Опекун для юной девы
Шрифт:
Конечно она согласилась взглянуть на его школу. Ей действительно было любопытно, какой стала бы ее жизнь, окажись она в тот, первый день чуть ближе к представителю власти. Действительно хотелось понять кто, по мнению Рината, обладал безусловным правом на человеческую жизнь и продолжение образования. Хотелось бы ей учиться там? Она не была уверена. Со своими, конечно, легче. Но ведь эти «свои» для нее такие же чужие, как и те, что живут на соседней улице. Говорят, чужбина сближает. Но надо ли держаться за осколки прошлого? А сможет ли она не держаться?
Решить предстояло завтра. А пока любезный
— Я принимаю сегодня в гостях юную человеческую деву, почти ребенка. И, разумеется, я готов оказать лишь человеческое гостеприимство.
Смысл витиеватой фразы от Ани ускользнул. Но Аршеза слова Рината успокоили, и этого ей было достаточно. Хозяин дома проводил их в соседнюю комнату, где уже ждал накрытый стол.
— Надеюсь, ты не обидишься, если мы оставим тебя ужинать в одиночестве? — вежливо улыбнулся Ане Верховный куратор. — Или, хочешь, попрошу кого-нибудь из своих мальчиков составить тебе компанию и развлечь беседой, пока я буду угощать твоего спутника.
— Нет, спасибо, не стоит, мне было бы приятнее одной, — тут же смутилась и отказалась девочка. Она уже обедала в этой стране с посторонним человеком. До сих пор стыдно. — А вы идите, конечно, вам же тоже надо…
— Тогда — приятного аппетита. Если закончишь раньше, чем мы вернемся, мой дом в твоем распоряжении, не смущайся, — с улыбкой кивнув девочке, Риньер вышел, уводя с собою Аршеза.
— Предпочитаете мальчиков? — поинтересовался тот, идя по коридору следом за Древним.
— В качестве слуг? Да, несомненно. В своем доме хочется расслабиться, а мужской аромат действует на меня не столь призывно. Да и кровавых дней у мужчин не бывает, — спокойно отозвался Верховный. — Женщин я зову в этот дом исключительно для удовольствия, — едва заметно усмехнулся он, сворачивая на лестницу. Ожидание подвоха, так и сквозившее в каждом взгляде его молодого гостя, забавляло. — Сегодня, правда, не звал, так что на десерт не рассчитывай.
Аршез лишь устало кивнул. Он, понятно, и на ужин в этом доме не рассчитывал, планировал к вечеру быть уже в Чернометске, собираться на родину, поджидая машину продовольственной фирмы. А тут такое радушие. Не по чину и, главное, совершенно не сообразно обстоятельствам. Так что мысли уже начинали бродить всякие. Может, и не Аней дедуля интересуется.
Вот только резко ухудшающееся самочувствие не позволяло воспринимать окружающую действительность излишне эмоционально. Мир стремительно сужался до пределов собственного тела. Он все сильнее ощущал тошноту, в голове шумело, ноги казались ватными. Спуск со второго этажа до подвала по его ощущениям длился вечность.
Наконец Древний приложил ладонь к сенсорной панели, отпирая неприметную дверь, ведущую в запретные для людей помещения подземного уровня. Пропустил своего гостя вперед и, плотно прикрыв за собой дверь, начал спускаться сам.
То, что мальчику стало хуже Риниеритин, конечно, заметил. Но с выводами о том, что могло стать причиной, пока не спешил. Просто шел за Аршезом, отмечая рост мутных гнилостных оттенков в его недавно столь яркой и сочной ауре. И то, как отчаянно хватается его гость за стенку, стремясь сохранить равновесие. И был готов подхватить.
На ужин предложили мужчин. Откормленных, здоровых, не молодых. Стандартная пища. Подчеркнуто обычная, без изысков. Женщин использовали для еды значительно реже и то исключительно вышедших из детородного возраста. Потому и стоили они обычно дороже, и заказывать их было надо предварительно. Аршез себе такой роскоши не позволял. Мужская кровь ничуть не менее питательна. И, безусловно, совершенно для него привычна.
Вот только сейчас он эту кровь… не чувствовал. Не то, что не хотел, просто не чувствовал. Стоял, держа первого из предложенных ему за плечи (или держась за его плечи), смотрел в его пустые глаза, ощущал равнодушие и апатию своей жертвы… И свое равнодушие и апатию. Больше ничего. Даже зубы не трансформировались.
Ар постоял какое-то время, пошатываясь и пытаясь собраться с силами. Потом отпустил человекообразного и сел, прислонившись спиною к стене. Голова кружилась все сильнее, на висках выступил холодный пот.
— И часто с тобой такое? — над ним озабоченно склоняется Верховный.
— Нет. В первый раз. Должно быть, нервы. Была сложная неделя.
— Нервы, — с едва заметным скепсисом кивает начальство. — Ты голод вообще ощущаешь сейчас? Есть хочешь?
Ар попытался прислушаться к себе. Есть… вроде, хотелось. Тем более, что вчера он ведь так полноценно и не поел. Та кровь, что он взял у Миланы… При мысли о мертвой девочке замутило еще сильнее.
— Если я прокушу, попробуешь попить? — ответа Риньер не дождался, но среди не самых приятных ощущений мальчика голод почувствовал.
Аршез кивает. Но тут вспоминает, что тот, кто склонился сейчас над ним, ему не друг и не родственник, и возиться с ним уж совсем никак не обязан.
— Не надо, что вы. Я просто, наверно, сыт, — становится стыдно. Его пригласил на ужин сам Верховный куратор, а он не в состоянии достойно принять пищу.
— Давай мы все же попробуем. Как я тебя к детям потом голодного повезу? Да и к своей девочке ты не боишься выйти таким неадекватным?
— Я в порядке.
— Вижу, — Риньер протягивает руку и заставляет ближайшего из кормовых опуститься на колени. Подносит к носу его запястье, глубоко вдыхая запах крови и вызывая тем самым собственную жажду. Прокусывает мгновенно удлинившимися и заострившимися передними зубами и протягивает руку мальчику.
Тот больше не спорит, прижимает окрасившееся кровью запястье к губам, делает глоток, другой. Медленно, словно пытаясь распробовать кровь на вкус. Затем начинает быстро и судорожно пить, стремясь утолить разгоревшийся со страшной силой голод.
И тут же скручивается на полу от сильнейших спазмов, опустошающих его желудок. Кровь толчками выходит обратно, пачкая пол, одежду, волосы. Рука Древнего ложится ему на лоб, становится чуть легче. Второй рукой Риниеритин отводит от его лица соскользнувшие с плеча волосы. Затем достает и протягивает Аршезу платок.
Ждет, когда мальчик немного придет в себя и сможет стереть с подбородка кровь. Невольно вспоминает те дни, когда его самого выворачивало вот так при попытках утолить голод. Только не кровью, а любой другой пищей. Может ли быть… Нет, слишком рано. Да и слишком невероятно.