Опороченная
Шрифт:
И мне это чертовски не нравится.
Вначале я думал, что со временем она придет в себя, если поймет, что я настроен серьезно. Но сейчас…
— Вам повторить? — спрашивает кто-то, и я бросаю быстрый взгляд на официантку, ворча.
— Знаешь, у тебя нет с ней шансов, — продолжает она. — Тебе лучше уйти, пока это не стало жутким. Просто дружеский совет, — говорит она, прежде чем исчезнуть.
Я сужаю глаза в том направлении, куда она ушла.
Конечно, люди подумают, что я чертов псих, если нахожусь здесь почти двадцать
А это последнее, что мне нужно.
Хотя, если учесть, что у нас общая фамилия и такое же фальшивое, но, тем не менее, настоящее свидетельство о браке, то, возможно, я смогу сделать что-то еще.
При этой мысли на моих губах появляется улыбка.
И когда официантка останавливается возле моего столика, чтобы налить кофе, я вскользь добавляю эту информацию.
— Эта женщина, — показываю я на Джианну. — Это моя жена.
Ее глаза расширяются от шока, она смотрит на Джианну и снова на меня, вероятно, не в силах поверить, что кто-то с ее красотой может выйти замуж за такого, как я.
— Я просто присматриваю за ней, — пожимаю я плечами. — Вокруг полно всяких мерзавцев.
— Верно, — отвечает она с неубедительным видом.
Через некоторое время я вижу, как она шепотом разговаривает с Джианной, и понимаю, что она пересказывает мои слова. Особенно, когда Джианна идет ко мне, и на лице у нее написан гнев.
А вот и мое солнышко.
— Что ты себе позволяешь, — шипит она. — Как ты мог сказать ей, что мы женаты?
— Но ведь мы женаты, не так ли? — Я ухмыляюсь, напоминая ей о фальшивых удостоверениях.
— Боже, — стонет она, поднимая руку, чтобы помассировать виски. — Мне надоели твои выходки, Басс. Ты должен прекратить это.
— Почему? — Вскидываю на нее брови. — А, подожди. Потому что ты хочешь найти свою вечную любовь, а ты не можешь этого сделать, если мы женаты.
— Мы не женаты, — огрызается она.
— Здесь написано, что женаты, — самодовольно отвечаю я, доставая из бумажника свое удостоверение личности и указывая на фамилию.
— Ты же знаешь, что это неправда, — закатывает она глаза.
— Но они об этом не знают, Лара.
— Ты заходишь слишком далеко, Басс.
— Нет. Я просто убеждаюсь, чтобы люди знали, что ты под запретом. — Пожимаю плечами, откидываясь на спинку кресла.
— Ты сказал, что оставишь меня в покое.
— Я такого не говорил. Это ты предположила. Я сказал тебе, что дам тебе время, но привыкай к этому, потому что я буду в твоей жизни, хочешь ты этого или нет.
Возмущение медленно проступает на ее лице, но по тому, как ее маленькие ручки сжимаются в кулачки, а губы сжимаются в тонкую линию, я понимаю, что задел нерв.
— Черт бы тебя побрал, Басс, —
Проводив ее до двери, я отправляюсь в свою квартиру, все это время размышляя о том, что я могу сделать, чтобы изменить ее мнение.
Дело в том, что даже мне так чертовски противно то, что я с ней сделал, что я и себе бы этого не простил. Но это не значит, что я остановлюсь. Не тогда, когда она — моя единственная причина жить.
Я начинаю отжиматься, думая, что физические упражнения могут прояснить мою голову и дать мне новые идеи.
Поскольку близость, похоже, не очень-то помогает, мне придется сменить тактику. Но я знаю Джианну, и я также знаю, что причинил ей много боли. Никакие извинения не помогут, пока она не будет готова простить меня — если вообще будет готова.
Она права в том, что у нее наконец-то появился шанс жить на своих условиях, и я не сделаю ничего, что могло бы поставить это под угрозу.
Я уже наполовину закончил свой подход, когда услышал какие-то звуки с другой стороны стены. Я хмурюсь.
Туд. Туд. Туд.
Похоже на звуки ремонта. А зная Джианну и ее отсутствие опыта в таких делах, я очень сомневаюсь в этом.
Страх поселяется в моем животе, и я, не думая, бросаюсь к ней, громко стуча в дверь.
— Джианна! Открой!
Мысли о том, что кто-то вломился в ее квартиру или на нее напали, проносятся в голове, и я уже в шаге от того, чтобы выломать дверь.
— Что такое? — Наконец-то, она открывает дверь, невнятно произнося слова. Все ее лицо залито слезами, а на внутренней стороне руки — рана.
— Солнышко, — говорю я и вхожу внутрь, закрывая за собой дверь.
Джианна сжимает бутылку с алкоголем, кровь течет по ее руке и по бутылке.
Она смотрит на меня со смесью счастья и печали, в уголках ее глаз еще больше слез.
— Я тебя ненавижу, — мямлит она, делая шаткий шаг вперед и тыча в меня пальцем. — Я ненавижу тебя, мать твою! Почему ты не можешь оставить меня в покое?
— Солнышко…
— Не солнышкай мне тут! Ты сукин сын! — говорит она перед тем, как наброситься на меня. Бросив бутылку на пол, она начинает бить своими маленькими кулачками мне в грудь, и мое сердце разрывается от ее жалких попыток.
В ее глазах столько боли, и я чувствую себя самым ужасным ублюдком, потому что знаю, что этому причина я.
— Джианна, — шепчу я, позволяя ей выплеснуть на меня всю свою боль.
Ее маленькие удары почти не ощущаться, но когда она задевает некоторые из моих незаживших ран, мне приходится приложить все усилия, чтобы не шевелиться и позволить ей выплеснуть свой гнев.
Вскоре рыдания начинают сотрясать ее тело, и она вцепляется руками в ткань моей рубашки, зарываясь головой в мою грудь.