Опричник
Шрифт:
Иоанн хмыкнул задумчиво, отвернулся.
— Работать нужно беспрестанно над этим, день и ночь, — добавил я. — Ни жалости, ни усталости не зная.
— Вот и работайте, — сказал он. — Список же есть у вас?
— Да, государь, — сказал я.
— Кстати… Сказывали мне, будто хочешь ты, Никита, меня с царевичами потравить, а на царствие брата моего Юрия посадить, — лукаво ухмыльнувшись, произнёс царь.
Я похолодел. Ничем хорошим такие обвинения обычно не кончались.
— Навет это, государь, — сказал я.
— Знаю, — сказал он. — На дыбе клеветника поспрашивали уже.
У
— Князь Хохолков это подначивал. Иван Юрьевич, — доверительно сообщил мне государь.
Его имя и без того имелось в списке. Но теперь приоритет поменялся.
— Я же знаю, что ты бы не отравил, а зарезал, и не Юрия бы на престол посадил, а Старицкого, — мрачно пошутил государь.
— Государь! — взвился я.
— Шучу, — усмехнулся он. — Но сперва, надо признаться, я даже поверил. Мол, несколько видоков тому было. В Казани, да в Свияжске. Но как на дыбу привели тех видоков, так всё и рассказали без утайки.
Ощущение крайне неприятное. Крайне. Иоанн, однако, надо мной просто потешался.
— Мы в Свияжск и не заезжали почти, — буркнул я.
— Ну, не оправдывайся, — хохотнул царь. — Хохолкова сам спросишь, он это выдумал, али подсказал кто.
— Обязательно спрошу, — сквозь зубы процедил я.
Первым делом выясню. Возможно, даже с помощью методов полевого допроса.
— Даже ехать далеко не придётся. Он в Москве сейчас, — сообщил государь. — Ступай. Мне с ним тоже потолковать интересно будет.
Я на мгновение замешкался, задержался. Вспомнил просьбу Хворостинина, взглянул на царя, угадывая его расположение духа и уместно ли сейчас просить за кого-то. Вроде бы можно.
— Просьба есть, государь, — сказал я.
Иоанн поднял на меня взгляд, вопросительно приподнял брови.
— Сказывай, — сказал он.
— Воевода нижегородский, князь Хворостинин… — начал было я.
— Опять не за себя просишь, — усмехнулся он.
— Нет. Князь Хворостинин, Дмитрий Иваныч, воевода толковый, хитрый, а в тылу сидеть вынужден, — сказал я. — На войну хочет, немца бить.
— Знаю, он мне в каждом письме о том говорит, — хмыкнул царь.
— Мыслю, лучшим воеводой твоим будет, — сказал я. — Дай только возможность себя проявить.
Иоанн Васильевич задумался, помолчал.
— Молод зело… Худороден к тому же, — возразил он. — Бояре не стерпят.
— Дай не бояр, стрельцов дай ему, — пожал я плечами. — Он тебе с сотней стрельцов всю Ливонию пройдёт. По новому биться готов, храбр, смышлён.
— Токмо если так… — произнёс царь. — Да только с воеводства и простых стрельцов водить, понижение, считай. Обида выйдет. Полк ему давать — другим обида выйдет.
— Тут уж выбрать придётся, — сказал я. — Да и вообще, кто царству нужнее, воеводы толковые, но худородные, или бестолковые, но родовитые?
— Это кто бестолковые? — прищурился он.
— Просто, к слову, — развёл я руками. — Разрешишь идти?
— Ступай, — хмуро сказал он.
Выпад про
Из царского кабинета я вышел с тяжёлым сердцем. Да, он дал мне понять, что клевета его не волнует, но если долго капать в одно и то же место, подсознательно всё равно начнёшь верить. А при дворе у меня хватало недоброжелателей. Я затылком, спиной чувствовал эти неприязненные взгляды, слышал шипение и шепотки за спиной. Мой резкий карьерный взлёт многих раздражал, они не понимали, как это произошло, за какие такие качества Иоанн меня приблизил. И это раздражало их ещё больше.
А значит, эти наветы продолжатся. И от них вообще никак не уберечься, даже если я начну физически уничтожать всех клеветников. И чем дальше, тем больше будет недоброжелателей и наветов.
Однако устранять самых болтливых всё равно придётся. Тем более, что на князя Хохолкова государь указал сам. Пусть он не отдавал прямого приказа, но иначе трактовать его слова я не мог. Найти, арестовать, доставить к царю. Всё просто и понятно, как дважды два. Государь даже местонахождение князя подсказал, здесь, в Москве, а это значит, мне не придётся снова отбивать задницу, сутками не вылезая из седла. Туда-обратно, приключение на двадцать минут.
Но прежде, чем отправиться на подворье Хохолковых, я решил вернуться к опричникам и немного подготовиться к будущей операции. Чтобы не соваться на чужой двор в одиночестве. В гости к князю нужна соответствующая свита. С саблями и пистолетами.
Я вышел за пределы Кремля, прошёлся до конюшен. Москвичи гуляли по торгу, обсуждая казнь князя Ростовского, эта тема будет ещё пару месяцев самой обсуждаемой в городе, обрастая небывалыми подробностями и пикантными деталями.
Ничего, скоро появятся новые темы для обсуждения. А потом народ привыкнет к регулярным казням, и перестанет видеть в них что-то особенное и небывалое. Главное, чтобы этот маховик репрессий не развернулся слишком широко. Бить нужно точечно, хирургически, а не грести всех подряд. Массовые расстрелы Родину не спасут, а даже наоборот.
Я ехал верхом на лошади в чёрном подряснике и шапке, и люди украдкой показывали на меня пальцем. Было как-то даже немного не по себе, но я напустил на себя важный непроницаемый вид, укутавшись в него, как в толстое одеяло, и чужие взгляды игнорировал. Тем более, что простой народ, вроде как, действия опричников одобрял. Простой люд всегда радуется, когда высокие чины наконец получают по заслугам, справедливое возмездие всегда находит отклик в сердцах. Главное, правильно его подать.
И над этим неустанно трудились городские глашатаи, вслух зачитывая приговоры суда и царские указы. А для грамотных по городам рассылались информационные листки, предтеча газет и журналов. На ниве пропаганды пока что делались только первые робкие шаги, но даже это лучше, чем полное отсутствие работы в этом направлении. Как говорится, не будешь делать ты, это будут делать солдаты НАТО.