Опричник
Шрифт:
— Тебя же, сказывали, сотником поставили на Москве? — спросил вдруг брат.
Мы были уже в изрядном подпитии, хоть я и старался не налегать на алкоголь.
— Было дело, — ответил я.
Фёдор дёрнул плечами, хмыкнул. Сам он, хоть и был старше на пару лет, оставался пока самым простым всадником поместного войска. Даже не десятником.
— А вам письмо моё не дошло ещё, что ли? — спросил я.
— Какое письмо? — спросил отец.
— Ясно. Значит, не дошло, — процедил я.
Пришлось кратенько пересказать им всё, что со мной произошло
Например, в то, что я зарубил князя Курбского, они поверить никак не могли, брат даже порывался выйти со мной на саблях, да так, что отцу пришлось его утихомирить резким окриком.
А уж когда рассказ дошёл до опричной службы, так они и вовсе замерли с открытыми ртами. Само собой, многое я опускал, полного доверия к ним всё равно у меня не имелось, но несколько намёков себе всё же позволил. И этого хватило.
— А в письме том я вас хотел на службу опричную призвать, — сказал я напоследок.
— Нас? — хмыкнул отец.
— К тебе под руку, что ли? — тем же тоном произнёс брат.
— Ну а кого? Родичи же, — сказал я.
По правде говоря, для этой службы они не годились, слишком прямые и бесхитростные, как удар палкой, но за неимением горничной иметь приходится дворника.
— Ну, я торопить не буду, — развёл я руками. — На обратном пути всё равно ещё раз заеду, перед Пасхой, тогда и ответ дадите. Поразмыслить надобно, понимаю всё.
— На обратном? А сейчас куда? — спросил отец.
— В Казань меня государь отправил, — сказал я.
В этом никакой тайны не было. А вот об истинной цели путешествия распространяться не стоило даже в кругу близких.
— Неспокойно опять? — спросил отец.
— Не знаю, — честно ответил я. — Кстати, толмач мне нужен, надёжный. Может есть кто на примете?
Отец с братом переглянулись. Боярин Злобин, пристально глядя на меня, произнёс несколько фраз на татарском. Я непонимающе покачал головой. Фёдор повернулся к отцу, тоже что-то сказал, отец усмехнулся.
— Я же тебя сам учил, — хмыкнул Степан Лукич.
— Меня как саблей по голове треснули, всё из головы и вылетело, — сказал я. — Одна брань только осталась, её помню.
Он цокнул языком, покачал головой.
— Да уж, — произнёс отец. — Как же угораздило-то так…
— Главное, жив остался, — демонстративно перекрестился я.
— Тоже верно, — вздохнул отец.
По-хорошему, было бы неплохо выучить татарский. Здесь абсолютной нормой было знать два-три языка, и в отсутствие справочников и переводчиков учить их было не так-то просто. Всё с чужих слов, на живом примере.
— А вы чего, кстати, дома-то? — спросил я.
— А где нам быть? — фыркнул брат.
— Так в походе, в Ливонии, — сказал я.
— Федька после порубежной службы, я тоже, почитай, недавно вернулся токмо, — ответил
— Понятно, — сказал я.
Отец хоть на словах и жаждал добить ливонскую немчуру, на деле же в бой особо не рвался, полагая, что и без него есть кому воевать.
Нынешние войны это не тотальная мобилизация до последнего мужика, это неотъемлемая часть здешней жизни. Особенно для поместных воинов, ежегодно уходящих на порубежную службу, так что лишний раз никто на войну не рвался. Только молодёжь, жаждущая славы и трофеев. Младшие сыновья вроде меня.
— Если хочешь, я с тобой до Казани доеду, провожу, — предложил брат.
Таким тоном, будто делал мне великое одолжение. Покровительственным.
— И правда, раз, говоришь, толмач тебе нужен, поезжайте вместе, — сказал отец.
Я посмотрел на брата. Фёдор Степанов сын Злобин был на пару лет старше меня, похожи мы были с ним как две капли воды, разве что брат был чуть повыше и борода у него росла погуще. Однако никаких братских чувств я к нему не испытывал. Держался он со мной надменно и насмешливо, видимо, по старой привычке, отчего общаться с ним было не очень приятно.
Но такая возможность выпадает слишком редко, чтобы её игнорировать, верного толмача найти не так-то просто, а брат это явно не тот человек, что выдаст меня татарам. Да и вообще кому-либо ещё. Родственные узы тут не пустой звук. Но брат просто не станет мне подчиняться в этом походе, откажется признавать моё старшинство. Я для него по-прежнему был мелким, младшим. Вечно битым в играх и поединках.
С другой стороны, переводчиком быть не зазорно, даже наоборот, это можно обставить как элемент превосходства надо мной, неграмотным. Так что я кивнул, скрепя сердце.
— Собираться тебе надобно, значит, — сказал я. — Я уже с утра выезжать думал.
— С утра? — расхохотался отец. — Тут ещё столько не выпито! Не-ет, сынок! Так не получится!
Он оказался прав.
Глава 7
Вотчину Злобиных мы покинули уже втроём, и мой брат, засидевшийся в отцовом поместье, лучился энтузиазмом. В Казани он не бывал, как и я, и за эту возможность ухватился сразу же. Взятие Казани мы оба пропустили по малолетству, а последующее усмирение непокорных прошло без нас.
Меня он, однако, изрядно раздражал.
— … я стрелу на щит принял, вот тут вышла, прям рядом с рукой, понял? — похвалялся он без конца своей порубежной службой. — Ну я мерину пинка дал, и в сабли!
Леонтий ехал чуть позади, посмеиваясь в усы и как бы не участвуя в разговоре, так что я вынужден был отдуваться за двоих, слушая нескончаемый монолог Фёдора. Братцу едва минуло восемнадцать лет, и по моим меркам он был ещё совсем сопливым юнцом. Хоть и считался старше меня.
— А татары полон взяли как раз, понял? Только поэтому догнали их, — продолжал он. — Всех до единого порубили! Ох и славная вышла битва!