Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный

Хантер Эван

— Кто?

— Птицы.

— Улетели, пока мы лезли.

— А я думал, что они у вас летать не умеют.

— Да кто это сказал? Это вы сами сказали, не мы.

По чугунной лестнице спустился мужчина. Полицейские, как по приказу, повернулись к нек$. Он был хорошо одет, чисто выбрит. Несколько необычный разрез глаз придавал ему что-то восточное. Он был без шляпы. Темно-русые волосы были коротко подстрижены, но не стояли ежиком. На ходу он читал какую-то бумагу, потом, сложив, сунул во внутренний карман пиджака. Он остановился у стола дежурного. Сержант посмотрел на него.

— Дейв, я иду обедать, — сказал мужчина. — Если меня будут спрашивать, скажи, что вернусь в полвторого или в два.

— Хорошо,

Стив, — ответил сержант. — Ты эту парочку не знаешь?

Человек по имени Стив посмотрел на Манкузо и Ди Паоло и отрицательно покачал головой:

— Нет, а кто они?

— Любители голубей, — сержант взглянул на патрульного, и тот опять засмеялся. — Так не попадались они тебе?

— Нет.

Сержант посмотрел на Ди Паоло и сказал:

— Вот, видите его? Самый страшный полицейский в нашем участке. Правильно, Стив?

Человек, который был, очевидно, детективом — из тех, кто ходит в гражданском, — улыбнулся и сказал:

— Верно. ‘

— Я вам это говорю затем, что, если у вас есть мозги, вы мне мигом скажете всю правду, а не то передам вас ему, наверх. У него там резиновый шланг имеется, верно, Стив?

— Даже два, — ответил детектив. — Да и свинцовая труба.

— Да нам нечего говорить, мы правду сказали, — прошептал Манкузо. — Мы полезли за голубями и….

— Пока, Дейв, — сказал детектив.

— … вот и вся правда. Мы их увидели с крыши, где у нас голубятня — и мы их гоняем…

— Пока, Стив. В феврале?

— Что в феврале?

— Гоняете своих голубей, когда задница к крыше примерзает?

— А какое это имеет отношение…

Роджер внезапно поднялся со скамьи. Детектив вышел на крыльцо и пошел к лестнице на улицу. Дежурный сержант поднял глаза на Роджера, подходящего к двери и, как будто только что заметив его, спросил:

— Вам что-нибудь надо, мистер?

— Нет, ничего, спасибо, — ответил Роджер. Он быстро открыл дверь. За собой он еще слышал, как Ди Паоло снова терпеливо объяснял про своих голубей. Он закрыл дверь. Сошел по лестнице и посмотрел в обе стороны. Он увидел детектива, быстро шагавшего по Гровер-авеню, руки в карманах серого твидового пальто, голова повернута от ветра. Он быстро пошел за ним, стараясь догнать.

Он и сам не мог сказать, что заставило его так внезапно подняться со скамьи. Может быть, это то, как полицейские обращались с этими двумя парнями, — изо всех сил старались представить, будто эти ребята хотели ограбить склад одежды, когда и слепому было видно, что они просто пытались достать своих голубей с чужой крыши. Может быть, это. А может быть, из-за того, как улыбнулся этот детектив, когда сержант сказал, что он самый страшный полицейский в участке. Он улыбнулся и сказал: «Верно, верно», — как будто никакой он был не страшный, а просто человек, делающий свою работу, и эта работа только по случайности могла иметь отношение к людям, которые, может быть, вламываются, а может быть, и не вламываются в склады одежды.

Лицо у него было какое-то хорошее, у этого детектива. Роджер не мог точно определить, но чувствовал. Просто он знал, что на свете есть гады и есть хорошие люди, и этот детектив был, точно, из хороших людей. А вот Паркер, из закусочной, — тот сразу видно, что гад.

Быстро же он ходит, подумал Роджер.

Он прибавил шагу, стараясь не потерять из вида серое пальто. Детектив был высокий, хоть и не такой высокий, как Роджер, но уж не меньше шести — одного, шести — двух^[37]. У него были очень широкие плечи, узкая талия, и походка была уверенная, легкая, как у прирожденного спортсмена, хотя под ногами было скользко

от тающего снега. Все еще шел мелкий снег, и крупные белые хлопья заполняли весь воздух, как на рождественской открытке. Все было серым или белым, и только дома рисовались теплыми красновато-коричневыми тонами. Город всегда рисуется в памяти черно-белым, но в снегопад вдруг проступают разные цвета зданий: красные кирпичи, зеленые рамы окон, а шторы окон светятся желтым и голубым. Город был разноцветным.

Быстро идя вслед за детективом, он почувствовал, как поднимается у него настроение. Он всегда любил снег, а снегопад все усиливался, улицы и тротуары совсем побелели, и снег странно поскрипывал под ногами. Он быстро шел сквозь кружащиеся хлопья снега. В «Приключениях Дика Трейси» снегопад всегда рисовали белыми кружочками, заполнявшими иногда чуть не всю картину. В этих его приключениях снегопады бывали по три-четыре разя в неделю.
–

Детектив обогнул угол и скрылся в боковой улице. Роджер ускорил шаги, поскользнулся, удержался на ногах и, повернув за угол, увидел, что детектив остановился перед рестораном, почти в середине квартала. Он стоял, сунув руки в карманы, без шляпы, опустив голову. Светло-каштановые волосы покрыты снегом, издали голова казалась белой. Наверное, он кого-то ждет, подумал Роджер и оглянулся, ищя место, где бы встать, не привлекая ничьего внимания. Этот человек — детектив, сыщик, напомнил он себе. Он умеет выслеживать людей или чувствовать слежку за собой, значит, нужно скорее решиться, предпринять что-то. Или пройти мимо, или повернуть назад, или найти место, где спрятаться, или притвориться, что ждешь кого-то. Нет, надо прямо подойти к нему, подумал Роджер. Прямо сейчас подойду к нему и скажу, что собираюсь сказать, чего уж время тянуть.

Он направился к детективу, когда из подъехавшего к ресторану такси вышла женщина.

Она была красавица.

Роджер был на расстоянии десяти метров от нее, когда женщина открыла дверцу, легко одернула платье и отдала деньги водителю. Детектив подал ей руку, она приняла ее и посмотрела ему в глаза с чудной, нежной улыбкой. Господи, какая красавица. Волосы черные, глаза глубокие, бархатные, карие. Все ее лицо сияло навстречу ему — глаза, губы, все. Выйдя из такси, она легко поцеловала его в губы — не в щеку, не куда-то мимо, а прямо в губы — быстро, легко. Отстранилась, взяла его руку, переплетя пальцы со своими, и они направились к дверям ресторана. В волосах у нее сразу забелели снежинки, она встряхнула головой и улыбнулась.

Сначала он подумал, что она из тех девушек, которые начинают кокетничать изо всех сил, если рядом мужчина. Но нет, это не то, тут необычное. Когда он открыл дверь и они вошли в ресторан, он понял, что просто эта женщина очень, очень счастлива, потому что она идет рядом с любимым мужчиной.

Роджера так никогда не любили.

Он открыл дверь ресторана и пошел за ними.

Мысль о той девушке, Молли, промелькнула у него в сознании.

ГЛАВА VII

Он пересек зал и подошел к ее столу, она мельком взглянула на него и снова занялась своим бокалом. Она пила что-то из маленького бокала на ножке — виски с лимоном или что-то вроде этого, подумал он. Она посмотрела на него без всякого интереса, и так же без интереса вернулась к своему бокалу, будто все и вся на свете ей бесконечно надоело.

— Вы уж извините, что я занял ваш столик, — сказал Роджер, улыбнувшись.

— Да неважно, — ответила она.

Он стоял у ее стола, ожидая, что она пригласит его сесть, но девушка все глядела на ободок белой пены по краям бокала и на ее лице было застывшее выражение отчаяния, грусти, от этого она была еще более некрасивой, чем на самом деле.