Олегархат им. тов. Сталина
Шрифт:
Так что «национальный вопрос» в стране не поднимался. Однако меня больше всего удивляло (и радовало) что он не поднимался и на международном уровне. СССР после смерти Сталина и гибели Берии как-то быстро прекратил (по крайней мере, на официальном уровне) «поддержку национально-освободительных движений» — то есть перестал обильно финансировать всяких дикарей, заявивших, что они «желают построить у себя социализм». Зато поддержка стран, действительно приступивших к строительству социализма, заметно усилилась — и пресловутое «международное положение» по сравнению с тем, что я помнила, поменялось очень заметно. И особенно заметно все поменялось в США.
По крайней мере, у Эйзенхауэра было поменьше поводов резко противостоять Советскому Союзу, он побольше денег на внутренние нужды страны потратил — и в шестидесятом выборы выиграл Никсон. У которого были свои взгляды по поводу «борьбы с коммунизмом» — и уже в шестьдесят третьем Вьетконг на юге Вьетнама победил,
А в СССР как раз рабочих сильно не хватало, причем больше всего не хватало рабочих низкоквалифицированных, на те же стройки — а вот деньги у страны были. И зарабатывали эти деньги и вьетнамцы, и корейцы, и китайцы, строя для советских людей в основном жилье и все те же «объекты соцкультбыта». И именно это позволяло мне относительно успешно «строить настоящий сталинский социализм», который, как мне в свое время дед неоднократно говорил, основывается на обеспечении людей всем необходимым.
Но он не забывал уточнять, что обеспечивать людей нужно именно необходимым, а все, что в перечень необходимого не входит, люди и сами купят. Вот только чтобы они могли все это купить, требуется наличие двух вещей: наличие ненужного товара и наличие у людей денег. Которые люди могут — если захотят — заработать. На предоставленной страной работе…
Юрий Михайлович (да, уже давненько Михайлович) на Брянщине развернулся вовсю. И это оказалось проделать несложно: руководство КПТ выделило ему просто невероятно большие средства. Правда, за эти средства следовало отвечать перед самой Светланой Владимировной, но он уж точно ответить мог: уже в текущем году под его руководством (и по его, что особенно важно, проектам) были полностью перестроены четыре села. Правда, осенью вьетнамские рабочие уехали обратно в свой Вьетнам: все же зимой они, скорее всего, просто вымерзли бы поголовно, но приехавшим им на смену строителям из Кореи и Китая на русские морозы было, похоже, вообще плевать. Тем более плевать, что дома-то строились все равно «в тепле»: все фундаменты в селах были еще до октября поставлены, затем их просто прикрыли, чтобы земля под ними не замерзла — а дома строились внутри шатров, под которые специальные печки с вентиляторами качали теплый воздух.
Еще быстрому строительству сильно способствовало то, что Василий Степанович успел запустить довольно много заводиков по выпуску стройматериалов, а в Карачеве даже стекольный завод заработал, на котором оконное стекло выпускалось — так что все, для строительства нужное, далеко и возить не приходилось. Почти все, ведь даже трубы канализационные делались «на месте», то есть на двух небольших «керамических» заводах. Конечно, для города такие трубы, возможно, были бы не очень хороши, но для двухэтажного строительства эта керамика была очень даже годной. И очень дешевой, как и производимая на тех же двух заводиках черепица. Вообще-то Юру идея крыть дома черепицей поначалу не вдохновила, ведь черепичная крыша получается довольно тяжелой сама по себе, а когда зимой еще и снега поднавалит… Однако в МАРХИ студентам арифметику тоже преподавали, так что некоторое переутяжеление крыш, причем на каменных домах с бетонными литыми перекрытиями, с лихвой окупалось. А если учесть, что качественная черепица может и сто лет простоять, то некоторое «несоответствие внешнего вида села древнерусским традициям» стоило просто проигнорировать: соломенная крыша требуемой хотя бы водоустойчивости с традициями гармонировала бы от силы пару месяцев.
А когда какие-то корейцы предложили эту черепицу вообще разноцветной делать, Юрий Михайлович разошелся уже вовсю: в индивидуальных домах, которые строились для конкретных семей, хозяевам предлагалось самым цвет крыши выбрать (правда, всего из трех вариантов), а вот здания общественные у него быстро превращались в какие-то «сказочные дворцы». И сам Юра даже себе не признавался в том, что дизайн его «дворцов» был навеян иллюстрациями Владимирского к «Волшебнику Изумрудного города»…
Сам Василий Степанович к «забавам» Юрки относится снисходительно, тем более что парень «за сметы» вообще не выходил. А вот «дополнительные удобства», которые он уже внедрил в новых поселках, колхозную жизнь сделали куда как более привлекательной и для подрастающего поколения. Ну да, централизованная канализация в деревне — это чудо, ранее не виданное — однако очень, как выяснилось, полезное. Если то, что в эту канализацию попадает, не сливать в ближайшую речку, а с пользой применить. Деревня-то в любом случае не город, тут народ много нагадить не сможет — так что на село, даже большое, и пары сменных прудов-отстойников хватит. А затем содержимое этих прудов, то есть то, что там «отстоится», можно и в метановый танк запихнуть. Метана, конечно,
Особенно МТС не останутся, на их базе как раз таких предприятий задумывалось очень много выстроить. Ведь народ-то там был рукастый, в отсутствие запчастей для тракторов мастера почти любую запчасть сами изготовить приноровились — а теперь планировалось, что они эти запчасти будут уже на потоке выпускать. Каждая МТС — свои, а нужными друг с другом меняться будут, но это и производительность труда поднимет, и зарплаты рабочим тоже. Вот только народ все же с некоторым неодобрением воспринял распоряжение товарища Федоровой о том, что с начала посевной и до окончания уборочной такое производство будет остановлено. Но народ не одобрял и того, что в это же время спиртное в сельмагах не продавалось — и что теперь, к каждому чиху прислушиваться? Тем более, что народ все это «не одобрял в целом», а вот конкретно очень даже поддерживал: когда в одном селе в сельмаг водку просто по ошибке завезли, там водителя чуть не избили за это. Правда, бить его собрались все же бабы, но тем не менее…
В целом год закончился «на мажорной ноте». То есть для меня на мажорной: я с огромным удовольствием слушала (точнее, читала) возмущенные вопли «культурной элиты страны», а Павел Анатольевич рассказал, что им (то есть его службе) пришлось в некоторый регионах перейти на усиленный режим. Настолько усиленный, что несколько сотен культурных элитариев Новый год встретили в местах временного содержания. Большей частью «за нетрудовые доходы», хотя и чисто уголовных статей немало граждан поймать успели. Точнее, не успели вовремя следы спрятать: ну не ожидал никто, что копать здесь будет даже не ОБХСС, а КГБ. А эти товарищи копают быстро и очень, очень тщательно, так что шансов даже на «условно-досрочное» ни у кого там не было. Мне об этом Лена рассказала, когда мы перед праздником в очередной раз разминались в спортзале. А еще она меня порадовала, сказав, что я уже могу спокойно на пляж выходить, вот только где бы мне пляж в январе найти? То есть я знала где — но туда мне точно не надо. Пока не надо…
Глава 5
Если подходить к вопросу строго формально, то в проводимом «эксперименте» изначально была заложена существенная несправедливость. На которую мне не преминул указать Пантелеймон Кондратьевич: все «пряники» доставались лишь колхозникам, согласившимся стать «совхозниками». Но даже в этом определенная часть справедливости все же присутствовала: в начале пятидесятых, еще при Сталине, в совхозы преобразовывались лишь колхозы убогие, а процветающие (по крайней мере те, что планы по сдаче продовольствия выполняли) так колхозами и остались. То есть сейчас в рамках «эксперимента» пряниками вознаграждались селяне, делом доказавшие, что работать они умеют и даже, возможно, любят. Это не было, конечно, характеристикой всех подвергнутых эксперименту колхозов, но все же большей частью колхозы были не самыми бедными и за последние десять лет они действительно смогли выделиться серьезными такими успехами. Поэтому укор со стороны товарища Пономаренко был все же в основном формальным, а к тому же он и сам знал, что в трех областях никто ранее созданным совхозам самостоятельно заняться «выпечкой пряников» не запрещал.
И в некоторых (правда, очень не во всех) руководство совхозов тоже всерьез занялись «улучшением условий быта и работы». Для чего в областях были организованы «центры по предоставлению рабочей силы» (а в Башкирии таких центров вообще три открыли), куда руководители совхозов могли обратиться, чтобы заполучить дополнительных строителей из братских стран. И условия «заполучения» были очень просты: совхоз был обязан предоставить набираемым рабочим относительно приличное жилье, нормальное питание на весь сезон строительства и на этом список «специальных условий» заканчивался. А общими условиями были обязательство оплаты стоимости стройматериалов и полной суммы начисленной строителям зарплаты «после сбора урожая». То есть платить можно было и до этого сбора, но после уборочной — то есть после того, как совхозу поступала основная часть годовой выручки — требовалось расплатиться полностью. Это ограничение должно было предотвратить «постройку рая на земле в рамках отдельного села за государственный счет», и за неисполнение данного условия руководство, о чем все совхозное начальство специально предупреждалось, отправлялось под суд по статье «хищение государственной собственности в особо крупных размерах». То есть должно было отправиться, однако прецедентов все же не случилось: считать совхозные бухгалтера все же умели.