Опричник
Шрифт:
— Куда же?.. А как же?.. — проблеял арестованный князь, когда мы пешком прошли мимо конюшен и направились к воротам.
— Иди давай! Пшёл! — толкнул его в спину Шевляга.
После моей пропаганды опричники уже не видели в нём человека благородных кровей, природного князя, родовитого и знатного человека. Для всех нас он был не более, чем изменником, нарушителем присяги. Иудой. И отношение к нему было соответствующим. На милосердие и снисхождение он мог даже не рассчитывать.
Ростовский пыхтел и тоскливо вздыхал, стараясь
— Ох, что ж вы, братцы… — забормотал князь, когда после небольшого спуска нам пришлось одолевать подъём. — Пожалейте убогого! Тяжко мне идти!
— Какой же ты нам братец, не бывало князей в избе батькиной, — пробормотал Васька Космач, худородный опричник, сын пекаря.
Все засмеялись. Только князь Ростовский нервно сглотнул.
Мы не замедлились ни на шаг, так что князю пришлось напрячь остатки мускулов. Он ещё не подозревал, что нам придётся одолевать Оку и шагать на другой берег. Мы спустились к кромке льда.
— Никита Степаныч, не пройдём мы тута, — покачал головой Никита Овчина.
Сразу за зарослями высохшего жёлтого камыша виднелись большие тёмные проталины. Дальше, к середине реки, проталин становилось больше, а стремнина и вовсе виднелась тёмным ручьём, бегущим через белый снег. Погостили, называется. За три дня река стала непроходимым препятствием.
— Тропинка-то вон, есть, местные ещё бегают, похоже, — сказал Леонтий. — Но я б не рискнул.
— Да под этим боровом и январский лёд сломается, — фыркнул Космач.
Мы все ещё раз глянули на князя, убеждаясь, что Космач прав. Но на тот берег всё равно как-то надо добираться.
Паромная переправа ещё не работала.
— Ищите лодку. Пахом, давай туда, Никита, ты туда, — приказал я. — Лодку, любую, с лодочником или без него, большую, малую, всё едино.
— Может, брод какой есть? — предположил Шевляга.
— Сдурел? До ближайшего брода вёрст этак… Пёс его знает, сколько! Так ещё и вода-то подымается, нету сейчас никаких бродов, — ответил ему Никита.
— Дуйте за лодкой, — проворчал я. — Тут ждать будем.
Двое опричников быстрым шагом отправились вдоль реки, вверх и вниз по течению. Тут, правда, нужен ледокол, а не рыбацкая плоскодонка, да и перевозить одиннадцать взрослых мужиков придётся в несколько рейсов, как в задачке про волка, козу и капусту.
Встали у самой кромки льда. Тут и там можно было заметить ручейки, вливающиеся в Оку с нагорной стороны, грязная талая вода выносила из города мелкий мусор и сажу из печных труб. Я тронул сапогом мокрый лёд у самого берега, след тотчас же наполнился водой. Нет, мы бы тут точно не прошли.
— Я место знаю, где перейти можно, — сказал вдруг князь
— Заткнись, — перебил его я.
Верить арестованному изменнику — себя не уважать. Даже если он говорит чистейшую правду, я лучше помучаюсь с лодками и вёслами. Мне так спокойнее.
— Ты как с князем разговариваешь, щенок?! — внезапно осмелел Ростовский.
— Ты не князь, ты мразь, — сказал я, поворачиваясь к нему и пристально глядя в глаза. — И просто… Чтоб ты знал. Нам не обязательно доставлять тебя целым и невредимым. Так что не советую меня злить.
Ростовский замялся, отвернулся, опричники заухмылялись. Думаю, большинство из них было бы совсем не прочь вразумить опального князя.
Подождали минут пятнадцать. С одной стороны вернулся Пахом, без особых результатов.
— Есть там одна… В лёд вмёрзшая, ещё с осени, наверное, — сказал он.
— Ну нет, это не пойдёт, — проворчал я.
Решили дождаться Овчину. Тот вернулся ещё спустя пятнадцать минут, сияющий, как золотой рубль.
— Есть лодка! И лодочник есть! — объявил он. — Идём!
Отправились вдоль берега следом за ним, погнали вмиг погрустневшего князя перед собой. Я же дивился, как в этом времени самая обычная река может стать неодолимым препятствием, из-за которого мы вынуждены были изобретать способы переправиться. Для меня было непривычно, что мосты — большая редкость, особенно через крупные реки. Я-то жил во время, когда природа была усмирена, и даже через самые широкие реки были переброшены десятки мостов.
Мы наконец вышли к нужному месту, прямо напротив стрелки невзрачный мужичок в овчинном тулупе вытаскивал к берегу плоскодонную рыбацкую лодочку.
— Ох, много вас! — воскликнул он шепеляво. — По трое токмо уместитесь!
— Да нам хоть как-нибудь, — сказал я. — Никита, ты по оплате договорился уже?
— Какой оплате? Дело государево! — сказал Овчина.
Ясно, заставил силой.
— На том берегу заплачу, когда всех переправишь, — пообещал я лодочнику, и тот начал подтаскивать лодку вдвое усерднее.
— Оглоблю вон берите, лёд ломать надо! — сказал он.
Я оглядел своих подчинённых, взглянул на князя, на лодку, выглядевшую довольно хлипкой и ненадёжной.
— Ты, ты и ты! — я ткнул пальцем в троицу опричников. — Грузитесь первыми, хватайте оглобли, ломайте лёд. Потом вы трое. Затем вы. Остальных к берегу там зовите, пусть лошадей ведут, времени терять не будем. Мы с князем последними грузимся, он за двоих сойдёт.
— Никитка… Может, не будешь с князем наедине оставаться? А вдруг учудить чего задумает? — тихо спросил меня Леонтий.
— Чего он мне сделает, дядька? Совсем-то уж не придумывай, — сказал я.
Князь Ростовский казался потерянным и измученным. Я сильно сомневался, что он решится на сопротивление, тем более в лодке посреди реки.