Оливер Твист

Диккенс Чарльз

Добрый поваръ поддержалъ это ходатайство и въ результат, первый слуга ршилъ пойти доложить.

— Такъ какъ же сказать? — спросилъ онъ, ступивъ одной ногой на нижнюю ступеньку.

— Что одна молодая женщина очень проситъ повидать миссъ Мэйли наедин, и что какъ только леди услышитъ первое слово, она будетъ знать, стоитъ ли ей выслушать до конца или же надо вытолкать эту женщину на улицу, какъ обманщицу.

— Эге! не слишкомъ ли ты въ себ уврена?

— Передайте это, — твердо сказала Нанси:- и сообщите мн отвтъ.

Слуга побжалъ наверхъ.

Нанси стояла, блдная и почти задыхающаяся, съ трясущимися губами, и прислушивалась ко всмъ выраженіямъ презрнія, которыми щедро осылали ее цломудренныя горничныя и которыя еще усилились, когда слуга вернулся и сообщилъ, что молодая женщина можетъ итти наверхъ.

— Къ чему на этомъ свт хранить благоприличіе, — сказала первая горничная.

— Мдь сбыть легче, чмъ золото, устоявшее среди огня, — замтила вторая.

Третья довольствовалась тмъ, что удивилась:- «изъ чего только скроены барыни», а четвертая взяла тонъ примы въ квартет словами: «этакій срамъ!» — что было подхвачено и остальными.

Не обращая на это вниманія — у нея на сердц было другое, боле важное — Нанси, трясясь отъ волненія, прошла за слугой въ небольшую прихожую, освщенную висвшей съ потолка лампой. Оставивъ ее здсь, онъ удалился.

XL. Странное свиданіе, являющееся слдствіемъ предыдущей главы

Жизнь Нанси безпутно протекала на улицахъ и въ самыхъ шумныхъ кабакахъ и притонахъ Лондона, но все таки что то осталось въ ней еще напоминавшее женскую природу, и когда она услышала легкую поступь шаговъ, приближавшихся къ двери, передъ которой она стояла, и когда подумала о томъ глубокомъ контраст, который черезъ минуту увидятъ стны маленькой комнаты, то она почувствовала все бремя своего глубокаго позора и содрогнулась какъ бы не имя силъ перенести присутствія той, съ которой она добивалась увидться.

Но съ этими чувствами боролось другое — гордость, составляющая порокъ какъ самыхъ испорченныхъ и падшихъ существъ, такъ и самыхъ возвышенныхъ и самоувренныхъ. Несчастная спутница воровъ и злодевъ, отбросъ послднихъ вертеповъ, помощница завсегдатаевъ остроговъ и каторги, живущая подъ тнью вислицы даже такое отверженное существо нашло въ себ слишкомъ много гордости, чтобы выказать слабый проблескъ женственнаго чувства, такъ какъ она считала его слабостью, хотя оно было единственнымъ звеномъ, связывавшимъ ее съ тмъ человчествомъ, вс зародыши котораго были загублены безпутною жизнью, еще когда она была ребенкомъ.

Она подняла глаза лишь настолько, чтобы мелькомъ разглядть стоявшую передъ ней стройную и прекрасную двушку; затмъ, устремивъ ихъ книзу, она съ напускнымъ равнодушіемъ закинула голову и сказала:

— Трудно добраться до васъ, леди. Если бы я оскорбилась и ушла, какъ сдлала бы другая, то вы когда нибудь пожалли бы объ этомъ, и не попустому.

— Мн очень жаль, если кто нибудь поступилъ съ вами грубо, — отвтила Роза. — Забудьте это. Скажите мн, зачмъ вы хотли видть меня? Я то лицо, которое вы спрашивали.

Ласковый тонъ этого отвта, нжный

голосъ, мягкость обращенія, отсутствіе какого либо оттнка высокомрія или досады — были для молодой женщины совершенной неожиданностью, и она разразилась слезами.

— Ахъ, леди, леди! — сказала она, въ порыв чувства ломая воздтыя руки:- если бы больше было такихъ, какъ вы, то какъ мало было бы подобныхъ мн!.. какъ мало!.. какъ мало!..

— Сядьте, — съ внимательнымъ участіемъ произнесла Роза. — Если вы бдствуете, если у васъ есть горе, то я отъ души буду рада помочь вамъ, увряю васъ. Сядьте.

— Позвольте мн стоять, леди, — сказала Нанси, продолжая плакать:- и не говорите со мной такъ ласково, пока не узнаете меня лучше. Становится поздно. Что… заперта-ли эта дверь?

— Да, — отвтила Роза, отступивъ немного назадъ, какъ бы для того, чтобы, въ случа надобности, легче было позвать на помощь. — Почему вы спрашиваете?

— Потому что я собираюсь доврить вамъ свою жизнь и жизнь другихъ. Я та двушка, которая уволокла маленькаго Оливера назадъ къ старому Феджину въ тотъ вечеръ, когда онъ вышелъ илъ дома въ Пентонвилл.

— Вы!

— Я, леди. Я то преступное существо, о которомъ вы слышали, живущее среди воровъ. Съ самой той минуты, какъ начала я помнить улицы Лондона, я не знала лучшей жизни, не слыхала большей ласки, чмъ можно найти въ нихъ. Богъ мн свидтель! Не старайтесь скрыть, леди, свое отвращеніе ко мн. Я къ этому привыкла, хотя я моложе, чмъ вы бы подумали, глядя на меня. Послдняя нищенка отшатывается отъ меня, когда я иду по кишащей народомъ панели.

— Какъ это ужасно! — сказала Роза, невольно отстраняясь отъ странной постительницы.

— На колняхъ благодарите Небо, дорогая леди, — вскричала Нанси:- что у васъ были друзья, которые о васъ позаботились въ дтств, что вы никогда не были среди голода и холода, среди разгула и пьянства и… и… и самаго худшаго — какъ я была отъ самой своей колыбели. Да, моей колыбелью были улицы и вертепы — они же будутъ мн и смертнымъ ложемъ.

— Мн жаль васъ! — сказала Роза дрогнувшимъ голосомъ. — Сердце надрывается, какъ послушаешь васъ.

— Да наградитъ васъ Господь за вашу доброту! — отвтила несчастная женщина. — Если бы вы знали, до чего я иной разъ дохожу, — вотъ когда вы пожалли бы меня. — Но я тайкомъ ушла отъ тхъ, которые убили бы меня, если бы узнали, что я явилась сюда передать подслушанное мною. Знаете вы человка, котораго зовутъ Монксомъ?

— Нтъ, — сказала Роза.

— Онъ знаетъ васъ и зналъ, что вы здсь, такъ какъ изъ его словъ, слышанныхъ мною, я узнала, гд вы находитесь.

— Я въ первый разъ слышу это имя.

— Ну, значитъ онъ среди насъ появляется подъ другимъ именемъ — я такъ и раньше предполагала. Нсколько времени назадъ, вскор посл того, какъ Оливеръ былъ взятъ вами къ себ въ домъ посл ночного взлома, я, подозрвая этого человка, подслушала разговоръ, который онъ велъ въ темнот съ Феджиномъ. Изъ того, что я услышала, я поняла, что Монксъ, — человкъ, о которомъ я у васъ спрашивала…