Омут
Шрифт:
– Ну, вот… Не страшно же, да?
– шутит, наверное, по привычке, только веселье не касается ни глаз, ни губ и у неё болезненно колит в груди.
– Так что ты, говоришь, хотела?
Запускает руки в карманы форменных брюк, сутуля плечи, обтянутые белой рубашкой. Девушка отстранённо замечает про себя, что тоже не переоделась после университета.
– Миша, я понимаю, что… - начинает глухо.
– Уже поздно. И ничего не изменить.
Он молчит, смотря на неё в упор.
– Если бы я знала заранее, то… Не допустила бы. Отговорила его.
– Алён, при
– Мой тебе совет - гони его от себя, пока тебя саму не зацепило.
Ей на это нечего сказать. У неё в груди всё обмирает при одной только мысли о жизни без Ромы.
– Хотя тебя уже зацепило. Только посмотри, ты стоишь напротив меня и пытаешься извиниться за урода, который ничем, ну вот ни на капельку, этого не заслужил.
– Миш… Рома, он… Он…
– Он говнюк, какого только поискать. Зависимая, опустившаяся ниже некуда тварина и я, правда, не понимаю, почему ты на это закрываешь глаза.
– Он - моя семья, Миш, - шепчет, но парень её всё же слышит и жёстко усмехается.
– С такой “семьёй”, Алён, лучше быть сиротой.
Отрадная кусает губы, ощущая как нестерпимо печёт глаза.
– Вчера - дурь, сегодня - откровенный буллинг, завтра… А завтра что?
Вопрос риторический и повисает над головой наковальней, как в мультиках, и грозит размазать собой в ничто, но у неё всё же находятся силы, чтобы спросить:
– Миша, а правда, что… Тогда… Рома Алеку…?
Парень хмурится, не понимая, с чего она вдруг об этом вспомнила, когда тема для разговора была совсем иной.
– Наркоту в рюкзак подкинул, чтобы его самого не загребли? Или что ты имеешь ввиду?
– Это и… - почти давится воздухом, почти снова задыхается, почти рушится вслед за привычной картинкой мира.
– И что Кира тогда с ними не было и он никого не подставлял.
На этот раз Романов не хмурится, а удивляется, округляет глаза и даже слегка оживает, что уже само по себе ответ.
– Алек вызвал Кира, когда стало понятно, что ни его, ни Королёва за глаза красивые отпускать не собираются, скорее навешать ещё больше и по полной “версию отработать”. Сам Кир в это время был со мной и Деном - моим старшим братом, и сорвался в ментовку как только Алек заикнулся где и по какой причине находится. Я реально думал, что Королёву пиздец пришёл, сама ведь знаешь как Кирюха к своим младшим относится, но он его пожалел ещё и отца своего удержал, чтобы тот его в асфальт не закатал.
Не то что бы искала новые доказательства Ромкиного вранья, просто… Запуталась. Очень сильно. Кто друг, а кто враг. Кто виновен, а кто несправедливо обвинён. Перед кем извиняться и от кого ждать новый удар.
а теперь?
теперь же убедилась, да?
Да, но от этого совсем не легче. Действительность с долгими убеждениями, возникшими под влиянием брата, разрывают в разные стороны и как собраться воедино, остаться целой,
– А почему тебя это интере… - видимо у неё на лице всё написано, потому что Миша понимает с полувзгляда.
– А-ху-еть, - выдаёт поражённо.
– Просто. Блять. Ахуеть!
– неверяще качает головой.
– Все эти годы… Ты… Кир… Просто потому что Ромка тебе в три короба напиздел?
Запускает ладонь в свои каштановые кудри и шокировано на неё смотрит, пытаясь осознать. У неё же перед глазами пролетают часы, дни, месяца, наполненные одним желанием - чтобы Кир Авдеев, старший сын мэра, бессовестный предатель, пожалел о каждом своём вздохе, за то что отнял у неё самого близкого человека в жизни. И из-за этого глаза печёт совсем невыносимо и Отрадная прижимает к ним ладонь, надавливая ледяными пальцами на закрытые веки.
– Еба-а-ать… - тянет одногруппник и, не справляясь с эмоциями, судя по звуку, проходится туда-сюда по прихожей.
– Это же… Впустую. Всё впустую! Вы ведь давно могли уже быть… Нет, Королёву точно пиздец. Прощатьтебяему Кир не будет.
Его интонация намекает на что-то глубокое и важное, что ей незнакомо, а может и знакомо, только обманывать себя проще и слаще. И пока у неё ещё получается это делать, девушка отнимает руку от лица и протягивает Романову флешку в другой.
– Здесь то видео с Лилей… Оно одно. Больше ни у кого его нет. Даю слово, Миш.
Миша останавливается, переводит взгляд на чёрный прямоугольник и ожесточается в миг.
– Тебе о том, что его больше ни у кого нет, Ромка тоже сказал? И ты снова поверила?
– Да. У тебя есть полное право не верить ни ему, ни мне, только возьми его, пожалуйста. Отдай Лиле, от меня она, тем более, после случившегося, его никогда не примет. Или уничтожь его. Что угодно. Без разницы. Главное, чтобы Лиля больше не страдала из-за него.
– Если бы дело было только в нём… - забирая флешку и пряча в кулаке, вдруг говорит он да с таким количеством горечи в голосе и соли в глазах, что у неё внутри всё снова сводит судорогой.
– Если бы, Алёнка…
99. Алёна
За этими словами тоже что-то прячется. И оно страшное. Оно вяжет по рукам и ногам как сонный паралич. Оно тёмной массой, подобно нефтяному пятну в море, травит всё на расстоянии нескольких десятков метров.
Алёна невольно передёргивает плечами и не может не спросить:
– Как она?
Он открывает рот, чтобы ответить, как в дверном проёме, ведущем в гостиную, появляется Гордеева и отвечает ей сама:
– Она справится, Отрадная. Снова. Восстанет из пепла как тот чёртов упрямый феникс.
У Лили красные глаза. Это первое, что Отрадная замечает, взглянув на неё. Затем - всё то же бледное острое лицо, синяки под глазами, проглядывающиеся даже через слой косметики, и бесцветные губы, без привычной на них насыщенно-красной помады. Она стоит, прижимаясь плечом к стене, будто самостоятельно, без чьей-либо поддержки на ногах продержаться не сможет. Хрупкая, тонкая, беззащитная.