Опасная граница
Шрифт:
Экспансии, предпринятой джунгарской империей под предводительством Галдана, Китай противостоять не мог, поскольку в то время династия Цин была занята ожесточенной борьбой с У Сань-гуем и саньфаньским восстанием. Однако, хотя Кашгария и находилась вне сферы традиционных китайских интересов, завоевание джунгарами оазиса Хами создавало опасность для западных окраин провинции Ганьсу, захваченной перед этим хошотами, бежавшими от Галдана. Стремительное возвышение новой степной державы на границе Китая представляло явную угрозу для Цин. В памяти искушенных в истории маньчжуров сохранились воспоминания о том, как государство их предшественников чжурчжэней пало под ударами монгольских племен, объединенных под началом Чингис-хана, пока династия Цзинь была занята войной с империей Сун на юге.
Хотя Галдан и захватил огромную территорию, он все еще не имел контроля над центральной частью монгольских земель. Впрочем, цинская власть в этом регионе была отнюдь не прочной. Поскольку войска и внимание Цинов были сосредоточены почти исключительно на юге, маньчжуры были неспособны
341
Hummel. Eminent Chinese of the Ch'ing Period. Vol. I. P. 305; Vol. II. P. 784.
Шестью годами позднее (в 1681 г.) Галдан попытался разжечь распри между восточными монголами, предложив союз хорчинскому князю (старейшему союзнику маньчжуров). В письме к нему он вопрошал: «Должны ли мы стать рабами тех, кем мы привыкли повелевать? Империя — это наследство наших предков» [342] . Хотя хорчинский князь и переслал это письмо Кан-си, угроза интересам Цин была очевидной. Она, помимо всего прочего, заключалась в том, что Галдан, ловко манипулируя связями с высшим духовенством Тибета в Лхасе, обеспечил себе влияние среди монголов-буддистов, находившихся под контролем Цин. Используя военные или религиознополитические средства, Галдан мог перетянуть восточных монголов на свою сторону — прежде всего халха-монголов на севере.
342
Courant. L'Asie centrale. P. 50.
Во времена правления Галдана Северная Монголия принадлежала племенам халха-монголов, которые были разделены на три самостоятельных ханства: Дзасакту-ханов, Тушету-ханов и Сэцэн-ханов (четвертые, кобдоские Алтан-ханы, были завоеваны джунгарами). Кроме ханств, существовало еще буддийское духовенство под руководством джебдзундамбы-хутухты — наиболее важной религиозной фигуры в Северной Монголии. С 1639 г. должность джебдзундамбы-хутухты занимали лица, принадлежавшие к линии официально признанных «перерожденцев» (хубилганов). Глава буддистов обладал значительным состоянием и многочисленными подданными. Хотя он и не имел подконтрольной ему территории, его могущество и богатство равнялись таковым у любого из ханов.
Экспансия джунгаров, Цин и Московского государства привела к тому, что халха-монгольские ханства оказались окруженными со всех сторон агрессивными соседями. В связи с тем что территория ханств имела стратегическое значение, она стала ареной борьбы за власть во Внутренней Азии, причем Цины старались противостоять всем остальным соперничающим державам. Для маньчжуров Монголия представляла собой оборонительный форпост, обеспечивавший защиту северной границы Китая от нападений. Власть джунгаров в этом районе угрожала интересам Цин, поскольку отсюда джунгары могли нападать на Северный Китай и перетягивать на свою сторону южных монголов, подчиненных Цинам. Захват этого региона московитами также был неприемлем для Цин, особенно после того, как маньчжуры узнали о проникновении русских в бассейн Амура. Независимость Северной Монголии вполне устраивала Китай, но ханства были настолько раздроблены, что их шансы противостоять вторжению были минимальны.
Галдан открыто выступил против династии Цин в Монголии после конфликта, который возник между Дзасакту-ханом и Тушету-ханом. Цинский император Кан-си попытался разрешить конфликт путем переговоров, начатых в 1686 г. на межплеменном съезде, где присутствовали представители Галдана и далай-ламы. Халха-монголы согласились уладить разногласия, однако, воспользовавшись инцидентом, во время которого джебдзундамба-хутухта (брат Тушету-хана) оскорбил представителя далай-ламы несоблюдением принятого протокола, Галдан заставил более слабого Дзасакту-хана возобновить конфликт. В 1688 г. Галдан направил своего брата с небольшим отрядом джунгаров на помощь Дзасакту-хану. В ответ на эту провокацию Тушету-хан атаковал Дзасакту-хана и убил его вместе с братом Галдана. Это привело джунгаров в неописуемую ярость, и они вторглись в Монголию с тридцатитысячным войском, которое быстро разбило Тушету-хана и вынудило его бежать в Китай вместе с джебдзундамбой-хутухтой. Вслед за этим джунгары двинулись на Керулен и захватили огромное количество скота и другой добычи, вызвав бегство десятков тысяч халха-монголов в районы Южной Монголии, контролируемые маньчжурами, где Кан-си обеспечил беженцев провизией и деньгами. Теперь джунгары непосредственно противостояли маньчжурам в борьбе за власть над Монголией.
Продвижение джунгаров в Монголию создало военные и дипломатические проблемы для Цин. Цины опасались, что Галдан может вступить в военный союз с русскими против Китая. Маньчжуры уже имели конфликт с Москвой в связи с набегами казаков в Приамурье. Открытые враждебные действия имели место в 1685 и 1686 гг., когда русские строили крепость в Албазине, а цинские войска дважды сжигали ее.
343
Mancall. Russia and China. P. 146–162.
Еще одной дипломатической целью Кан-си было добиться поддержки или хотя бы нейтралитета со стороны тибетского буддийского духовенства. «Великий пятый» далай-лама обладал огромным влиянием на всей территории Монголии, и Кан-си надеялся добиться его поддержки в вопросе об организации новых мирных переговоров между монголами. Переговоры не продвигались, поскольку «великий пятый» был мертв, хотя правивший от его имени регент [344] скрывал данный факт и утверждал, что далай-лама пребывает в уединении. Регент не только отверг предложение Кан-си, но, будучи сторонником Галдана, убеждал цинского императора согласиться с требованиями джунгаров. В то время как Кан-си переиграл Галдана, предотвратив заключение им союза с русскими, Галдан заручился поддержкой, по крайней мере формальной, наиболее важного духовного лица в буддийско-монгольском мире.
344
Сангье Гьяцо (1653–1705), позднее казненный хошотским Лацзан-ханом. — Примеч. науч. ред.
Конечной целью дипломатических усилий Кан-си было распространение прямого контроля Цин на племена халха-монголов. Последние оставались самостоятельными до вторжения Галдана. Первоначально джебдзундамба-хутухта искал поддержки у московитов, чтобы противостоять джунгарам, однако в конце концов последовал за халха-монгольскими князьями на территорию Цин. В связи с частыми джунгарско-халхаскими войнами и уроном, нанесенным восточным монголам вторжением Галдана, союз между джунгарами и халха-монголами был маловероятен. Однако, если бы джунгары укрепили власть над Северной Монголией и предприняли шаги для примирения с халха-монголами, отношение к ним со стороны последних могло измениться. Воспользовавшись незавидным положением халха-монголов, Кан-си принял их как беженцев и в 1691 г. включил в монгольскую систему знамен. Вожди халха-монголов пошли на это в основном потому, что были запуганы Галданом. Кан-си прибыл в Долон-нор, чтобы официально признать их подданство. Халха-монголы были разделены на 32 знамени в соответствии со своей численностью и традиционным племенным делением. В отличие от знамен Внутренней Монголии халха-монголы имели только одну или две стрелы в каждом знамени. Представители племенной знати всех уровней сохранили свое прежнее положение в новой системе, получив назначение на должности предводителей знамен и стрел под контролем Цин [345] .
345
Farquhar. Ch'ing Administration of Mongolia. P. 71, 90.
Эти дипломатические шаги показывают, что в XVII в. политическая ситуация в степи стала более сложной и многофакторной. Прежние маньчжурские династии беспокоились почти исключительно о том, чтобы поддерживать степные племена в состоянии разобщенности. Лесные районы Сибири и Амура никогда не играли существенной роли в этом взаимодействии, Тибет также не оказывал большого влияния на Монголию. Распространение власти московитов на Сибирь и включение Монголии в сферу интересов тибетского духовенства нарушили старую расстановку сил. Цинская политика на северных и западных рубежах отныне не могла ограничиваться только племенами Монголии. Чтобы проводить эффективную политику в Сибири, маньчжуры были вынуждены теперь общаться с далеким правительством России, полностью находившимся вне сферы их культурного воздействия, с правительством, отказывавшимся признавать традиционные китайские формы дипломатии. Компромиссы, на которые пришлось пойти Цин в контактах с русскими, были продиктованы необходимостью изоляции джунгаров. Участие Цин в тибетской политике было обусловлено той важной ролью, которую тибетский буддизм играл в Монголии. Буддийская церковь стала альтернативной политической организацией, которая ослабила племенные и региональные связи. Племенные вожди, такие как Галдан, использовали буддийское духовенство для распространения своего влияния на единоверцев вдоль границы Китая. Это духовенство могло стать инициатором восстания монголов, недовольных грубым обращением со стороны маньчжуров. В любом случае пограничная политика Цин все больше втягивала Китай в дела Внутренней Азии — гораздо больше, чем когда бы то ни было ранее, даже в период существования династии Юань.