Оливер Твист
Шрифт:
— Гмъ! Рчь идетъ о чемъ нибудь, что стоитъ денегъ, а? — многозначительно и съ видомъ нервнаго любопытства освдомился Монксъ.
— Возможно, — былъ невозмутимый отвтъ.
— О чемъ нибудь, что было у нея взято, что она носила? О чемъ нибудь….
— Лучше назначайте цну, — прервала мистриссъ Бембль. — Изъ вашихъ словъ я вижу, что вы какъ разъ такой человкъ, съ какимъ я могла бы имть дло.
Мистеръ Бембль, который и теперь не въ большей степени былъ посвященъ въ тайну, чмъ первоначально, прислушивался къ этому разговору съ вытянутой шеей и выпученными
— Во сколько вы сами это цните? — съ неизмннымъ хладнокровіемъ спросила женщина.
— Быть можетъ, ни во что, быть можетъ, и въ двадцать фунтовъ, — отвтилъ Монксъ. — Говорите же, сколько вы хотите.
— Прибавьте пять фунтовъ въ сумм, которую вы назвали. Дайте мн двадцать пять фунтовъ золотомъ — и я вамъ скажу все, это мн извстно. Но не раньше.
— Двадцать пятъ фунтовъ! — вскричалъ Монксъ, откидываясь назадъ.
— Я выразилась такъ ясно, какъ могла, — отвтила мистриссъ Бембль. — Вдь это небольшая сумма.
— Небольшая сумма для пустяшной тайны, которая можетъ оказаться ничего не стоющею, — нетерпливо вскричалъ Монксъ:- и которая была мертва двнадцать лтъ или больше!
— Такія вещи сохраняются хорошо и, подобно доброму вину, часто ихъ стоимость удваивается съ теченіемъ времени, — возразила матрона, храня ту же ршительную невозмутимость. — Бываютъ тайны которымъ суждено лежать двнадцать тысячъ, или двнадцать милліоновъ лтъ, и все же он въ конц концовъ разскажутъ странныя исторіи.
— Но, если я заплачу деньги за то, что ничего не стоить? — спросилъ Монксъ, колеблясь.
— Вамъ легко взятъ деньги обратно, — отвтила кастелянша. — Я — женщина, я здсь одна и безъ защиты.
— Не одна, моя дорогая, и не безъ защитника, — вставилъ мистеръ Бембль голосомъ, дрожавшимъ отъ страха. — Вдь здсь я, дорогая моя. И при томъ, — продолжалъ онъ, не попадая зубомъ на зубъ:- мистеръ Монксъ слишкомъ джентльменъ, чтобы учинить насиліе надъ приходскими служащими. Мистеръ Монксъ видитъ, что я не молодой человкъ и что я, такъ сказать, уже созрвающій колосъ, но онъ понимаетъ, — я говорю, что безъ сомннія мистеръ Монксъ понимаетъ, моя дорогая, что я весьма отважный представитель власти и что я обладаю весьма недюжинной силой, когда я возбужденъ. Мн только нужно немного возбудительнаго — вотъ и все.
При этихъ словахъ мистеръ Бембль сдлалъ унылый выпадъ противъ своего фонаря, схвативъ его съ свирпой ршимостью и каждой чертой испуганнаго лица подтверждая, что ему дйствительно нужно было возбуждающаго — и при томъ немало — прежде чмъ осуществить что-нибудь воинственное, — если только онъ не иметъ дло съ богадленками или какими нибудь иными лицами, получившими соотвтствующую дрессировку.
— Ты дуракъ, — произнесла въ отвтъ мистриссъ Бембль. — Лучше бы ты попридержалъ свой языкъ.
— Напрасно онъ не вырзалъ его, прежде чмъ прійти сюда, разъ онъ не уметъ говорить тише, — съ досадой сказалъ Монксъ. — Такъ онъ вашъ
— Мой мужъ! — усмхнулась кастелянша.
— Я такъ и подумалъ, когда вы вошли, — сказалъ Монксъ, подмтивъ гнвный взглядъ, который дама кинула въ сторону мужа при этихъ словахъ. — Тмъ лучше; мн удобне имть дло съ двумя людьми, когда я знаю, что у нихъ общіе интересы. Я говорю серьезно, — смотрите!
Онъ досталъ изъ бокового кармана парусинный кошелекъ и отсчитавъ двадцать пять золотыхъ, пододвинулъ ихъ къ мистриссъ Бембль.
— Ну, забирайте ихъ, — сказалъ онъ:- и когда утихнетъ этотъ проклятый раскатъ грома, который, я чувствую, сейчасъ грянетъ надъ крышей, то начните вашъ разсказъ.
Громъ, казалось, ударившій надъ самыми ихъ головами, прокатился и затихъ; Монксъ, поднявъ лицо, которымъ онъ передъ тмъ припалъ къ столу, нагнулся впередъ, чтобы лучше слышать то, что скажетъ женщина. Лица трехъ людей почти соприкоснулись, когда они нагнулись надъ столомъ. Слабоватые лучи фонаря, падавшіе прямо сверху, подчеркивали блдность и встревоженность ихъ лицъ, которыя на фон глубокаго сумрака казались зловщими призраками.
— Когда женщина, которую прозывали старой Салли, умирала, — начала кастелянша:- то-она и я были наедин.
— Никого не было больше? — спросилъ Монксъ такимъ же глухимъ шопотомъ. — Какой нибудь больной негодяйки или старой идіотки на сосдней постели? Никого, кто могъ бы услышать и догадаться?
— Ни души, — отвтила женщина:- мы были одн. Кром меня никто не стоялъ около нея, когда она испустила духъ.
— Хорошо, — сказалъ Монксъ, внимательно смотря на нее. — Продолжайте.
— Она говорила мн о молодой женщин, которая за нсколько лтъ передъ тмъ родила ребенка въ той самой комнат и на той самой кровати, на которой она теперь лежала умирающая.
— А! — произнесъ Монксъ трясущимися губами и оглянувшись черезъ плечо. — Чортъ возьми! Какъ иной разъ все сопоставляется!
— Ребенокъ былъ тотъ самый, котораго вчера вы называли вонъ ему, — продолжала она, небрежно кивнувъ въ сторону мужа. — Повитуха обокрала мать.
— Живую? — спросилъ Монксъ.
— Мертвую, — отвчала кастелянша, какъ будто содрогнувшись. — Она сняла съ еще неостывшаго тла ту вещь, которую умиравшая умоляла ее беречь ради ребенка.
— Она продала это? — вскричалъ Монксъ съ нетерпливымъ отчаяніемъ. — Продала? Гд? Когда? Кому? Давно ли?
— Съ трудомъ сообщивъ мн свой поступокъ, она откинулась на постель и умерла.
— И больше ничего не сказала? — воскликнулъ Монксъ, голосъ котораго, благодаря старанію говорить вполголоса звучалъ еще яростне. — Это ложь! Я не позволю съ собой шутить! Это не все, что она сказала! Да я вырву жизнь изъ васъ обоихъ, но узнаю, что сказала она!
— Она не произнесла больше ни слова, — продолжала кастелянша, повидимому ничуть не встревоженная (чего далеко нельзя было сказать про мистера Бембля) бшенствомъ страннаго человка:- но она вцпилась въ мое платье полузажатой рукой. Видя, что она мертва, я разжала ея пальцы: въ нихъ оказался грязный клочекъ бумаги…