Оливер Твист
Шрифт:
— Это жестоко, мамаша, — сказалъ Гарри. — Вы считаете меня еще за мальчика, не знающаго своего сердца и не умющаго распознать свои душевные порывы?
— Я думаю, дорогой мой сынъ, — возразила мистриссъ Мэйли, положивъ руку ему на плечо:- что молодости свойственны многіе великодушные порывы, которые не длятся долго, и нкоторые изъ нихъ, будучи удовлетворены, становятся тмъ мимолетне. Но въ особенности я убждена, — продолжала она, пристально смотря въ лицо сыну:- что если увлекающійся пылкій и честолюбивый человкъ женится на двушк, носящей на своемъ имени пятно, которое, хотя возникло и не по ея вин, но холодными и безсердечными людьми можетъ быть поставлено въ упрекъ ихъ дтямъ, и, по мр его успховъ въ свт напоминаніе о немъ будетъ бросаемо ему въ лицо, вызывая злорадныя улыбки, — то, какъ бы онъ ни былъ по природ
— Мама! — нетерпливо сказалъ молодой человкъ:- это было бы себялюбивое животное, недостойное называться мужчиною и недостойное той жены, которую вы описали.
— Теперь ты такъ думаешь, Гарри.
— И всегда буду такъ думать! Та душевная пытка, которую я перенесъ въ теченіи послднихъ двухъ дней, вынуждаетъ меня къ признанію въ страсти, которая, вы знаете, возникла не вчера я не является простымъ увлеченіемъ. Мое сердце привязано къ Роз — дорогой, нжной двушк! — привязано такъ нераздльно, какъ когда либо сердце мужчины привязывалось къ женщин. Она предметъ всхъ моихъ мыслей, плановъ, надеждъ въ жизни, и если вы препятствуете мн въ этомъ важномъ шаг, то вы бросаете на втеръ мое спокойствіе и счастье. Мамаша, вспомните лучше объ этомъ и не пренебрегайте нашимъ счастьемъ, о которомъ вы, повидимому, такъ мало думаете.
— Гарри, — сказала мистриссъ Мэйли:- потому-то, что я много думала о горячихъ и впечатлительныхъ сердцахъ, я хочу уберечь ихъ отъ страданій. Но мы уже говорили объ этомъ много и даже боле, чмъ много.
— Тогда предоставьте ршеніе Роз, - предложилъ Гарри. — Вы не будете ей внушать своихъ преувеличенныхъ опасеній и класть препятствія на моемъ пути?
— Нтъ, но я хотла бы, чтобы ты подумалъ…
— Подумалъ! — нетерпливо вскричалъ Гарри. — Мама, я думалъ уже много лтъ. Я не переставалъ думать съ тхъ поръ, какъ сталъ способенъ къ серьезнымъ размышленіямъ. Мои чувства остаются и всегда останутся неизмнными. И къ чему мучить себя, задерживая ихъ, какая польза будетъ отъ этого? Нтъ! Прежде чмъ я уду отсюда, Роза должна меня выслушать.
— Хорошо, — сказала мистриссъ Мэйли.
— Въ вашемъ тон словно заключается предположеніе, что она выслушаетъ меня холодно.
— Не холодно, — возразила старая дама:- далеко нтъ.
— Такъ какъ же? Она не питаетъ чувствъ къ кому нибудь другому?
— Нтъ, мн кажется, что ты уже вполн овладлъ ея сердцемъ. Но вотъ что я хотла сказать, — продолжала старая дама, останавливая сына, который собирался снова говорить:- прежде чмъ сдлать ршающій шагъ, прежде чмъ позволить своимъ надеждамъ взлетть до наивысшаго предла, подумай, дорогой, о прошломъ Розы, разсуди, какое вліяніе на ея ршеніе можетъ оказать сознаніе своего сомнительнаго рожденія. Вдь она такъ предана намъ всею силою своей благородной души, и готовность на самопожертвованіе, какъ въ мелкихъ, такъ и въ великихъ случаяхъ жизни, составляетъ одну изъ чертъ ея характера.
— На что вы намекаете? — спросилъ молодой человкъ.
— Это я предоставляю теб отгадать. Я должна идти назадъ къ ней. Благослови тебя Богъ!
— Я увижусь еще съ вами сегодня вечеромъ?
— Да, мимоходомъ, когда я оставлю Розу.
— Вы ей скажете, что я здсь?
— Конечно.
— И скажете, какъ я тревожился, и какъ я мечтаю увидть ее? Хорошо, мама?
— Хорошо, я скажу ей это, — отвтила старая дама и, съ любовью пожавъ руку сыну, поспшила наверхъ.
Мистеръ Лосбернъ и Оливеръ во время этого разговора оставались на другомъ конц комнаты. Теперь докторъ протянулъ руку молодому человку, и они обмнялись сердечными привтствіями. Затмъ мистеръ Лосбернъ, въ отвтъ на разспросы Гарри, далъ полный отчетъ о положеніи паціентки, который оказался вполн утшительнымъ и соотвтствовавшимъ сообщенію Оливера, и къ которому мистеръ Джайльсъ, для вида возившійся съ багажомъ, жадно прислушивался.
— Не подстрлили вы чего нибудь особеннаго за послднее время, Джайльсъ? — спросилъ докторъ.
— Ничего особеннаго, сэръ, — отвтилъ Джайльсъ, густо покраснвъ.
— Не поймали никакихъ воровъ, не уличили никакихъ громилъ?
— Никакъ нтъ, сэръ, — произнесъ мистеръ Джайльсъ съ большимъ достоинствомъ.
— Жаль, — сказалъ докторъ:- потому что у васъ это выходитъ удивительно
— Мальчикъ чувствуетъ себя отлично, сэръ — отвтилъ мистеръ Джайльсъ, къ которому вернулся обычный покровительственный тонъ:- и посылаетъ вамъ свой почтительнйшій привтъ.
— Прекрасно, — продолжалъ докторъ. — А кстати, увидвъ васъ, мистеръ Джайльсъ, я вспомнилъ, что наканун того дня, когда меня такъ поспшно вызвали, мн пришлось исполнить, по просьб вашей доброй барыни, одно порученіе въ вашу пользу. Отойдемте на минуту въ сторонку.
Мистеръ Джайльсъ величественно и съ нкоторымъ удивленіемъ отошелъ въ уголъ, гд удостоился чести разговора шепотомъ съ докторомъ. По окончаніи этого короткаго совщанія онъ отвсилъ рядъ поклоновъ и удалился съ особенной величавостью. Тайна этой конференціи была скоро сообщена обществу, находившемуся на кухн, Мистеръ Джайльсъ торжественно прослдовалъ туда и, потребовавъ кружку эля, тономъ глубокаго и внушительнаго величія возвстилъ, что его госпож благоугодно было, во уваженіе его доблести, проявленной имъ при нападеніи громилъ, помстить для его исключительнаго пользованія сумму въ двадцать пять фунтовъ стерлинговъ въ мстный банкъ. Услышавъ это, служанки подняли къ небу глаза и руки и высказали предположеніе, что теперь мистеръ Джайльсъ станетъ совсмъ гордымъ. На что мистеръ Джайльсъ, выпятивъ свое жабо, отвтилъ:- «нтъ, нтъ»! Если он замтили, что онъ высокомренъ съ своими подчиненными, то пожалуйста пусть он заявятъ ему это. Затмъ онъ добавилъ еще нсколько замчаній, не мене ярко свидтельствовавшихъ о его скромности, и принятыхъ съ неменьшимъ удовольствіемъ и одобреніемъ; причемъ эти замчанія были такъ же оригинальны и цлесообразны, какъ вообще изреченія великихъ людей.
Наверху въ теченіи остальной части вечера царило веселье. Докторъ былъ въ хорошемъ настроеніи, и, какъ ни былъ Гарри Мэйли утомленъ и задумчивъ сначала, но и онъ не устоялъ противъ благодушія почтеннаго джентльмена, которое проявлялось въ разнообразныхъ разсказахъ изъ практики и въ невинныхъ шуткахъ, казавшихся Оливеру самымъ забавнымъ изъ всего, что онъ когда либо слышалъ, и заставлявшихъ его хохотать въ соотвтственной степени, къ очевидному удовольствію доктора, который самъ смялся неудержимо, заражая веселостью и Гарри. Такимъ образомъ они составили самую пріятную компанію, какая могла образоваться при данныхъ обстоятельствахъ, и было уже поздно, когда они съ благодарностью и радостью на сердц ушли, чтобы предаться покою, въ которомъ такъ нуждались посл недавно пережитыхъ сомнній и тревогъ.
На другое утро Оливеръ проснулся съ легкостью на душ и предался своимъ раннимъ заботамъ съ большей надеждой и удовольствіемъ, чмъ когда либо раньше. Пвчія птички опять были повшены на старыя мста, и самые нжные полевые цвты, какіе можно было найти, снова были собраны для того, чтобы увеселять взоры Розы своей красотой. Дымка печали, которую въ послдніе дни встревоженный мальчикъ видлъ на всемъ, самомъ для него дорогомъ, разсялось словно по волшебству. Брызги росы словно бы ярче сверкали на зеленой листв, среди которой мелодичне шуршалъ втерокъ, а небо было ярче и прозрачне. Состояніе нашихъ думъ вліяетъ даже на вншность предметовъ, Т, кто созерцая природу и своихъ ближнихъ кричатъ, что все мрачно и пасмурно, правы; только темныя краски являются отраженіемъ ихъ собственныхъ сердецъ и глазъ. Настоящіе же цвта нжны, но требуютъ боле яснаго зрнія.
Надо замтить, что отнын Оливеръ совершалъ свои утреннія экскурсіи не одинъ. Съ перваго же утра Гарри Мэйли, повстрчавъ Оливера, нагруженнаго цвтами, почувствовалъ такую страсть къ цвтамъ и обнаружилъ столько вкуса, подбирая ихъ въ букеты, что оставилъ своего юнаго товарища далеко позади. Зато Оливеръ зналъ, гд лучшіе цвты найти. Каждое утро они бродили по окрестностямъ, принося домой прелестнйшіе букеты. Окно молодой двушки было теперь открыто. Ей нравилось, когда къ ней въ комнату вливался богатый потокъ лтняго воздуха и приносилъ ей бодрость и свжесть. За переплетомъ окна всегда стоялъ въ вод отдльный маленькій букетикъ; Оливеръ замтилъ, что эти завядшіе цвты не выбрасываются, хотя каждое утро въ вазочк перемняется вода, и что всякій разъ, когда докторъ появлялся въ саду, онъ обязательно взглядывалъ на этотъ уголокъ подоконника и, многозначительно кивалъ въ головой, продолжалъ свою утреннюю прогулку. Такъ летлъ день за днемъ. Роза быстро выздоравливала.