Опознание невозможно
Шрифт:
Бульвар Мартина Лютера Кинга представлял собой четырехполосное шоссе. На протяжении нескольких миль оно тянулось через населенный чернокожими и отделенный от намного более благополучного белого анклава озера Лейк-Вашингтон горной грядой, идущей с юга на север. Дафну изумляло, что Сиэтл, подобно многим американским городам, делился на великое множество небольших этнических и микроэкономических общин и сообществ, деревень и районов. Люди переезжали из одного района в другой свободно и по большей части безопасно, но стоило машине с чернокожими припарковаться в изолированном белом районе, как через несколько минут непременно появлялся полицейский или агент службы безопасности. Общины Сиэтла состояли из афро-американцев, латиноамериканцев, вьетнамцев,
Бен показал парк до того, как они приехали. Вдали виднелся ряд бетонных обелисков, которые походили на опоры для путепровода. Дафна не очень хорошо знала этот район, а в парке вообще не была ни разу. Она следовала указаниям Бена и остановилась в том месте, которое он ей показал.
Бен не мог припомнить, чтобы когда-либо чувствовал себя таким счастливым и радостно возбужденным. Эмили. Он скучал по ней так, что иногда сердце его готово было разорваться от тоски. Он мечтал о ней, писал о ней в своем дневнике, лежа по ночам, думал о ней. Ему хотелось расспросить ее о многом. Но больше всего на свете ему хотелось, чтобы она обняла его — он жаждал ощутить прикосновение ее рук.
Он шагал очень быстро, обогнав Дафну, которая ворчливо упрекнула его за это.
— Держись рядом, — крикнула она ему вслед, и он почувствовал что-то незнакомое в ее голосе. Что-то было не так.
Парк напоминал ему сцену из фильма «Стар Трек»: возвышающиеся над головой бетонные блоки, огромные металлические клетки, пристроенные к бетонным стенам, и все это было врезано в склон горы, подобно гигантскому бункеру. Для Бена это был туннельный парк — под ним, невидимые и неслышимые, тянулись восемь полос федеральной автомагистрали И-90. Собственно говоря, это место совсем недавно обрело статус парка, и пешеходные дорожки, аллеи и клумбы были такими новыми, что парк казался необитаемым; каждый раз, когда Бен приходил сюда, ему представлялось, что он — первый человек на Земле, который открыл этот парк: гигантские бетонные плиты выстроились в ряд, подобно высотным домам, устремившимся в серое небо, разные по размеру и форме, но зато абсолютно одинаковой величины.
Пешеходная дорожка постепенно поднималась вверх, взбираясь на вершину холма к широкому велосипедному треку, который тянулся по центру парка. Мимо промчался велосипедист, наклонив голову и бешено работая ногами. Бен крикнул ему «Привет!», но мужчина не поднял голову и не оглянулся, даже не подал виду, что слышал слова Бена.
Ноги Бена побежали сами, еще до того, как он успел крикнуть Дафне: «Вот она!» Он понесся вперед, как сумасшедший, и глаза его наполнились слезами не от ветра, бившего в лицо, а от боли, разрывавшей сердце. До того момента, как он увидел ее снова, он не осознавал, как соскучился по ней. Силуэт Эмили был безошибочно различим вдали, такой прекрасный и удивительный. Может быть, это был звук его шагов, может быть, она почувствовала его приближение, как могла чувствовать массу вещей, но что-то заставило ее повернуться на месте и оказаться лицом к лицу с ним. Увидев его, она расцвела, губы раздвинулись в широкой улыбке, глаза вспыхнули, и она широко раскинула руки, готовясь обнять его.
Дафна позволила мальчику удалиться на некоторое расстояние. Учитывая, через что пришлось пройти этим двоим, она просто обязана была дать им возможность побыть наедине хотя бы немного. Что-то в ней противилось тому, чтобы поздороваться с Эмили, она не хотела давать этой женщине возможность снова подчинить мальчика своей власти, как это было раньше. Но она ни за что не превратит эту встречу в перетягивание каната. Дафна не могла подвергнуть мальчика такому испытанию; более того, она сама никоим образом не намеревалась ввязываться в него, потому что знала наверняка, что проиграет, а сейчас она никак не могла позволить себе потерять мальчика и лишиться своего влияния на него. Перед ней стояла нелегкая задача, и она шла вперед, поглядывая одним глазом на разыгрывавшуюся
Дафна двинулась по велосипедной дорожке. Местность вокруг была ей совершенно незнакома, и внимание ее привлекли каменные столбики, поднимавшиеся по обеим сторонам дорожки на высоту колена. Она подошла к одному из них, пораженная искусной кладкой плитки у основания.
На плитке виднелся непривычный рисунок человеческой фигуры из палочек и черточек, похожий на индейскую живопись. По периметру плитки шли слова. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться, откуда начинается фраза. Но это было не обычное предложение, вдруг поняла она; это была цитата: «Извилиста дорога вечности». Ницше. Дафна поспешила к следующему столбику: еще один примитивный рисунок и цитата из Лао-цзы: «Дорога, которую можно описать, не постоянна». С бьющимся сердцем она подбежала к очередному столбику, читая слова, которые услужливо подсунула ей память: «Внезапная вспышка понимания, искра, которая прыгает в душу». Платон. Та же самая цитата, которая была получена вместе с кусочком расплавленной зеленой пластмассы. От одного столбика к другому, подобно пчеле, собирающей пыльцу с цветов. Дафна остановилась в оцепенении, прочитав очередную цитату: «Хорошее начало — половина дела».
Первая угроза: Дороти Энрайт. Тогда она высказала предположение, что подозреваемый — образованный человек, филолог, грамотей! Оказалось, что он — всего лишь жалкий плагиатор, который проходил или проезжал на велосипеде по этому парку. Человек, лазающий по деревьям и вырезающий на коре цитаты из Библии, в ее представлении не очень вязался с этим поэтическим интеллектом, но сделанное ею открытие расставило все по своим местам: он был всего лишь необразованным плагиатором, который хотел казаться умнее, чем был на самом деле; ум, придающий большое значение Библии; социопат, полный решимости сжигать или уродовать женщин.
Здесь, на этой велосипедной дорожке, она обнаружила все и каждую цитату, которые были присланы Гарману. А потом до нее дошло самое главное: поджигатель пользовался этим участком велосипедной дорожки — значит, он жил где-то поблизости.
— Быстрее, Бен! — закричала она еще издалека. — Мы должны уходить. Прямо сейчас!
Глава сорок восьмая
Болдт ожидал встречи с судебно-медицинским экспертом округа Кинг-каунти, доктором Рональдом Диксоном, в подвале медицинского центра Харборвью, когда к нему подошел доктор Рой Макклюр, приятель Диксона и терапевт Лиз. В комнате ожидания стояли древние кушетки, а на столике валялись модные журналы трехмесячной давности.
Мужчины пожали друг другу руки. Макклюр пристроился на краешке кушетки.
— Как вы справляетесь? — с серьезным видом поинтересовался Макклюр, в его серых глазах светилось участие.
— Это выбивает из колеи, — признался Болдт.
— Да, согласен с вами. Основная битва — психологическая. Главное — как к этому относиться.
— Да, — согласился Болдт.
— А как дети?
— Дети?
— Майлз и Сара, — ответил Макклюр.
— С ними все в порядке, я думаю, — отозвался Болдт. — Честно говоря, я не виделся с ними какое-то время. Лиз забрала их с собой.
— Ну да, ну да, понимаю, — произнес Макклюр.
— Знаете, Рой, у меня такое ощущение, что мы здесь с вами говорим о разных вещах.
— Время от времени такое чувство может появляться. Мир вокруг кажется бессмысленным. Может возникнуть искушение с головой уйти в работу, но более разумным все-таки представляется поговорить об этом. Заставить ее присесть и рассказать о том, как вы привязаны к ней, оказать ей всю поддержку, на какую вы способны.
— Я говорил о работе, — заявил Болдт. Он чувствовал себя слишком усталым, чтобы вступать в дискуссию. Ему хотелось, чтобы Макклюр встал и ушел.