Опасное молчание
Шрифт:
Сергей Миронович пожал мальчику руку, как взрослому, повернулся и быстро зашагал по заснеженной аллее. А Ленька еще долго смотрел ему вслед, крепко зажав в руке маленькую звездочку.
Ленька прибежал к кинотеатру как раз вовремя: только что кончился сеанс, и он был уверен, что сейчас найдет Федьку и ребят на обычном месте, где они «добывали» пуговицы. Однако Федьки и приятелей во дворе не оказалось. Не было их и в фойе среди зрителей, не успевших еще войти в зал. «Как же мне теперь пуговицы отдать? И куда только запропастился этот Федька? Неужели
Догнав переполненный трамвай, который только что тронулся с остановки, он на ходу ухватился за ручку задней площадки второго вагона.
На звонок вышел дед Федьки, подвижной старичок с седой бородкой и добродушными насмешливыми глазами.
Увидев Леньку, он приветливо улыбнулся и воскликнул:
— А, механик пришел!.. Ну, проходи, проходи, пожалуйста. Будильник, что ты давеча отремонтировал, работает исправно. Выходит, что ты — правдишний мастер. А? — засмеялся старик.
Он закрыл за вошедшим мальчуганом дверь и повел его в светлую просторную комнату, обставленную дорогой дубовой мебелью. Квартира, в которой теперь жила семья потомственных рабочих Рубкиных, до революции принадлежала какому-то барину, бежавшему за границу. Полы в комнате блестели, а на стенах, оклеенных красивыми обоями, висели в позолоченных багетовых рамах картины.
— Ну, чем же тебя потчевать, механик? — шутливо подмигнул старый литейщик, усаживая Леньку за стол. — По носу вижу, что надо чего-нибудь горяченького.
Достав из буфета тарелку с нарезанной белой булкой, он поставил ее на стол перед Ленькой, проговорил:
— Сейчас принесу… — и, снова подмигнув Леньке, ушел на кухню.
«Почему же Федька не показывается?» — озадаченно думал Ленька, беспокойно ерзая на стуле. Он уже было встал, чтобы позвать приятеля, но тут вернулся старик и с почтительностью поставил перед Ленькой стакан молока.
— Ну, пей, мастер точной механики. Только осторожнее, не обожгись: прямо с плиты.
В соседней комнате зазвонил телефон.
— Пей, пей, Леонид Иванович, — добродушно и весело сказал старик, поспешив к телефону.
— Рубкин слушает. Здравствуйте, Сергей Миронович, — проговорил он, как-то весь выпрямляясь и торопливо приглаживая седую бороду. — Спасибо, хорошо… Ладится… Уже отлили. Ну и махина! Дома? Тоже хорошо, спасибо, Сергей Миронович… Да… Мой внук, Павла сын…
В открытую дверь Ленька увидел, как лицо Рубкина вдруг стало обеспокоенным, а лоб еще больше наморщился.
— В триста десятой школе…
Ленька насторожился. Это была школа, в которой учился Федька.
— В третьем классе, — продолжал разговор Рубкин.
Сомнения нет. Ленька понял, что разговор идет о Федьке.
Его охватила тревога. Теперь он стал ловить каждое слово.
— Будто неплохо… Домашние работы выполняет исправно… Нет, Сергей Миронович, я в школе не был… Да как вам сказать? В свободное время возится с механизмами, замки чинит, звонки ремонтирует.
От Леньки не укрылось, что последние слова старый литейщик произнес с какой-то особенной гордостью.
— Слушаю, Сергей Миронович, — продолжал Рубкин. — Как? Пуговицы?.. Нет, что-то не помню, чтобы я в детстве у кого-либо пуговицы отрывал… Павел? Нет, он тоже этого не делал… Не помню, Сергей Миронович. Так… Неужто? Вот хулиган!.. Нет, он не в нас. Это у него не по наследству…
К Леньке совершенно ясно донесся густой задорный смех, раздавшийся из телефонной трубки. Улыбался и смущенный Рубкин. Когда же смех стих, Рубкин, став серьезным, сказал в трубку:
— Извините, Сергей Миронович, недоглядели. Сам возьмусь за это. Да, и друзья его у нас бывают…
Уловив на себе строгий, укоризненный взгляд старого Рубкина, Ленька виновато опустил глаза. Рубкин же протянул загрубелую от долгого общения с металлом, маслами и соляркой руку и плотно закрыл дверь, не дав мальчику дослушать этот разговор, так его встревоживший.
«Уж не директор ли школы, это говорит? — напряженно думал Ленька. — Нет, Рубкин называет его Сергеем Мироновичем. Значит, не он. Кто же тогда? Вот беда! Вдруг теперь и Федьку не пустят в школу? Это, наверное, директор его школы».
Озабоченный судьбой товарища, Ленька вспомнил об изобретателе. «Вот бы попросить его, чтобы он и за Федьку заступился. — Но с сожалением вздохнул: — Ведь я не знаю, где он живет, да и пуговицы надо отнести… И куда это Федька пропал?»
Чувствуя, что сейчас ему влетит от Федькиного деда, Ленька незаметно ушел.
Вскоре он стоял на площадке лестницы перед дверью квартиры, где жила большеглазая девочка со своей бабушкой.
Ленька решил предложить старушке взамен пяти пуговиц все свои четырнадцать. У него было шесть крупных коричневых пуговиц, немного похожих на те, которые оторвал у девочки Федька. Может быть, она их возьмет взамен.
Ленька робко нажал белую кнопку звонка. Дверь долго никто не открывал. Тогда он вторично старательно нажал кнопку. И на этот раз дверь не открыли.
«Видно, никого нет дома. А скажут, что я обманул, не пришел, — подумал Ленька. Но, сделав два шага к лестнице, чтобы уйти, он вдруг с надеждой повернул назад. — А, может быть, звонок испорчен?..»
Догадка оказалась правильной. Стоило ему только постучать, как за дверью послышались торопливые шаги. Ему открыла молодая высокая женщина в сером свитере.
— Ты к кому, мальчик? — спросила она.
Встретив не того, кого ожидал, Ленька растерялся и невнятно пробормотал:
— Я… Это… Я к бабушке, внучка которой в школу ходит…
Окинув Леньку подозрительным взглядом, женщина уже хотела было захлопнуть дверь перед ним, но он успел выпалить:
— Я пуговки принес.
— А-а!.. Вот ты какой! — теперь уже с любопытством рассматривала Леньку женщина, впуская в коридор, едва освещенный из открытых дверей кухни, где сердито гудело несколько примусов.