Опасная любовь командора
Шрифт:
— Так может, неспроста вас именно сюда Солар привёл? — тихо спросил Брен. — Если такой суммы у вас нет, то несите столько, сколько есть. Девочку я забираю на операцию сейчас же.
— А если нисколько нету? — спросила женщина, с недоверием изучая лицо брата.
— Девочку я всё равно прооперирую, — вздохнул Брен. — Не нравится мне, что её состояние настолько резко ухудшилось. А вы уж сами решайте, сколько можете заплатить.
От гордости за брата сердце забилось чаще, и мы с Лиорой обе посмотрели на него с восхищением и любовью.
Женщина неуверенно потопталась на месте, а потом заговорила совсем иным тоном, жалобным и потерянным:
— Вы уж… вылечите Маречку-то. Я вам медку принесу. Пасека у моих родителей хорошая, на ярмарке отбоя от покупателей нет. Вы уж… позаботьтесь как-то. Может, и правда лучи Солара меня к вам привели…
Я подошла к матери, на которую столько всего свалилось этим утром, и взяла за руку. Её сухие, натруженные пальцы сжали мою ладонь с неожиданной силой. Я провела по загорелому запястью, вырисовывая успокаивающее заклинание. Магия мягко впиталась в смуглую кожу и растворилась. Жесткие носогубные складки и морщины на лице женщины почти мгновенно разгладились, и она посмотрела на меня совершенно иначе — спокойнее и благожелательнее.
— Вы можете подождать здесь или вернуться через пару часов. Ваша дочь в надёжных руках, — сдержанно и твёрдо сказала я. — Лучшее, что вы можете для неё сейчас сделать — сохранять присутствие духа. Помолитесь Солару, он как раз скоро войдёт в зенит.
Женщина, имени которой я так и не спросила, тяжело мотнула головой. То ли кивнула, то ли, наоборот, не согласилась со мной.
— Я скоро вернусь, вы только исцелите Маречку, — охрипшим голосом проговорила она, а затем исчезла за дверью.
Я обернулась к брату с сестрой как раз вовремя: Брен погрузил малышку в глубокий сон и скомандовал:
— Переодеваемся и моемся. Лира, готовь операционную. Адель, обработай инструменты.
— Уну будить? — спросила сестра.
— Буди. Случай редкий, я хочу, чтобы вы попрактиковались. Эх, жалко остальные девочки у Разлома, им тоже не мешало бы увидеть опухоль. Это пятый раз за все годы практики, когда я встречаю подобное, а у ребёнка — и вовсе первый. Опухоли очень редки и встречаются только у полуденников.
Спустя полчаса всё было готово. Мы с сёстрами стали неотличимы друг от друга — в одинаковых белых халатах, тканевых масках, с убранными под шапочки волосами. Брен руководил операцией привычно и уверенно, а мы втроём с благоговением смотрели и слушали его наставления:
— У детей важно как можно быстрее остановить кровотечение, крови у них мало. Поэтому сразу применяем заклинание закупорки. Практически одновременно с тем, как рассекаем ткани скальпелем. Чем меньше кровопотеря, тем лучше.
Удивительно, насколько естественно выглядела опухоль! Практически неотличимо от других тканей, и если бы Брен на неё не указал и не назвал
Операция заняла почти два часа, у нас получилось аккуратно удалить опухоль, но сил ушло неимоверное количество. Особенно на сращивание костей черепа.
К обеду на голове маленькой пациентки осталась лишь выбритая полоска кожи с тонким розовым шрамом. Брен озаботился даже тем, чтобы сделать операционный надрез в месте, где его не будет видно под густыми кудряшками.
— Я мыться и спать, — со звоном побросал он инструменты в лотки. — Вечером мне нужно вернуться к Разлому, а я устал, будто всю ночь чугунными кирпичами жонглировал. Посплю тут. Разбудите меня на закате.
Отдав распоряжения, брат удалился в заднюю комнату, а мы с сёстрами окружили спящую девочку, такую хорошенькую и забавно приоткрывшую ротик во сне.
— Может, мать за ней не придёт... — неожиданно проговорила Лира. — Тогда мы её удочерим.
— Ты в своём уме? — изумлённо отозвалась Уна. — У нас даже на себя денег не хватает, куда нам ещё детей? Чтобы они тоже жили впроголодь?
— Можно подумать, ребёнок много ест, — насупилась Лира.
— Дело не в том, сколько она ест, а в том, что мы сможем ей дать, — ответила Уна.
— Девочки, не сходите с ума, — одёрнула я обеих. — Мать за ней обязательно вернётся, иначе и быть не может.
Мы втроём тяжело вздохнули, любуясь Маречкой, а потом Лира погладила маленькую ладошку девочки:
— Зато теперь с ней всё будет хорошо.
— Да, — согласились мы.
Каждая в тот момент думала о том, что нам суждено вот так лечить и утешать только чужих детей, и это причиняло боль, которую мы тщательно скрывали даже от себя.
Когда мать малышки вернулась, та ещё спала. Женщина поставила на пол тяжёлую сумку с несколькими большими горшками мёда и вопросительно посмотрела на нас. Мы разбудили девочку, и она сама выбежала к матери. Суровое, обветренное лицо расцвело в улыбке и преобразилось. Именно ради таких моментов стоило работать целителем.
Рассыпавшись в благодарностях, полуденницы ушли, а мы с сёстрами разобрали сумку с дарами и устроили чаепитие.
Других пациентов не было, но перед закатом колокольчик у двери внезапно зазвонил.
Внутрь вошёл молоденький парнишка в форме императорского курьера и объявил:
— Послание для нобларда Бреура Боллара.
Пришлось будить брата раньше, чем планировалось. Он принял от курьера засургученный государевой печатью конверт и расписался в ведомости, поставив оттиск родовой печати.
— Что там? — с нетерпением спросила Лира, когда курьер ушёл, и мы остались в клинике одни.
— Ответ из Канцелярии императора, — оповестил Брен, просматривая документы. — Прошение о пересмотре отказа, которое я отправил утром, удовлетворили. Быстро как! Что ж, Адель, если ты всё ещё хочешь должность гарнизонной целительницы, то она твоя.