Оливер Твист

Диккенс Чарльз

— Странно! — произнесъ Гарри.

— Странно! — отозвался докторъ. — сами Блэтерсъ и Деффъ ничего не могли бы тутъ подлать.

Несмотря на очевидную безполезность поисковъ, они не прекращали ихъ, пока наступленіе темноты не положило имъ предла. Но даже и тогда они бросили ихъ съ неохотою. Джайльсъ былъ отправленъ въ различныя харчевни села, снабженный наилучшимъ описаніемъ вншности и одежды скрывшихся людей, какое могъ дать Оливеръ. Изъ нихъ еврей во всякомъ случа обладалъ достаточно замтной вншностью, чтобы его могли запомнить, если бы онъ зашелъ куда нибудь выпить или проходилъ мимо. Но Джайльсъ вернулся не обогащенный никакими свдніями, которыя могли бы пролить свтъ на эту тайну.

На другой

день поиски возобновились, но не съ лучшимъ успхомъ. Еще черезъ день Оливеръ и мистеръ Мэйли отправились въ городокъ, въ надежд увидть или услышать что нибудь объ этихъ людяхъ, но и эта попытка оказалась безплодной. Черезъ нсколько дней этотъ случай начали забывать, какъ и вс случаи забываются, когда вызванное ими удивленіе, не поддерживаемое новой пищей, разсивается.

Между тмъ Роза, быстро поправляясь, стала показываться изъ комнаты, выходила гулять и, принимая все больше и больше участія въ семейной жизни, наполняла радостью вс сердца.

Но, хотя эта счастливая перемна оказывала замтное вліяніе на тсный кружокъ и хотя въ маленькомъ коттэдж снова стали раздаваться веселые голоса и оживленный смхъ, однако же кое въ комъ — даже въ самой Роз — замчалась какая то сдержанность, которая не ускользнула отъ вниманія Оливера. Мистриссъ Мэйли и ея сынъ часто уединялись надолго вмст, а Роза не разъ появлялась съ заплаканными глазами. Посл того какъ мистеръ Лосбернъ назначилъ день своего отъзда въ Чертсей, эти явленія усилились. Было очевидно, что происходить нчто такое, что нарушаетъ покой молодой двушки — и еще кого то.

Наконецъ, однажды утромъ, когда Роза была одна въ столовой, вошелъ Гарри Мэйли и посл нкотораго колебанія попросилъ у нея позволенія поговорить съ ней нсколько минутъ.

— Немного… очень немного словъ окажется достаточно, Роза, — сказалъ молодой человкъ, пододвигая свой стулъ къ ней. — То, что я скажу, уже отгадано вашей душой; самыя излюбленныя надежды моего сердца вамъ извстны, хотя вы не слыхали отъ меня ихъ устнаго признанія.

Роза была очень блдна съ того момента, когда онъ вошелъ; но то могло быть слдствіе ея недавней болзни. Она склонилась надъ близь стоявшимъ цвткомъ и безмолвно ждала, что онъ скажетъ дальше.

— Я… я долженъ былъ, кажется, ухать отсюда раньше, — произнесъ Гарри.

— Да, должны были, — отвтила Роза. — Простите, что я говорю это, но я хотла бы, чтобы вы уже ухали.

— Я былъ призванъ сюда самымъ ужаснымъ и мучительнымъ опасеніемъ, — сказалъ молодой человкъ: — опасеніемъ потерять то дорогое существо, на которомъ сосредоточиваются вс мой надежды и мечты. Вы умирали, колеблясь между землею и небомъ. Мы знаемъ, что когда молодые, прекрасные, добрые подпадаютъ недугу, то ихъ чистыя души безсознательно стремятся къ лучезарной обители вчнаго покоя, и потому-то самые красивые и лучшіе среди насъ такъ часто увядаютъ въ полномъ расцвт.

При этихъ словахъ на глазахъ нжной двушки показались слезы; и когда одна изъ нихъ упала на цвтокъ, надъ которымъ она склонилась, и засверкала въ его внчик, прибавивъ ему красоты, то казалось, что изліянія ея свжаго юнаго сердца искали родственнаго сочувствія среди прекраснйшихъ твореній природы.

— Ангелъ, столько же невинный и дивно красивый, — продолжалъ молодой человкь съ увлеченіемъ:- какъ т существа, которыя окружаютъ Бога, находился между жизнью и смертью… Ахъ!.. Кто могъ надяться, что душа вернется къ скорби и бдствіямъ здшняго міра, когда предъ ней уже открылся тотъ міръ — далекій и родственный ей. Роза, Роза! Знать, что вы таете, какъ нжная тнь, бросаемая небесными лучами на землю, не имть надежды, что вы будете сохраняемы для тхъ, кто остается здсь, и не знать на чемъ основать такую надежду, чувствовать, что вы принадлежите къ той свтозарной сфер, куда многіе — самые чистые и прекрасные — улетли такъ рано, и однако молиться,

чтобы вы были возвращены тмъ, кто васъ любитъ — такія противорчивыя чувства были почти свыше силъ человка! Они обуревали меня днемъ и ночью, взмывая такой потокъ страховъ, и опасеній, и себялюбивыхъ сожалній о томъ, что вы умрете и не узнаете, какъ преданно я васъ любилъ, — что грозили разстроить и чувства, и разумъ. Вы исцлились. Изо дня въ день, почти съ часу на часъ возвращалось по капл ваше здоровье и, примшиваясь къ истощенному и слабому потоку жизни, медленно обращавшемуся въ васъ, снова вернуло ему быстрое и сильное теченіе. За вашимъ переходомъ отъ самой почти смерти къ жизни я слдилъ глазами, которые увлажнялись тревогой и глубокой любовью. О, не говорите мн, что вы хотите, чтобы я отъ этой любви отказался. Она смягчила мое сердце по отношенію ко всему человчеству!

— Я этого не хотла сказать, — возразила Роза, заливаясь слезами. — Я желала бы только, чтобы вы ухали отсюда и предались снова высокому и благородному длу — длу достойному васъ.

— Не можетъ быть цли, боле достойной меня — боле достойной самаго высокаго существа — какъ стараніе завоевать сердце подобное вашему, — сказалъ молодой человкъ, взявъ ее за руку. — Роза, моя дорогая Роза! Я уже годы люблю васъ… Да, годы… И поддерживаю себя надеждой, что, пробившись къ слав, я приду къ вамъ и скажу, что я добивался этого ради васъ — только! Я мечтаю въ своихъ грезахъ наяву, какъ я въ ту счастливую минуту напомню вамъ о многихъ безмолвныхъ доказательствахъ юношеской любви, данныхъ мною вамъ, и попрошу вашей руки во исполненіе давнишняго безмолвнаго договора, заключеннаго между нами! Это время не настало; но теперь, не завоевавъ славы, не осуществивъ юной мечты, я предлагаю вамъ сердце, давно вамъ принадлежащее, и всю свою судьбу возлагаю на т слова, которыми вы встртите мое предложеніе.

— Вы всегда отличались добротой и благородствомъ, — сказала Роза, преодолвая свое волненіе. — Такъ какъ вы врите, что я не лишена сердца и чувства благодарности, то выслушайте мой отвтъ.

— Онъ заключается въ томъ, что я могу попытаться заслужить васъ, такъ вдь, дорогая Роза?

— Онъ заключается въ томъ, что вы должны попытаться забыть меня, — отвтила Роза. — Забыть меня не какъ вашего давнишняго и неизмннаго друга, но какъ предметъ любви. Оглянитесь, посмотрите сколько сердецъ достойны завоеванія. Доврьте тогда мн вашу новую любовь; во мн вы найдете самаго врнаго, горячаго и преданнаго друга.

Наступила пауза, въ продолженіи которой Роза, закрывъ лицо рукой, дала волю своимъ слезамъ. Другую руку продолжалъ держать Гарри.

— А причины, Роза, — сказалъ онъ наконецъ тихимъ голосомъ:- причины вашего ршенія?

— Вы имете право знать ихъ, — отвтила Роза. — Ничмъ вы не поколеблете моей ршимости. Это — долгъ, который я исполню. Я обязана передъ другими и передъ собою это сдлать.

— Передъ собою?

— Да, Гарри. Я, одинокая двушка, безприданница, съ пятномъ на своемъ имени, обязана — передъ собой — не давать вашимъ друзьямъ повода подозрвать, что я изъ корысти воспользовалась вашей первой страстью и, какъ тяжелая гиря, привсилась ко всмъ вашимъ надеждамъ и планамъ. Я обязана передъ вами и нашими родными не допустить, чтобы вы, въ пылу великодушія, поставили такое препятствіе своимъ успхамъ въ общественной жизни.

— Если ваши чувства настроены одинаково съ вашимъ чувствомъ долга… — началъ Гарри.

— Нтъ, не одинаково, — возразила Роза, густо покраснвъ.

— Такъ вы отвчаете на мою любовь? — сказалъ Гарри. — Скажите мн только это, Роза, и смягчите горечь моего разочарованія!

— Если бы я могла сдлать это, не причинивъ тмъ непоправимаго вреда человку, котораго я люблю, то я…

— То вы отнеслись бы къ моему признанію иначе? — спросилъ Гарри. — Не скрывайте отъ меня хоть этого, Роза.