Оля. Тайны и желания танцующей с Луной. Книга 2
Шрифт:
Вечер темными тенями тихонько и незаметно вползал в комнату. Свет я не включал и лишь смотрел, как белые облака проплывают по небу, наливаются отблесками закатного солнца, темнеют, тают, и за ними начинают проглядываться звезды. Когда стало уже совсем темно, я разжег камин.
Наверное, я уже начал засыпать, потому что очнулся лишь когда почувствовал, как Оля прижалась ко мне всем телом. В руке, лежащей у меня на груди, был букет из очень странных, красивых и незнакомых мне цветов.
– Прости, задержалась.
По ее раскрасневшемуся лицу, неге тела, какой-то внутренней успокоенности и воркующим интонациям в голосе я все понял.
– Я прямо
– Прости, – Оля прижалась ко мне еще теснее и поцеловала в щеку.
– Ну, ты как?
Оля закинула на меня ногу, зарывшись лицом подмышку.
– Пашенька, так хорошо было, что даже не верится.
Я наклонился над Олей, стараясь встретиться с ней взглядом, но она прятала от меня глаза.
– Пашенька, мне кажется, ты ошибаешься. Близость не мешает влюбленности перейти в любовь, а совсем наоборот.
Я мягко освободился, встал, принес с кухни бутылку шампанского, налил в бокал, сел рядом с ней и заставил Олю выпить.
– Рассказывай, давай.
Оля молча смотрела на меня… Потом медленно сняла кольцо с пальца правой руки и надела его на палец левой руки. У меня затряслись от обиды губы. Я закрыл глаза, стараясь удержать и скрыть набежавшие на глаза слезы. Мне это удалось лишь потому, что губы Оли уже целовали меня…
– Пошутила я, Паш, – шептала она мне. – Ну, посмотри же – я его уже снова надела! Просто глупая шутка! Прости меня! Мне самой не терпится тебе все рассказать!
– Подожди, – я украдкой взглянул на ее руки. Кольцо было на правой руке. – Дай я тебя уложу.
Достал из шкафа простыню, укрыл ее, налил еще один бокал и лег рядом, обняв ее.
Она благодарно взъерошила мне волосы.
– Когда ты уговаривал меня, про себя я решила просто попить чай и попробовать его пирожные. Хоть мужчина вроде и интеллигентный, и интересный, и чувствую – нравится мне, и даже, может быть, волнует меня, но раньше я с ним почти не разговаривала, поэтому еще ничего для себя не решила.
Оля замолчала, закрыла глаза, откинулась и провалилась в воспоминания.
– Пашка, я чувствовала себя принцессой. Было все. Сначала были цветы. Он принес специальную вазу и сказал, что привез ее из Китая, и она очень дорогая. По его словам в линиях этой вазы и в линиях моего тела есть что-то общее, поэтому он очень любит эту вазу. Намекая этим, что любит меня. В эту вазу он поставил цветы. Причем цветы, которых я раньше не видела. Оказывается, это какие-то редкие орхидеи. Очень красивые цветы. Да ты сам видишь. Потом был чай. Какой-то необыкновенный китайский чай. Он сам мне его заваривал и рассказывал мне про чайные церемонии в Китае. Странный чай. От этого чая меня бросило в жар и стало легко и весело. К чаю торжественно принес пирожные. Удивительные пирожные. Еще теплые. Они прямо таяли во рту. Я целую тарелку умяла. Лопаю и не могу остановиться. Он с гордостью сказал, что выпекает их сам. С самого первого моего урока с его сыном, в день занятий, в надежде, что я все же соглашусь задержаться на чай и попробую их. Потом была музыка. Пашка, я же музыкант, но я такой музыки ни разу не слышала. Что-то восточное и такое укачивающее. И были взгляды. Я обожаю такие взгляды. Когда у него дрожат ресницы, я чувствую, что он хочет посмотреть мне в глаза, но не решается. Потом решается, смотрит, и встретившись с моим взглядом, словно обжегшись, отводит глаза. Его робкие взгляды на мои колени, на мою грудь. Смущение, вспыхивающее на лице румянцем, когда наши взгляды встречались.
Оля лежала с закрытыми глазами.
– А потом, Пашенька, мы
Оля замолкла, а потом стала тихонько декламировать.
– Любимая, спи, мы на шаре земном, свирепо летящем, грозящем взорваться. И надо обняться, чтоб вниз не сорваться, а если сорваться – то только вдвоем.
Потом замерла, вспоминая.
– Ты придешь, коль верна мечтам, только та ли ты? Знаю: сад там, сирень там солнцем залиты.
Оля заворочалась удобнее устраиваясь.
– Я только отдельные строчки запомнила. Но стихи классные, и читал он их так хорошо, что я почти поверила, что эти стихи не только для меня, но и обо мне.
Оля легла на бок и взглянула на меня.
– А потом, после очередного стихотворения он поцеловал мне ногу. Вот тут, возле пальчиков.
Оля положила свою ногу мне на ногу, подтянула ее так, что она легла мне на бедро и показала мне пальцем, куда ее поцеловали.
– Пашка, я даже рассмеялась. Говорю: «Я же ими по улицам хожу, а вы их в рот тащите».
Оля закинула на меня ногу уже на талию и продолжила, задумчиво глядя в потолок.
– Так он тут же убежал, через минут притащил ванночку с теплой водой, снял с меня туфли и, как я ни отнекивалась, стал мне мыть ноги с каким-то особенным бальзамом. При этом так интересно про него рассказывал, про то, какой он чудодейственный, что я даже сопротивляться забыла. А потом вытер мои ноги пушистым полотенчиком, назвал каждый пальчик на китайском языке, а потом и поцеловал каждый пальчик. Знаешь, как щекотно было. Щекотно и приятно. И когда целовал сами пальчики в кончики, и когда подушечки лизнул, и когда язычок между пальчиками засовывал.
Оля открыла глаза и искоса посмотрела на меня:
– Мне продолжать?
– Продолжай, – я погладил Олину ногу. Оля шлепнула по моей руке.
– Не сбивай, Пашка, а то я пропущу чего. На чем я остановилась? Как он целовал мне пальчики? А затем он стал мне разминать ступни. Стал уверять, что мои ножки устали, им нужен расслабляющий массаж. Массировал мне ступни, показывал на точки, говорил их названия и объяснял, какие болезни можно лечить, если туда воткнуть иголочки. Не только показывал их, но еще и целовал. Подошвы посередине, оказывается, такие чувствительные. Знаешь, Пашка, это было так приятно. Не сексуально приятно, а щекотно. Просто приятно было ощущать там его поцелуи и касания языком.
– А дальше что было?
– Дальше, Пашенька, он мне стал показывать точки на ногах выше. Язычком коснется, расскажет, что за точка, а потом легонько так поцелует. Так все выше и выше двигался. А я чувствую, мне так приятно становится. А потом попросил показать точки и выше, под платьем.
Оля мазнула по мне взглядом.
– Знаешь, Паш, а в этих точках что-то есть. Во всяком случае, поцелуи по точкам ощущаются острее. И у каждой точки свой вкус.
– А ты что?
– Я, Пашенька? – Оля заулыбалась. – Я изображала наивную дурочку. Мне интересно стало, как при таком сочетании желания и робости он будет такое препятствие как мое платье преодолевать. Решила поизображать из себя невинную молоденькую жену, в первый раз столкнувшуюся с соблазнением. Решила не противиться действиями, но противиться словами. Интересно было, как далеко он сможет зайти. Что в нем возьмет верх – робость или страсть. Хотела поиграть. При этом чувствую, у меня самой желания острыми коготками изнутри уже даже в промежности царапаются.