Опричник
Шрифт:
— Государь, — поклонился я.
— Ну что, доволен? Искуситель… — проворчал Иоанн. — Заставил-таки грех на душу взять…
— Справедливость это не грех, — сказал я.
Да и не заставлял я никого. Просто убедил. Да и аргументы у меня железобетонные, не поспоришь.
— Живёшь сейчас где? Там же, за Яузой? — спросил вдруг царь.
— Да, государь, — сказал я.
— Здесь тебе светлицу выделят, — лениво бросил Иоанн. — Чтобы не мотаться туда-сюда лишний раз. Подворье московское… Не заслужил пока.
Или же свободных подворий просто не было.
— Благодарствую, государь, — поклонился я.
Тот махнул рукой, мол, пустое.
— Рядом будь. До новых указаний, — сказал он.
— Слушаюсь, — сказал я.
Он жестом отпустил меня, пребывая всё в той же задумчивости, и я поспешил уйти. Ни награду за выполненное задание, ни дальнейшие указания я с ним обсуждать не стал, видя, в каком он состоянии. Да и право жить и столоваться в Кремле само по себе можно считать наградой. Хоть и весьма специфической.
Всё тот же слуга проводил меня до моего нового обиталища. Царский терем это не только покои царя, это и кухни, и чуланы, и людские, и гостевые комнаты. Самому царю много не надо, а вот тем, кто всё это великолепие обслуживал — очень даже.
Мне досталась весьма скромная светлица, квадратов на десять. Обставлена простенько, кровать с периной, длинный сундук в углу, красный угол с лампадкой и образком, лавка, пюпитр, несколько пустых полок. Непохоже, чтобы отсюда кого-то выгнали, чтобы поселить меня, но смутное подозрение всё равно оставалось.
— Так, а человека моего куда? В людскую? — спросил я у слуги.
— Про него ничего не сказано, — ответил тот.
— Значит, дядька, со мной поживёшь, — сказал я. — Тащи с конюшни сумки наши тогда.
— Добро… Я вон, тут, на сундучке, аккурат мне места хватит… — забормотал Леонтий.
Царёв слуга ушёл, не удостоив меня никакими больше объяснениями, а я принялся располагаться на новом месте. Не зная, в общем-то, чем ещё заняться. Статус мой здесь по-прежнему был для многих непонятным и неопределённым, о характере моей службы знали ещё далеко не все, поэтому держались настороженно. А как узнают — будут держаться ещё настороженнней.
Среди дворцовой челяди тоже хватает изменников. Тех, кто просто берёт копеечку за подслушанные разговоры, я даже не считал, этого во все времена хватало. Но были и те, кто служил во дворце исключительно по приказу своих настоящих господ. И именно они могли в самый неожиданный момент выкинуть какую-нибудь пакость вроде яда в кубке вина. Или впустить в терем тех, кого пускать не следовало. Или чёрт ещё знает что.
Контрразведкой и обеспечением безопасности первых лиц государства я никогда не занимался, так что всё приходилось изобретать с ноля, пользуясь только общими знаниями и паранойей.
Например, регламент царских поездок однозначно требовал доработки. И пусть охраной непосредственно августейшей особы занималась избранная тысяча и царские рынды из их числа, дело своё они делали весьма скверно. Так, что любой желающий мог, например, кинуться государю в ноги, когда тот выходил из церкви. А если могли кинуться
Хотя, возможно, я смотрел на всё со своей колокольни жителя двадцать первого века. Это для меня нападения на главу государства — просто ещё один акт терроризма. А для местных государь — это помазанник божий, и обычному человеку не так-то просто решиться на преступление такого масштаба. С другой стороны, психопаты были и есть во все времена.
Через полчаса Леонтий, загруженный нашими сумками, ввалился в комнату. Я лежал на лавке прямо в одежде и обуви, размышляя о том, как нам обустроить Россию. Только не абстрактными теориями вроде «выгнать всех мигрантов» или «отнять всё и поделить», а вполне конкретными шагами, часть из которых уже выполнена.
Но в первую очередь нужно было закончить эту маленькую победоносную войну, пока она не переросла в затяжное противостояние с половиной Европы. Без этого никакое дальнейшее развитие было невозможно, но я, даже как приближённый царя, не мог повлиять на ход войны, находясь в Москве.
— Никит Степаныч… Кормить-то будут нас, не сказывали? — вдруг спросил меня дядька, отчего-то смущаясь.
Я посмотрел на него, пытаясь припомнить хоть что-нибудь по этому поводу.
— Не сказывали, — хмыкнул я. — Голодными всё равно не останемся, не переживай.
Но и принимать пищу из рук незнакомцев, особенно здесь, в Кремле, я не стал бы даже в голодный год. Византийская традиция травить соперников была ещё жива, в отличие от другой, не менее весёлой традиции ослеплять врагов. Так что я поднялся и отправился искать здешнюю кухню. Самое полезное место в любом дворце. Не только потому что там можно набить брюхо, но и потому, что все слухи неизменно стекаются именно туда.
Все слуги до единого приходят туда и общаются с поварами и между собой. Обычные слуги, разумеется, а не номинальные вроде того же боярина Вешнякова. И вот среди этих обычных слуг, стольников, чашников, конюхов, поваров, истопников, водоносов, и нужно было искать информацию. По крупицам, по чуть-чуть. Но иногда и там можно найти настоящие бриллианты.
Естественно, кухня располагалась внизу, на первом этаже, и для того, чтобы накормить не только царскую семью, но и целую ораву челяди, в ней круглосуточно что-то варилось, жарилось, парилось, томилось, запекалось и кипело. Целый взвод поваров трудился без устали, и это в самые обычные дни, когда никаких пиров не планировалось. На праздники, скорее всего, выходил удвоенный штат.
С кухни доносились громкие голоса поварих и соблазнительные запахи свежей еды. Я немедленно направился туда, чувствуя, как урчит в пустом животе.
Моё появление восприняли настороженно, видно, бояре с саблями на поясе к ним заглядывали нечасто, но без лишних вопросов налили мне большую тарелку рассольника. Тут же можно было и присесть в уголке, среди прочих оголодавших, и я, с любопытством рассматривая дворцовую челядь, устроился за столом поудобнее.
Отовсюду слышались обрывки разговоров.