Опричнина
Шрифт:
Не скупится на резкие эпитеты по адресу Ивана Грозного автор обобщающей книги по истории России С.Г. Пушкарев. Для него Иван IV — «трусливый деспот» и «обезумевший царь». Прикрываясь авторитетом В.О. Ключевского, Пушкарев создает субъективно-идеалистическую концепцию истории опричнины, не имеющую ничего общего с точкой зрения Ключевского. Пушкарев открыто выступает против тех, кто пытается выяснить какие-либо объективные причины введения опричнины и ее социальную сущность. Все это, по его мнению, основывается «на том наивно-рационалистическом убеждении, что в истории нет ничего иррационального, случайного, бессмысленного» [246] . Автор считает, что в опричнине нельзя видеть борьбу царя с боярством, во-первых, потому, что власть московского государя уже при Василии III не была ограничена боярством; во-вторых, сам Иван IV «вовсе не отметал правительственной роли бояр», а «служебное и политическое положение средне-служилого класса при Грозном нисколько не изменилось»; в-третьих в «значительной своей части террор Грозного вообще не имел никакого отношения к пресловутой борьбе с боярством» [247] . Для самого Пушкарева опричнина лишь «вакханалия убийств и грабежа» [248] . Таковы научные откровения
246
Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. Нью-Йорк. 1953. С. 186.
247
Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. Нью-Йорк. 1953. С. 188–189.
248
Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. Нью-Йорк. 1953. С. 185; ср. С. 190..
Беспомощность идеалистической методологии наиболее ярко проявилась в работах Л.М. Сухотина, специально посвященных опричнине. Первая статья автора на эту тему появилась еще в 1911 г. [249] Написанная с позиций школы Платонова, она тем не менее содержала свежий архивный материал о земельной политике в опричное время. Но основные исследования автора вышли в 30-40-х годах [250] . Внешним поводом для них было издание записок Генриха Штадена, которые, по мнению Сухотина, давали основание для пересмотра ряда вопросов истории опричнины. Работы Сухотина теперь уже своим острием направлены против концепции С.Ф. Платонова и даже вообще имеют целью «подорвать окончательно веру в государственный смысл опричнины и ее учредителя». Оказывается, «не реальная обстановка, а мания преследования, которой Грозный страдал, вызвала учреждение опричнины». Ее целью было «гонение на московскую знать», которая, однако, «как и все население русское, была необычайно предана своим государям» [251] . Опричнина — нелепая затея, порожденная больной психикой русского царя. Таков конечный вывод «пересмотра опричнины», проведенного Л.М. Сухотиным. Направление этого пересмотра ясно — от государственной школы Платонова к субъективно-идеалистическим представлениям Н.М. Карамзина.
249
Сухотин Л. М. К вопросу об опричнине // ЖМНПр. 1911. № 11. С. 55–67.
250
Сухотин Л.М. К пересмотру вопроса об опричнине. I // Зап. Русск. науч. ин-та в Белграде. Вып. 5. Белград, 1931. С. 1–23; Он же. К пересмотру вопроса об опричнине. II–VI// Там же. Вып. 13. Белград, 1935. С. 35–67; Он же. К пересмотру вопроса об опричнине. VII–VIII. // Там же. Вып. 17. Белград, 1940. С. 125–200; Он же. Еще к вопросу об опричнине. 1) Опричнина в русской историографии. 2) Против отвода иностранцев и Курбского // Юбилейный сб. Русск. археологич. об-ва в Югославии. Белград, 1936. С. 265–289; Он же. Иван Грозный до начала опричнины: Несколько наблюдений о составе Боярской думы XVI века // Сб. Русск. археологич. об-ва в Югославии. Т. III. Белград, 1940. С. 67–100; Он же. Список опричников // Новик. Вып. 3 (27). Нью-Йорк, 1940; Он же. Мои работы по истории опричнины // Новый журнал. Т. XX. Нью-Йорк, 1948. С. 294–300.
251
Сухотин Л.М. К пересмотру вопроса об опричнине. II–VI. С. 66.
Идеалистические основы буржуазной историографии, как мы видим, приводят к отказу от научного объяснения вопросов истории опричнины, попыткам субъективистской трактовки исторических явлений, объяснению их «злой» или «доброй» волей того или иного правителя.
Обзор обширной литературы, посвященной опричнине, позволяет сделать ряд выводов. На основе специальных и обобщающих исследований большинство советских ученых пришли к выводу о необходимости изучения опричнины как определенной политики господствующего класса, создавшего свой аппарат насилия над широкими массами крестьян и горожан. Историю опричнины также нельзя понять, если не учитывать процесс государственной централизации в условиях феодальной России и его незавершенность в XVI в.
Советской исторической науке надлежит дать решение еще многих вопросов, связанных с опричниной. Недостаточно изучены формы классовой борьбы в 60-70-х годах XVI в., особенности социальной политики Ивана IV. В частности, нуждаются в уточнении наши представления о направленности опричных репрессий. Не все еще сделано для понимания структуры опричнины, характера опричных учреждений и состава ее территории.
Настоящая книга и является посильной попыткой ее автора ответить на эти вопросы.
Обращаясь к источникам по истории опричнины, исследователь сталкивается с чрезвычайными трудностями. Многие из важнейших видов источников для 60-70-х годов XVI в. почти целиком отсутствуют. Так, мы почти совершенно не располагаем законодательными материалами, уставными земскими и губными грамотами. 1567 годом обрывается официальное летописание. Только небольшими отрывками представлены писцовые книги. Другая трудность — это резкая тенденциозность памятников, содержащих оценку политики Ивана Грозного. Здесь мы сталкиваемся, с одной стороны, с откровенно выраженной враждебностью большинства иноземцев, бежавших с русской службы, а, с другой, — с полемической нетерпимостью Ивана Грозного и Андрея Курбского. Вместе с тем можно считать, что все основные сохранившиеся материалы по истории опричнины в настоящее время уже опубликованы.
Благодаря неутомимой и кропотливой работе П.А. Садикова историк теперь обладает значительным комплексом актов по истории земельной политики в годы опричнины [252] . Несмотря на то что эти документы почерпнуты главным образом из монастырских фондов, они дают представление о характере «перебора» опричных земель и «людишек». В них обнаружились совершенно новые данные о возврате земель дворянам после отмены опричнины [253] .
252
Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. // ИА. 1940. Кн. III. С. 113–303. Часть документов издана также в приложении к книге П.А. Садикова «Очерки по истории опричнины» (Ч. III: Документы. С. 418–538).
253
Первые сведения об этом см. в публикации: Сухотин Л. М. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владиславе. 1610–1611 // ЧОИДР 1911.
В.Б. Кобрину удалось найти несколько весьма интересных актов, рисующих земельные владения опричников Черемисиновых и обстоятельства конфискации земель у боярина И.П. Федорова [254] .
Еще Д.Я. Самоквасов издал целый ряд писцовых выписей, послушные грамоты и другие памятники из остатков новгородского архива [255] . До того времени мы не обладали столь красноречивыми свидетельствами беззастенчивого грабежа опричниками новгородских крестьян. Аналогичные факты теперь известны и для других районов Русского государства [256] .
254
Кобрин В.Б. Несколько документов по истории феодального землевладения XVI в. в Юрьев-Польском уезде// АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 467–477; Он же. Из истории земельной политики в годы опричнины // ИА. 1958. № 3. С. 152–160.
255
Самоквасов Д.Я. Архивный материал. Т. I. М., 1905; Т. II. М., 1909.
256
АФЗХ. Ч. II. М., 1956. С. 420–421,440.
В. А. Кучкин обнаружил сотную выпись по Мурому 1566 г. — один из интересных документов, рисующих состояние городов и посадского населения в опричные годы [257] .
Исключительное значение имеет Ярославская писцовая книга 1567–1569 гг., обнаруженная С.Б. Веселовским [258] . Это единственное описание земель центральных районов страны, дошедшее до нас от опричных времен. В книге содержатся сведения о землевладении в волостях Игрище, Черемхе, Едомской. Подробно описана огромная вотчина И.Ф. Мстиславского в Юхте, Слободище и Черемхе [259] . Ярославская книга позволяет по-новому поставить целый ряд проблем, связанных с земельной политикой в период опричнины.
257
Кучкин В.А. Материалы для истории русского города XVI в.: Рукопись. В распоряжении исследователей есть также сотная грамота 1566/67 г. на посад Устюжны Железнопольской // ЦГАДА. Приказные дела старых лет 1669. № 214. См. также: Колесников П.А. Устюжна Железнопольская по материалам 1567 и 1597 гг. // Города в феодальной России. М., 1966. С. 144–152.
258
ЦГАДА. Ф. 1209. № 588, 7785; Веселовский С.Б. Сошное письмо. Т.П. М., 1916. С. 64.
259
Датируется по указанию писца XVII в. («Книги ярославские, а которого году и чьево писма, того не написано, начало и конца у них нет. А по досмотру ее книги письма и меры Василия Фомина и Григория Сукина 76 и 77 году помесным землям» — ЦГАДА. Ф. 1209. Писцовые книги. № 582. Л. 1 а). О том, что В. Фомин и Г. Сукин описывали земли Ярославского уезда в 1568/69 г., см.: Исторические акты Ярославского Спасского монастыря /Изд. И.А. Вахрамеев. Т. I. М., 1896. № XXXIX.
Много разнообразных сведений находится в писцовых книгах городов Казани и Свияжска 1565–1568 гг. [260] В частности, особый интерес представляют материалы по истории городского ремесла и данные о детях боярских, попавших в Казань и Свияжск в результате царской опалы. Писцовые книги Шелон-ской пятины 1571–1576 гг. рисуют состояние новгородских земель после опустошительного похода Ивана IV [261] . В Веневских и Епифанских писцовых книгах 1571–1572 гг. обращают на себя внимание крупные княжеские вотчины на юге страны в годы опричнины (в частности, И.Ф. Мстиславского).
260
Материалы по истории Татарской АССР. Писцовые книги города Ф. 1209. № 152, 643).
261
НПК. Т. V. СПб., 1905; Писцовая книга Вотской пятины 1567–1568 гг., описание Орешка, Ладоги и Корелы 1568 г.; ЦГАДА. Ф. 137. № 7. Ю.А. Тихонов обнаружил писцовую книгу XVI в. по Рузскому уезду (ЦГАДА. Ф. 1209. № 426). Это и есть книга земельной переписи 1567/68 г. князя Михаила Литвинова-Мосальского и 1568/69 г. Григория Пильемова, которые упоминаются в источниках (АФЗХ. Ч. II. № 347). Она датируется временем не ранее лета 1568 г., ибо содержит упоминание о даче земель на оброк с 30 июля 1568 г. (ЦГАДА. Ф. 1209. № 426. Л. 375 об., 327 об.).
Ретроспективно сведения о служилом землевладении в годы опричнины можно почерпнуть из писцовых книг Московского уезда 1573–1574 и 1576–1578 гг., Коломенского уезда 1577–1578 гг. и некоторых других [262] . Выпуклое представление о вотчине и служилых людях рязанского владыки дает сотная грамота 1567/68 г. [263]
В связи с почти полным отсутствием законодательных материалов [264] для изучения финансовой и судебной политики чрезвычайное значение приобретают жалованные грамоты, выдававшиеся духовным феодалам. В них мы находим и упоминания о земельных вкладах, и определение объема судебно-финансовых привилегий, и сведения о дьяках, выдававших грамоты. Составленный С.М. Каштановым перечень иммунитетных актов 1548–1584 гг. является ценным подспорьем для исследователей жалованных грамот. В нем около 150 грамот относятся непосредственно к 1561–1572 гг. [265]
262
ПКМГ. Ч. 1. Отд. I–II. СПб., 1872–1877.
263
ПКРК. Вып. 2. Рязань, 1900. С. 425–464.
264
Из уставных грамот до нас дошли губной наказ 1571 г. белозерским старостам (ААЭ. Т. I СПб., 1836. № 281) и новгородская таможенная грамота 1571 г. (СГГД. Ч. 2. М., 1819. № 43. С. 53–62). Законодательство представлено приговорами 15 января 1562 г. и 9 октября 1572 г. о княжеском землевладении (ПРП. Вып. IV. М., 1956. С. 529–532).
265
Каштанов С.М. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. Ч. II // АЕ за 1960 г. М., 1962. С. 129–200.