Опороченная
Шрифт:
Я не могу позволить себе никакой слабости. Он заставляет меня чувствовать себя слабой, а я не могу этого допустить.
— Ты уверена? Не слишком ли это экстремально, даже для нас? — спрашивает она, обеспокоенная.
— Нет. Мне нужно, чтобы он ушел в отставку. Сегодня вечером. Как можно скорее, — слова вылетают из моего рта.
Мне просто нужно, чтобы он исчез из моей жизни. Куда-нибудь далеко, где он не сможет заставить меня чувствовать странные вещи, где мое тело не сможет
— Джи-Джи…
— Мы сделаем это Линдси! Скажи мальчикам, чтобы стали на позиции. Я заманю его на место, — говорю я решительно.
Жестокая улыбка тянется к моим губам, когда я представляю, как он отреагирует на то, что я для него приготовила.
Я думала, что, возможно, если ткну его в лицо, его же внешностью, то это заденет Себастьяна настолько, что он уйдет в отставку. Но я должна была понять, что такой человек, как он, никогда не будет заботиться об этом. Видимо, это знак почета.
Пока все занимаются своими делами, я кручусь у входа, чтобы посмотреть, нет ли где-нибудь этой шавки.
Когда я планировала это, я не думала, что мне на самом деле придется это сделать. В основном потому, что это чересчур — даже для меня. Но учитывая то, как развиваются наши отношения, я не могу продолжать в том же духе.
С тех пор как он начал работать, у меня не было ни минуты покоя. Его присутствие нервирует меня, а его близость часто заставляет меня дрожать от нерастраченного напряжения.
Злит. Он так чертовски меня злит.
Он раздражает меня так, как никто раньше, и я знаю, что не смогу протянуть еще несколько месяцев с ним рядом. Прошла неделя, и всё, чего я хочу, это наброситься на него и причинить ему телесные повреждения.
У меня вырывается фырканье. Как будто я могу. Он такой громадный гигант, что может поднять меня в воздух одной рукой. Что он уже делал много раз, когда я пыталась напасть на него.
Словив взгляд Линдси на вершине лестницы, сигнализирующий о том, что всё на месте, я поворачиваюсь к входу, и замечаю там ухмыляющегося Себастьяна.
Его ястребиные глаза устремлены на меня, брови двигаются вверх-вниз в тихой насмешке.
После инцидента в коридоре, возможно, будет нелегко заставить его следовать за мной. Но я могу быть очень убедительной, особенно когда это то, чего я хочу.
А я так хочу увидеть, как он будет унижен самым ужасным образом.
Моя решимость крепка, поэтому выпрямив спину, я направляюсь к нему, изображая на лице улыбку.
Все знают о моем плане, поскольку я проинструктировала их, что делать в любой ситуации, поэтому никто особо не беспокоится обо мне, пока я скольжу к своей ничего не подозревающей жертве.
— Я тут подумала, — говорю я, подходя к нему.
Мне нужно быть умной в этом деле, особенно после первой выходки, он
— О, ты подумала? — насмехается он, его глупая улыбка широкая и привлекательная. Она показывает намек на белые ровные зубы, а его рот…
— Ты придурок. Но что тут нового, — одариваю Себастьяна улыбкой, пристраиваясь рядом с ним.
— Почему бы нам не объявить перемирие? — предлагаю я, с любопытством наблюдая за его реакцией.
— Перемирие? — он поднимает бровь. — Это твой способ убедиться, что я не опозорю тебя перед твоими друзьями?
Уголок моего рта приподнимается. О, это не я буду опозорена. Это уж точно.
— Ты будешь моим телохранителем по крайней мере еще пару месяцев. Прошла всего неделя, а мы уже почти убили друг друга, — делаю паузу, наклоняя голову, чтобы посмотреть на него.
— Продолжай, — он скептически опускает глаза.
— Это будет ад, если мы продолжим в том же духе. Для нас обоих. И я подумала, что мы могли бы вести себя более, — я поджала губы, будто глубоко задумалась, — дружелюбно.
— Это не в твоем характере, Джианна, — посмеивается он.
— Это можно исправить, — отвечаю я. И технически это правда. Я не обязана быть стервой. Но это работает — это держит людей подальше.
— И что привело тебе к этой идеи? — спрашивает он, и его тон впервые становится серьезным.
— Я устала, — вздыхаю я. — Дома я ссорюсь с отцом и мачехой. Вне дома я ссорюсь с тобой. На этих вечеринках, — я машу рукой в сторону бального зала, — я ссорюсь с еще большим количеством людей. Мне нужна минута покоя, — признаюсь я.
Опять же, технически это правда, но не в том контексте, на который я намекаю.
Он изучает меня с минуту, путешествуя глазами по моему лицу и ниже, к разорванному лифу, который я едва успела исправить. От его взгляда по моему телу пробегает жар, но я не могу нагрубить ему. Я точно не могу крикнуть ему, чтобы он отвел свои чертовы глаза.
Мне требуется все, чтобы просто мило улыбнуться ему.
— Ну, что скажешь? Перемирие? — я протягиваю ему руку.
Секунду Себастьян не отвечает, и я боюсь, что он мне не верит. Но потом он удивляет меня, обхватывая своей большой рукой мою, и мою кожу покалывает от прикосновения.
Почему, черт возьми, ее покалывает?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не нахмуриться при этой мысли, изо всех сил стараюсь держать себя в руках, пока медленно пожимаю его руку.
— Ты странный человек, Джианна Гуэрра, — говорит он, все еще глядя на меня. Буква «р» в моей фамилии легко перекатывается на его языке, и впервые я замечаю оттенок акцента. Не помогает и то, что его голос звучит как низкое мурлыканье, посылая мурашки по моей спине и заставляя меня чувствовать себя еще более разгоряченной.