Опасная граница
Шрифт:
Договор 1571 г. между Алтан-ханом и Мин принес в степь порядок. В рамках даннической системы значительное число мелких князей, принимавших в ней участие, получили постоянный источник доходов. Эти князья происходили из рода Чингисидов, потомков Даян-хана, и каждый из них властвовал на небольшой части территории Южной Монголии. Предшествующие китайские династии направляли помощь кочевникам через единого правителя степи, который монопольно распределял ее среди своих подданных. В таких условиях предводители небольших племен были вынуждены играть второстепенную роль в более крупной и сложной политической системе. Алтан-хан не пытался создать такую монополию, и каждый мелкий правитель устанавливал собственные связи с двором Мин. Это существенно мешало достижению политического единства. Каждый местный вождь ревностно оберегал свою независимость и не желал утрачивать непосредственную связь с Китаем, получая взамен
Политика Цин по отношению к монголам была более хитроумной. Цины переманили на свою сторону монгольскую племенную знать, предоставив ей большие субсидии в рамках даннической системы, чем Мин, и закупая монгольских лошадей. Маньчжуры также заключили ряд брачных союзов, которые связали монголов с маньчжурской знатью. Мин об этом никогда не помышляла. Наконец, маньчжуры выступили в качестве защитников монгольских князей от захватнических планов Лигдан-хана. Союз с маньчжурами сохранил status quo чингисидской знати и предотвратил создание государства кочевников у китайской границы. Кульминацией этой политики стало включение племен Внутренней Монголии в маньчжурское государство в 1634 г.
Цинское правительство реорганизовало племена Южной Монголии, включив их в систему знамен. Знамена были организованы по племенному признаку; по существу, старые племена стали новыми знаменами. Традиционные монгольские вожди получили посты в цинской администрации. Они сохранили власть над своими людьми, прикрепленными к определенным территориям. Племенное население было размещено в знаменных округах группами по 50 семей. Такая политика вновь подтвердила привилегии консервативной знати Чингисидов, которая была обязана маньчжурам сохранением своей власти. В то же время она уменьшила возможность возникновения волнений и беспорядков, разделив монголов на множество мелких групп, которым было запрещено переходить с места на место или выбирать себе новых предводителей. Был обнародован целый список суровых наказаний, предусмотренных для вождей, допустивших бегство своих подчиненных или укрывательство беглых. В 1662 г. эти законы были еще более ужесточены, даже оставление территории знамени в целях охоты стало считаться преступлением. К 1670 г. во Внутренней Монголии существовало 49 знамен, каждое из которых состояло примерно из 23 стрел. Судьба предводителей знамен и стрел полностью зависела от династии Цин. Цинский двор мог штрафовать, смещать с должности и всячески наказывать монгольских племенных начальников (и в действительности делал это). Таким образом, еще более ослаблялись связи между местными кочевниками и их вождями. Аристократию связывали с двором Цин брачные союзы, а также различные взаимные обязательства, позволявшие монгольским лидерам считать себя частью цинской знати. Утверждая власть консервативной и неамбициозной знати, маньчжуры препятствовали появлению враждебных политических сил. Южные монголы, за исключением одного чахарского вождя, сохранили верность Цинам во время восстания Саньфань [334] .
334
Farquhar. Ch'ing Administration of Mongolia.
Система стрел и знамен позволяла Цин контролировать Южную Монголию без особых затрат и свести к минимуму прямое вмешательство в ее внутренние дела. Однако династия сознавала, что слишком большая военно-административная раздробленность монголов затрудняет использование их военной силы. Поэтому, когда в 1674 г. в Южном Китае разразилось восстание, Цины реорганизовали 49 монгольских знамен в 6 дивизий. Это облегчило проведение военных кампаний, поскольку каждая дивизия была обязана сама поддерживать себя в состоянии боевой готовности. Поскольку династия строго контролировала руководителей дивизий, они никогда не превращались в независимые политические организации. Цин извлекала максимальную политическую выгоду из этой системы, так как деление на знамена ослабляло южных монголов, а система дивизий в то же самое время обеспечивала династию военными резервами.
Присоединение Южной Монголии было завершено за 10 лет до того, как маньчжуры захватили Пекин. Северная Монголия оставалась вне контроля Цинов. Разделенная между несколькими воюющими между собой халха-монгольскими ханствами, она не представляла угрозы для династии, однако стала объектом пристального интереса со стороны Цин в связи со своей слабостью. Цин рассматривала Северную Монголию как ключевой
Существовали четыре основные угрозы власти Цин во Внутренней Азии, которые стали причиной серии войн, продолжавшихся с перерывами на протяжении всего последующего столетия и закончившихся присоединением к Китаю обширных территорий Внутренней Азии в целях обеспечения безопасности цинских границ:
1) непрекращающиеся конфликты среди халха-монголов обрекали их на междоусобную рознь и насильственные смены власти;
2) русская экспансия в Сибирь и Маньчжурию начала оказывать давление на границы Монголии;
3) тибетский буддизм с его церковной иерархией и монастырями, рассеянными по всей территории Монголии, вооружил в целом лояльных монголов альтернативной политической структурой и лозунгами для восстаний;
4) джунгарские племена, чьи территории граничили с Монголией, представляли непосредственную военную угрозу для халха-монголов. У джунгаров имелись сила и желание включить Северную Монголию в состав новой степной империи, которая бросила бы вызов власти Цин над Южной Монголией и продвинулась бы к границам самого Китая.
Все эти четыре угрозы сплелись воедино во время долгой борьбы за власть во Внутренней Азии между Цинами и джунгарами, продолжавшейся вплоть до 1755 г. Поскольку Китай и Россия в итоге стали двумя господствующими силами в сердце Азии, основное внимание исследователей всегда было уделено их первым конфликтам и договорам. Это создало впечатление, что джунгары были лишь небольшим раздражителем на фоне взаимоотношений двух великих держав. Однако с точки зрения внутриазиатской границы главным соперником Цин были джунгары. Продвижение маньчжуров во Внутреннюю Азию и их политика в отношении России во многом определялись необходимостью отвечать на угрозы со стороны джунгаров. Только после разгрома этой последней степной империи политическая активность во Внутренней Азии стала исключительно русско-китайским делом.
Джунгары — последняя степная империя
После смерти Эсэна в середине XV в., когда Южная Монголия оказалась под властью восточных монголов, ойраты почти сошли со сцены истории китайского пограничья. Однако неудача Эсэна не привела к немедленному распаду ойратской конфедерации в других регионах. Ойраты продолжали удерживать контроль над Северной Монголией, а сын Эсэна даже восполнил некоторые территориальные потери конфедерации, атаковав на западе казахов и установив контроль над стратегически важной долиной реки Или. Отсюда ойраты осуществляли управление городами-оазисами Восточного Туркестана и контролировали торговые пути, проходившие через регион. Эта отдаленная, но удивительно крепкая империя, чье существование продолжалось около столетия, правила Северной Монголией до 1552 г., когда после нескольких поражений от восточных монголов уступила Каракорум Алтан-хану. Это заставило ойратов отойти на Тарбагатай, который являлся их родиной. Отступление ойратских племен привело к распаду конфедерации и в дальнейшем к ее реорганизации.
Степь к западу от Алтайских гор долгое время была центром второстепенных кочевых империй. Эта территория была родиной юэчжей и усуней во времена сюнну. Она же была центром Западного Тюркского каганата, а затем местом обитания каракитаев. В монгольский период она являлась очагом восстаний против власти Юань в степи. Кочевые государства к западу от Алтайских гор пользовались преимуществами караванной торговли, осуществлявшейся через территорию Туркестана, и эксплуатировали ресурсы небольших оазисных городов, лежащих на юге. Хотя эти государства редко достигали того уровня богатства и могущества, который имели государства, образованные кочевниками вдоль китайской границы, они все же располагали ресурсами, достаточными для поддержания необходимой стабильности. Часто успешно присоединяя западные территории, такие кочевые государства редко распространяли свою власть до границ Китая, несмотря на крупные военные успехи. Им было трудно сделать это по двум причинам. Во-первых, кочевники в Южной и Северной Монголии противились натиску своих западных «кузенов» и нередко просили у Китая помощи, чтобы противостоять им. Во-вторых, осуществляя походы на восток, вожди западных монголов так далеко отрывались от коренных земель, что появлялась опасность возникновения мятежей в их тылу. Эти проблемы препятствовали попыткам западных тюрков и ойратов установить контроль над китайской границей. Однако отдаленность от Китая выполняла также защитную функцию: даже самые могущественные кочевые государства в Монголии предоставляли независимость или автономию районам к западу от Алтая, поскольку присоединение этих районов обходилось дороже, чем предполагаемые выгоды от их эксплуатации.