в небо, Венди, что ты видишь там? – он не указывает ей, а тем более не приказывает, он просто предлагает. Этот голос уже такой теплый, родной и знакомый Марвелл, что кажется, будто лед в его сердце растаял. И вернулся тот Нацу, которого она знала, которого она запомнила, которому она подражала. Теперь он такой же светлый, жизнерадостный и сильный, не смотря на то, что Венди вела себя грубо, на манеру глупого волчонка, который просто отвык доверять кому-то. Марвелл послушно поднимает глаза в небо, где единственный свет, идущий от солнца, постоянно перекрывается темными облаками, которые стремительно собираются в тучи. Было красиво и таинственно, ей казалось, что все тепло, которое так до них и не доходит она ощущает своей рукой, своим лицом, каждой клеточкой тела, хотя здесь, внизу, до сих пор прохладно, даже в куртке. – Красиво, правда? – Венди не отрывает взгляда, смотрит все так же ввысь и почему-то криво усмехается, когда у нее появляется ощущение того, что и она и Нацу смотрят в одно и то же место – солнце, опять скрывшееся за облаком.

– Очень, только вот жаль, что солнце сейчас так далеко и так плохо греет, пальцы мерзнут даже в карманах, – уголки губ Драгнила приподнимаются в легкой полуулыбке, как и у Венди. Сейчас, когда перед ней стоял старый добрый Нацу, ей стало так легко на душе и в сердце, уже не было того чувства отвращения, будто он понял, что она не смеет предать Люси. Теперь Венди легко разговаривать с ним и ей кажется, что они понимает друг друга лучше, чем кто-либо другой. Есть какие-то узы, сохранившиеся за столько времени, что их обоих, несомненно, радует.

– Я согласен с тобой, вот только не одно солнце не может справиться со всем в одиночку, правда? – Марвелл уже начала понимать к чему он начал клонить, постоянно делая такие очевидные намеки и сравнения про солнце, которое далеко и которое не справляется со всем в одиночку, ведь Венди, пускай еще и ребенок, но она не настолько глупа. Только вот сказать она все равно не может, даже если в словах Нацу есть доля правды.

– В одиночку никому не справиться со всем, по себе ведь прекрасно знаешь. Но для такого всегда существуют друзья, это, наверное, самое лучшее и самое дорогое, что есть у людей, – Драгнил согласно кивает, полностью подтверждая ее слова, а Венди все так же смотрит в небо. Нацу все больше начинает казаться, что перед ним не тринадцатилетний ребенок, а просто взрослый в теле девочки, ведь порой она ведет себя, как не полагается детям ее возраста. Солнце слишком долго прячется за облаком, и от него пока нет ни следа, Венди уже начинает казаться, что все эти сравнения Нацу не такие уж и глупые. У Люси всегда были и есть враги, в любой момент они могут напасть на нее, что уже бывало. Маленькое зернышко сомнения забирается в душу Марвелл и возникает вопрос «Может Нацу прав?».

– Друзья нужны всем, они ведь всегда помогут, поддержат в любой ситуации, станут на твою сторону, протянут руку помощи, когда ты упадешь от бессилия на колени, ведь так? – теперь согласно кивает Венди, вовсе не видя и не замечая, что Нацу, на мгновение оторвавшись от разглядывания неба, подходит на несколько шагов, но ее это вовсе не пугает. Он ее не пугает.

– Да, для этого друзья ведь и существуют. Вот только знаешь, Нацу, бывают такие моменты, при которых все же приходится чем-то жертвовать, чтобы спасти их, обезопасить, ты понимаешь? – Драгнил криво улыбается, понимая, что Венди все же переступив

через свою гордость, пытается хоть чем-то оправдаться, видимо, даже не зная, что все уже давно в курсе кто кем и зачем жертвовал. Ей ведь тоже пришлось жертвовать Шарли ради того, чтобы быть рядом с Люси. В тот момент она считала, что ее поддержка, ее протянутая рука, ее помощь важнее для Люси, которая в любой момент может сорваться в пропасть. Хартфилия ведь была в тот день просто разбита и растоптана. Все ведь так и было, и Драгнил просто не вправе судить Венди, ее решение и выбор. Она ребенок, но уже осознала все свои ошибки.

– Ради друзей не жалко чем-то или кем-то жертвовать, ведь это может быть чем-то важным и безумно дорогим для твоего сердца, да? – Нацу видит, как на мгновение дрогнули губы волшебницы, после чего вытянулись в тонкую линию, а на глаза легла челка, надежно скрывая их. Драгнил сделал еще один шаг вперед, навстречу ей, присел, легко коснулся пальцами щеки, а после, держа за подбородок, заставил поднять на себя глаза. Вместо ожидаемой усмешки или издевки в свою сторону, Венди увидела на его лице только теплую улыбку, которую он дарил всем и всегда. Такую, в которой она когда-то, как и сейчас, увидела надежду и счастье и теперь он улыбается точно так же.

– Ни капельки, – Венди резко посерьезнела и отступила от него на шаг, чтобы его рука пока больше не прикасалась к ней и не навевала те воспоминания, потому что для нее сейчас это было действительно больно. Для себя же Драгнил понял, что она просто маленькая девочка, которой все равно, не смотря ни на что, нужна защита, как и раньше. Как бы она не пыталась казаться взрослой, сильной, она ребенок и этим все сказано.

– Венди, посмотри на небо еще раз, посмотри внимательно и скажи мне, что тебе напоминает это солнце, постоянно исчезающее за черными грозовыми тучами, посмотри, – Нацу снова поднимает глаза вверх, так же поступает и Венди. И только сейчас, когда он попросил ее посмотреть повнимательнее, она, закусив от досады губу, увидела то, что он так долго пытался ей показать, постоянно глядя туда. Она видела в этих бледных лучах очертания лица, фигуры Люси, видела ее слезы, видела ее боль, видела, как она сражается, как падает раз за разом, но всегда что-то непонятное движет ей и она встает, вновь берет в руки косу и все тот же оскал играет на ее лице. Вместо туч она видит ужасающие лица, пустые черные глаза, сухие, обтянутые кожей, костлявые руки, которые постоянно тянутся к Люси. Постоянно норавятся сомкнуть пальцы на ее тонкой шее, вцепиться длинными изогнутыми когтями в кожу и сомкнуть руку так сильно, пока глаза Хартфилии не остекленеют, пока ее сердце не остановится, навсегда покинув это тело. Они везде кружатся вокруг, а она одна. Что может сделать она? И постепенно тучи раз и навсегда закрывают солнце, и оно исчезает, а вместе с ним исчезает и лицо Люси, измученное, израненное, но с горькой улыбкой на губах. Это ли ей так долго и упорно пытался показать Нацу, а видел ли и он, что видела она? Весь этот ужас или он видел что-то другое, еще более ужасное, хотя, что может быть страшнее смерти? Теперь Марвелл поняла, он, как и все остальные все знает, наверняка это Лев и Вирго постарались. Вот только что ей делать сейчас? Рассказать, предать Люси или же промолчать, убежать и никогда больше здесь не появляться?

– Люси и потерянные демоны, – тихо проговаривает Марвелл, а голос предательски дрожит, выдавая весь страх, который в эту минуту испытала она, просто посмотрев в небо. Внутри, где-то в ее душе, начинает что-то бушевать, отчего становится противно и больно. Там начинается борьба, и ее исход может решить все. С одной стороны она считает, что все правильно, ведь она не смеет предать Люси, а с другой, она ведь может пропасть и это будет на совести Венди. Если она скажет Нацу, где сейчас Хартфилия, то он вернет ее, ведь зачем тогда был весь этот разговор, а если она промолчит? Что будет после?

– Венди, ты ведь и сама прекрасно знаешь, что я просто хочу помочь Люси, избавить ее от этой боли. Так почему ты мешаешь и становишься на моем пути? Почему ты предаешь меня? – Марвелл вздрогнула всем телом и побледнела только от одного слова, которое приписать к себе и не думала никогда. «Предательство». Почему-то именно из-за этого слова сердце застучало в разы быстрее, ведь она считала, что никого и никогда не придала, кроме Шарли. Но она уже получила свое за это. Она ведь так сильно была верна Люси и даже на балу переборола себя и сдержалась, а теперь Нацу так просто взял и записал ее к предателям. Почему?

– Я не придаю тебя. Я дала слово, нет, я дала клятву Люси, которую я не смею нарушить. Я не та маленькая, слабохарактерная Венди, которую ты когда-то знал, я не буду продолжать потакать всем, лишь бы все вокруг меня любили. У меня есть то, чем я так сильно дорожу и есть то, что дорого моему сердцу, но этим приходится жертвовать, – Шарли прикрыла рот ладошкой, прекрасно понимая, для кого Венди пожертвовала ею. Для Марвелл она уже не так важна, для нее на первом месте теперь стоит Люси. Из-за этого чувство ненависти, которое казалось уже угасло, возродилось из пепла, только усиливаясь. Слезы вновь выступили, беззвучно стекая по щекам, но в голове помимо этого был один вопрос, который девушка хотела бы задать Венди, глядя ей прямо в глаза «Почему она?».