Омут
Шрифт:
оказывается, даже такие, как ты, Лиля, могут быть уязвимыми?
Взгляд уже не такой мёртвый, как сразу после Роминой выходки, но и жизни в них немного. Пара капель всего. Остальное - пустота и отголоски пролитых слёз. Не сегодня даже, а давно, очень давно. Вместо них дно высохшего когда-то напрочь моря, покрытое толстым слоем едкой соли.
тебе тоже было больно, да?
Девушка отворачивается, пряча от одногруппницы
– Ну, что же ты, Отрадная?
– Гордеева, судя по голосу, улыбается, но увидеть эту улыбку ещё страшнее, чем посмотреть ей в глаза.
– Тебе прятать глаза совершенно необязательно. И можешь расслабиться, тебя я не виню.
– Мне… Очень жаль, Лиля.
– Меня жалеть не стоит, а вотегоуже пора начать.
Понять, кого именно она имеет в виду, труда не составляет. Точно также как и услышать в её словах обещание.
– Он…
– Алёна, - кажется, это чуть ли не первый раз, когда Лиля называет её по имени, а не по фамилии, без жгучей ненависти и своего фирменного яда, что заставляет Отрадную снова на неё посмотреть.
– Миша прав. Тебе от него лучше держать подальше. Для своего же блага, - она серьёзна и выглядит так, будто знает больше её.
– Рано или поздно он вместо тебя выберет кайф. Это лишь вопрос времени.
Алёна чувствует острое желание не согласиться, возразить, оправдать брата, но давит его, кусая губы. Ромина зависимость для неё давно не секрет. Он подсел на эту гадость ещё несколько лет назад, оказавшись в далеко не самой лучше компании, но… После его возвращения она ни разу не видела, чтобы брат снова взялся за старое. Он сказал, что завязал, что его почти вынудили это сделать в военной академии, и пообещал держаться. И держался. И она из-за этого обещания не могла сейчас промолчать.
– Рома больше не…
– Не употребляет?
– одногруппница прозаически хмыкает.
– Алён, ты же уже взрослая девочка, чтобы понимать, что бывших наркоманов не бывает.
– Я понимаю, но и не верить в то, что у него получится и дальше оставаться бывшим, не могу.
Гордеева смотрит на неё как на несмышлённого ребёнка. Миша смотрит иначе, но тоже явно с ней не согласен. Отрадная отступает на шаг назад, не в состоянии выдержать их взгляды, и находит за спиной ручку на двери.
– Мне пора. Спасибо, что выслушали.
Нажимает, разворачивается и уже хочет выйти, как Лиля добавляет:
– Алёна, я не шутила тогда. Я его, правда, уничтожу. Обещаю это и тебе тоже.
Не нужно оборачиваться, чтобы видеть её решимость. Она чувствуется даже на расстоянии. Упрашивать остановиться и не отвечать местью на месть смысла тоже нет. Бесполезно. Ни брат, ни Гордеева не остановятся и это очень большая проблема, которую нужно каким-то образом попробовать решить, но…
ты сама себе-то помочь не можешь
ты слабая
ты всё рушишь
Но и наблюдать со стороны за происходящим - невыносимо. Только сейчас, пока остались силы, ей нужно быть в другом месте и принести ещё одни извинения. Поэтому Отрадная лишь кивает и, также не оборачиваясь, прежде чем выйти за дверь, произносит:
– Знаю, Лиля.
На улице совсем темно
– Надеюсь, вы не торопитесь? Стоять нам, кажется, долго.
Она, уткнувшись бездумным взглядом в свои ладони, не сразу понимает, что вопрос обращён к ней и отвечает несколько запоздало:
– Ниче…
Замолкает, краем глаза зацепившись за знакомые места за окном. Центральные улицы города всегда освещены прекрасно и эта улица не исключение, но её в воспоминания утягивает не фонари, а вид на реку. Точной такой же, как и тогда, когда она…
“....вечерами в первый осенний месяц все ещё тепло и многолюдно, но она всё равно узнаёт его среди толпы в шумной компании парней и девчонок, на вид старше её на год, может быть на два-три, собравшихся, как и множество других таких компаний, на набережной города. Узнаёт, даже несмотря на то, что видела его всего один раз до этого и то мельком, когда Рома ещё был рядом.
Отрадная резко останавливается посреди тротуара. В груди от последней мысли колит, тянет, а перед глазами он - тот самый предатель. Высокий, уверенный, симпатичный. Явный лидер. Вокруг него шум, гам, смех, а он только смотрит на всех свысока и чуть усмехается всеобщему веселью, которое мгновенно встаёт у неё поперёк горла.
Из-за тебя Рома исчез, сын мэра.
Из-за тебя я снова одна.
А тебе, значит, смешно и весело, да?
Прохожие, обходя её стороной, смотрят с недовольством и касаются кто плечами, кто локтями, а Алёне абсолютно плевать. На данный момент её волнует только один человек. Человек, которого её Рома считал своим другом и который его так бессовестно предал.
Он мог мне помочь, Лёнка.
Мог, но не стал, представляешь?
Слова брата, одни из последних, что она от него слышала перед его исчезновением, звучат в ушах набатом, болезненно пульсируя в висках.
мог
но не стал
мог…
Грудь сдавливает и воздух застревает в ней, подобно машинам в пробке, что стоят совсем рядом, на проезжей части. Но она, в отличие от них, в передвижении не ограничена и, сама не до конца осознавая, что делает идёт прямо к компании, что на её появление реагирует по-разному - недоумением, удивлением, безразличием и только парень напротив, из-за роста которого приходится сильно запрокинуть голову, чтобы установить с ним зрительный контакт, смотрит на неё с пониманием, неприязнью и отражением эмоций, что без остановки кипят в венах вот уже несколько дней. От реки за его спиной тянет свежестью и плечи мгновенно покрываются мурашками, но девушка опять же не придаёт этому никакого значения.