Опороченная
Шрифт:
Я готова умолять его, если это то, чего он хочет. Я готова даже извиниться за свою выходку, лишь бы он не говорил моему отцу о таблетках.
Но даже в своем испуганном сознании я понимаю, что теперь у него есть что-то над моей головой, и он, без сомнения, будет продолжать использовать это, чтобы заставить меня вести себя хорошо.
Но какова альтернатива? Потому что без этих таблеток… Нет, об этом не может быть и речи. Я не могу жить без них. Я скорее убью себя, чем выдержу хотя бы один
— Может и не расскажу, — пожимает он плечами, сохраняя на лице самодовольное выражение. — Но зачем мне помогать тебе после того, что ты только что сделала?
Я поджала губы, понимая, что он загнал меня в угол. Особенно после того, что я с ним сделала, я не сомневаюсь, что он настучит моему отцу и…
Я зажмуриваю глаза от надвигающегося кошмара и делаю то, чего никогда не делала раньше. Я опускаюсь перед ним на колени.
— Пожалуйста, — склоняю голову, чтобы он видел, что я говорю серьезно, но мои руки все еще сжаты, так как все мое существо восстает против этого жеста покорности. — Пожалуйста, не говори ему.
— Боже мой, ну на коленях ты прям как рыба в воде, солнышко, — смеется он надо мной.
Подойдя ближе, он берет мою челюсть в свою руку, заставляя меня поднять на него глаза.
— Скажи мне, почему я должен тебе помогать?
Эта однобокая улыбка сводит меня с ума, все его лицо кажется чудовищным, неровности его шрама выделяются и выглядят как мой собственный кошмар.
— Я умоляю тебя, — выдавливаю я из себя слова, физическая боль накатывает на меня от этого унижения.
— Ты умоляешь меня? — спрашивает он, сжимая мою челюсть. — Как мило с твоей стороны, — тянет он, его большой палец внезапно оказывается на моих губах. Без всякой нежности он надавливает на мои губы, раздвигая их.
— Что мне за это будет? — смотря на меня сверху вниз, его глаза темнеют, от чего его фигура становится еще более пугающей.
— Чего… чего ты хочешь? — я стараюсь держать свой голос ровным, хотя сейчас в нем только напускная уверенность.
Он угрожает мне единственным, что позволяет мне жить как нормальный человек. И ради этого я боюсь признаться себе, что готова на всё.
И он тоже это видит, его рот медленно кривится в коварной улыбке, которая заставила бы любого зарыдать от ужаса.
— Чего же я хочу на самом деле, — Себастьян делает паузу, ухмыляясь. Он держит меня на мушке, оттягивая неизбежное. И у него это отлично получается, потому что даже в своем полу-кайфовом состоянии я чувствую, как во мне проскакивает тревога.
Сжав руки в кулаки, я уставилась на его высокомерное лицо.
— Покажи мне, как хороша ты на коленях, и я, возможно, не скажу твоему отцу. — Он выжидающе поднимает брови, а я лишь ошарашенно смотрю на него.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашиваю я, хотя сердце в груди
Разве я не знала, что он попросит об этом?
— Ты ранила меня, солнышко! — Он проводит ладонью по груди, изображая боль. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я хочу, чтобы ты вытащила мой член и показала, как хорошо ты умеешь сосать, — ухмыляется он.
Высовываю язык, чтобы смочить губы, ладони вспотели, все мое существо на грани приступа.
Я не могу сделать это. Я не могу… Но есть ли у меня выбор? Если он расскажет моему отцу, то тот сделает так, что я никогда не смогу получить свои таблетки. Что еще хуже, отец, без сомнения, сообщит и моему будущему мужу, а это… Я не могу этого допустить.
Я и так уже знаю, что моя жизнь превратится в ад с того момента, как я скажу «да», но, по крайней мере, таблетки помогут мне перенести все это. Без них…
— Нет? Ну, ладно, — пожимает он плечами, доставая свой телефон, чтобы набрать номер моего отца.
— Я сделаю это, — слова звучат горько во рту, когда я их произношу.
И вот так я снова оказываюсь в положении, когда у меня отбирают все возможности выбора — не то чтобы у меня он вообще был.
Господи, правильно ли я поступаю? Стоит ли это унижение того? Ведь я знаю, что для него это не что иное, как расплата за то, что я с ним сделала.
И все же, как только эта мысль появляется, я понимаю, что оно того стоит. Таблетки стоят того.
Они стоят всего.
— Тогда, чего же ты ждешь? — его голос отвлекает меня от мыслей.
— Разве ты не собираешься… — я осекаюсь, указывая на его брюки, на моем лице появляется румянец.
— Сделать всю работу за тебя? — покачав головой, он снова скрещивает руки на груди, и внимательно наблюдает за мной, ожидая моего следующего шага.
Я напряглась, отчасти благодарная за то, что успела принять таблетку перед этим. Это поможет мне выстоять.
Дрожащими пальцами я тянусь к его ремню и расстегиваю его. На нем все еще брюки от костюма, и по материалу легко понять, что он уже твердый, очертания его члена немного пугают.
Возясь с молнией, мои мысли разбегались во все стороны, пока я пыталась обхватить его член.
— Вот так, солнышко. Теперь достать его и возьми в рот, — говорит он, когда я провожу ладонью по его плоти.
И она теплая. Наверное, я никогда не задумывалась об этом, ведь все остальное в нем было таким холодным и злым.
Я пытаюсь обхватить пальцами его член, но не могу. И когда достаю его из штанов, то понимаю, почему.
Инстинктивно я прикусила губу при виде его.
Он огромный. Толстый и покрытый венами. И он меня пугает.
— Ты собираешься просто смотреть на него? — я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня так, будто уверен, что в любую минуту я могу сбежать. Телефон все еще находится в его руке, выглядывая сквозь изгиб руки, как вечное напоминание о том, что поставлено на карту.