Он не хотел предавать
Шрифт:
К молодой вдове Завальнюка наследница испытывала смешанные чувства. С одной стороны, при жизни отца врагами эти женщины не были. Дочь Завальнюка никогда не осуждала Кричевскую за то, что она увела отца из семьи.
— Знаете, мама тоже не подарок, — изрекла она. — Я отца прекрасно понимаю.
Да, после развода дочь общалась с отцом и с его молодой женой, хотя мать принципиально бойкотировала бывшего супруга. «Согласна, для мамы отец никто, всего лишь бывший муж. Но мне-то он самый близкий кровный родственник, не так ли? Как я могла с ним не общаться?» Дочь навещала отца, и вскоре
— Вопросы надо решать цивилизованно, — поддакнул Стасик, раскачиваясь в кресле, закинув ногу на ногу и обхватив колено длинными пальцами.
Георгий покосился на его эпатажные голубые вельветовые брюки и стильные лакированные штиблеты с узкими носами.
— Наши адвокаты сумели договориться, — более сдержанно пояснила дочь Завальнюка.
— А как вы относитесь к обвинению против Кричевской? Вы верите, что она причастна к смерти вашего отца?
Наследница подняла брови и развела руками, изображая двусмысленность своего положения.
— Ну, а как я могу к этому относиться? — ответила она вопросом на вопрос. — С одной стороны, не пойман — не вор. Суд Кричевскую оправдал. А виновна она на самом деле, или не виновна?.. Я не Господь Бог. Я не знаю.
Она пожала плечами.
Тем не менее, подумал Гольцов, портрет второй жены держать в доме она не намерена.
— А почему вы отказались от первоначального желания выступать свидетельницей на суде?
Стасик посмотрел на наследницу, с упреком сказал:
— Я ее убеждал.
Наследница тоже повернулась к Стасику и, словно они здесь были вдвоем, ответила ему:
— Не надо меня ни в чем убеждать, я сама в состоянии принять решение.
— Я сама? — хмыкнул литературный секретарь.
— Именно.
— А что здесь делал этот прощелыга?
— Какой прощелыга? — хором задали вопрос Георгий и дочь Завальнюка, только в разной тональности: Гольцов — тоном заинтересованным, наследница — истеричным.
— Теперь мы спрашиваем, какой прощелыга, — с удовольствием попрекнул Стасик, и хотя он говорил «мы», было ясно, что обращение во множественном лице адресовано одной наследнице. — А когда он курским соловьем разливался, слушала развесив уши?
— Ничего я не слушала, во-первых, — покраснев, ответила она, — а во-вторых, ну и что из того? Между прочим, он говорил правду.
— Правду? Просто смешно!
Георгий не встревал в перебранку. Глядишь, так и брякнут что-нибудь интересное.
— Да, правду! — подбоченясь, заявила дочь Завальнюка. — Между прочим, мы с Кричевской родственники, если хочешь знать. Пусть не кровные, но все-таки, с точки зрения человеческой морали…
— Да она гибрид ужа и ежа, а ты о человеческой морали…
— Не смей так при мне о ней отзываться. Она член моей семьи, и он совершенно правильно заметил, что, если суд не докажет виновность Кричевской, я попаду в идиотское
— Давай приглашай, — иронично поддакнул Стасик, — жди, когда она тебе цианида в чай подсыплет.
— Ты ее просто ненавидишь!
— А ты просто зомби. Тебе профессионально промыли мозги.
Дочь Завальнюка изменилась в лице.
— Сам ты зомби! — по-детски крикнула она обидчику.
Стасик цинично протянул:
— Этот лейтенант сделал тебе настоящую клизму для мозгов, а ты и не заметила.
— Знаешь что… — Наследница набрала воздуха, чтобы выпалить что-нибудь оскорбительное, но у нее предательски задрожали пухлые губы, и голосом, готовым сорваться в плач, она выкрикнула банальнейшее: — Заткнись!
Стасик жестом показал: все-все, молчу, пока не разразилась буря. Встал и демонстративно ушел в дом. Наследница, сделав обиженное лицо, осталась сидеть в кресле, сложив руки на груди, и, насупившись смотреть в одну точку. Может быть, она ждала, что Стасик поспешит перед ней извиниться, но литературный секретарь с невозмутимым видом прогуливался по аллее вдоль дома и даже не глядел в ее сторону.
Георгий, ставший невзначай свидетелем почти семейной сцены, поинтересовался, о каком прощелыге, сумевшем профессионально промыть мозги, шла, собственно, речь? Но наследница на прямой вопрос прямого ответа не дала, зато поподробнее изложила свои аргументы:
— У меня вообще от всей этой истории ощущение, будто мной хотят воспользоваться! Как будто кто-то сознательно захотел клин вбить между мной и Кричевской.
Значит, она не верит в виновность Кричевской?
— Понятия не имею, — заявила наследница.
Исходя из материалов следствия, с которыми ее ознакомил некий доброжелатель, вот какой лично она для себя сделала вывод: отец изменял Кричевской — раз! (Наследница загнула один палец.) Кричевская ревновала отца и следила за ним — два! (Она загнула второй палец, покачала головой.) Ничего больше. Из этого нельзя сделать вывод, что Кричевская убила ее отца.
— Я решила не вмешиваться и дала суду возможность установить истину. Хотя я прекрасно понимаю, в какой стране мы живем. И не верю, что суд устанавливает истину! Но и иного пути я тоже не знаю. Вот вы скажите, что я должна была еще сделать?
Наследница, сложив на груди могучие загорелые руки, уставилась на гостя.
— Вы все сделали правильно, — подтвердил Георгий.
Дочь Завальнюка рассказала, что ездила со следователем Мочаловым на Дмитровский полигон, где эксперты пытались воспроизвести сценарий катастрофы.
— Я ничего в этом не понимаю, — призналась она. — Все, что я знаю о катастрофах, это что должен быть тормозной след. Все!
Но скромных знаний и природной смекалки наследнице хватило, чтобы заметить: ни один опытный водитель не взялся повторить лобовой удар о бульдозер на такой скорости. В точности картину происшествия так и не удаюсь воспроизвести. Она говорила с водителями-испытателями, они мычали и отводили глаза: мол, в такой катастрофе выжить — один шанс на сто тысяч, и то полгода в больницах потом валяться.