Она уже мертва
Шрифт:
– Что значит – напали?
– Она жива, слава богу. Пойдемте быстрее.
За то время, что они шли к дому, Ростик успел вкратце рассказать о случившемся. Тату нашел Шило, отправившийся, по его словам, «прошвырнуться по окрестностям». И счастье, что ему пришло в голову сунуться на соседний участок. Расположенный справа от владений Парвати (если смотреть с дороги) участок был обнесен высоким глухим забором. Как там оказались оба – сначала Тата, а затем ее архангельский кузен, еще предстоит выяснить. А пока Ростик сообщил, что Тату ударили
– Она в сознании? – спросила Полина.
– В сознании, но очень слаба.
– Рана серьезная?
Ростик пожал плечами:
– Я не очень разбираюсь в таких вещах…
– Нужно вызвать врача, чтобы ее обследовать. И не только врача, но и полицию. Надеюсь, вы это уже сделали?
– Ну… Во-превых, у нас есть свой полицейский. А насчет врача… Тата сама сказала, что делать этого не стоит.
– Так и сказала?
– Да.
– Странно. А если рана серьезнее, чем она думает? И ситуация серьезнее, чем думаем мы все?
– Куда уж серьезнее, – после секундного молчания согласился Ростик. – И со связью лажа, с самого утра.
– Что ты имеешь в виду?
– Мобильный. Еще вчера все было нормально, а сегодня он перестал принимать сигнал. А у тебя все в порядке?
– Понятия не имею. Забыла свой в комнате. Вернемся – взгляну.
Конечно же, Полина вовсе не забыла его – оставила намеренно, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от звонков: в иные дни телефон трезвонит едва ли не каждые пятнадцать минут. В конце концов, госпожа Кирсанова имеет право на десять дней отдыха, о чем и были оповещены ее работодатели. Все дедлайны отодвинуты на «после отпуска», а дела средней срочности можно решить и с помощью электронной почты. Примерно так думала Полина, справедливо рассудив, что Интернет проник даже в самое что ни на есть захолустье. А Южный берег Крыма по нынешним временам захолустьем не назовешь.
Но Интернета здесь не оказалось – она выяснила это еще вчера, по приезду. И не особенно расстроилась. Гораздо больше ее расстраивают события сегодняшнего дня. Сначала трудно объяснимый Алин припадок, теперь – нападение на Тату. Бабочка-капустница и бабочка-огневка не на шутку пострадали, и обе отказались от врачебной помощи, – ну что за видовое упрямство?
– Вообще-то телефоны не работают ни у кого, – добавил Ростик и кивнул в сторону террасы, где стояли, облокотившись на перила, МашМиш. – У них тоже. И у брата.
– А у тебя? – Полина обернулась к Лёке, вышагивающему сзади.
Вчера он разговаривал с Сережей, после чего сунул свою старенькую «Нокию» в чехол, прикрепленный к ремню, – Полина хорошо это запомнила. Но, вопреки ее ожиданиям, Лёка не потянулся к поясу: он остановился, склонил голову и переводил взгляд с Ростика на Полину и обратно. Быть может, он просто не понял вопроса?
– Где твой телефон, Лёка?
Ну, наконец-то! Дурачок приподнял свитер и расстегнул
– Где твой телефон? Куда он подевался? – терпеливо повторила Полина.
– Телефон Лёке больше не нужен.
– То есть как это – «больше не нужен»? Он неисправен? Сломался, да?
– Больше не нужен.
– Раз он тебе не нужен – отдай его мне.
И снова Лёка ткнул пальцем в чехол, что должно было означать: разве Белка ослепла и ничего не видит? Телефона нет, а на нет и суда нет.
Обычно покладистый дурачок оказался строптивцем. Это вызвало у Полины приступ раздражения, и она решила прибегнуть к последнему – убийственному – аргументу:
– А если тебе вдруг позвонит Сережа? Что тогда?
Лёкино лицо сморщилось, как у резиновой куклы. Он дернул кадыком и медленно, с расстановкой, произнес:
– Сережа не позвонит. Сережа приедет. Сережа обещал.
– Сережа занятой человек. И обстоятельства у него могут измениться в любой момент.
– Сережа приедет, – строптивец продолжал стоять на своем. – Сережа обещал.
– Оставь его в покое, – посоветовал Ростик. – Если он что-то вбил себе в голову, этого и молотком не вышибешь.
– Хорошо, – нехотя согласилась Полина. – Мы еще вернемся к этому вопросу. Позже.
Это и впрямь был единственный выход из ситуации, тем более что вся троица уже приблизилась к террасе.
– Я ее и пальцем не трогала! – заявила Маш, как только Полина взбежала на крыльцо. – Я вообще никуда отсюда не отлучалась. Миккель может засвидетельствовать. И толстяк тоже. И вот он!
Кивок в сторону Ростика.
– Так и есть, – подтвердил корабельный механик. – Все мы были здесь.
– Что произошло?
– Понятия не имею. Тебе лучше узнать об этом из первых рук.
– Где Тата?
– Где же ей быть? У себя. И мент при ней. Должно быть, снимает показания.
Пройдя в дом и направившись к лестнице на второй этаж, Полина мельком взглянула на гостиную: стол с неубранной посудой и остатками еды, батарея бутылок у кресла. Одна из штор заляпана красным – скорее всего, вином; литографии и картины висят криво, как будто по комнате пронесся невидимый ветер, ящики комода кто-то выдвигал и не задвинул до конца. С тех пор как умерла Парвати, некому следить за порядком, а ее внуки – все до единого – ведут себя как дети. Дом стареет и приходит в запустение прямо на глазах, но детям на это наплевать.
Поднявшись на пролет, она едва не налетела на Шило, вид у парня был взъерошенный.
– Ростик тебе уже все рассказал? – вместо приветствия бросил он.
– В общих чертах. Но хотелось бы знать подробности.
– Мне бы тоже хотелось. Думаю, мы кое-что выясним, когда Тата придет в себя.
– Как она себя чувствует?
Шило хмыкнул:
– А как бы ты себя чувствовала, если бы кто-то оглоушил тебя по голове?
– Я сказала глупость. Прости. Поднимусь к ней.
– Не стоит.