Осень матриарха
Шрифт:
И оставили одних в комнате...
Окружающий фон изменился: стало куда меньше ритмичного шума. Но тут Рене вдохнул воздух снова:
– Дезька, поднимайся, госпожа подступилась к самому завлекательному.
Тот сел с закрытыми глазами, отчего покрывальце сползло к коленям, показав натуральную девичью пижамку с изображением кота на кармашке. Хлопнул длинными ресницами раз, другой:
– Ох, простите, ина Тациан. Как же я так оплошал? Не проснуться, когда на тебя смотрят в упор... это уметь надо.
Вот так. То ли извинился, то ли чуточку надерзил.
Сам Рене
– Заспались, братцы бессмертники, - попеняла Та-Циан. - Я-то думала, для вашего народа умение отличить ночь ото дня - жизни подобно.
– Не совсем так, - вежливо объяснил Рене.
– Во-первых, мы по-разному реагируем на свет и темноту. Луна ведь отражает те же солнечные лучи, и если они вредят, то вредят по полной программе. А во-вторых, всё это выдумки: большинство нас поддаётся такому не больше людей. Среди них ведь есть совы и жаворонки, верно?
– И мы, кстати, очень, очень закалённые и выдержанные! - пафосно произнёс Дезире.
– Котяра, ты чего - снова хочешь, чтобы против шерсти погладили?
– Ладно, - отмахнулась Та-Циан.
– Пока суд да дело, я успела и проснуться. И перевернуться... ой, помыться плюс выпить кофе с сухариками. Для утра в самый раз: не обжора я, в самом деле. Так что давайте продолжим ваше духовное образование.
Вот, значит, сидим мы с Дженом, размышляем, что за радость нам на двоих выпала и как с ней бороться.
И говорит Волк:
– Что же, решай, высокая ина Тергата, куда свой командирский приз повезёшь.
– Я думала о том доме, где Тергата уже побывала, - отвечаю.
– А у самой на уме пока одно: почему он меня именует то так, то этак. Тергата - имя скорее священное, Кардинена - воинское, хотя всем прочим кроме него, это без разницы.
– Ты уж прости, - отвечает Дженгиль.
– Но в моей главной усадьбе нынче есть кому вмешаться в наш интим. Такого ты вроде не заказывала?
И решили мы, что поскольку не хотим друг для друга плохого, то я доверюсь его выбору места или мест. Путешествуя к незнакомым пенатам, можно узнать куда больше и куда большему научиться.
Словом, и на сей раз получилось по-Дженову, а я уступила, хоть и сделала в уме зарубку. Но надо сказать - все мои ретирады, вплоть до мельчайшей, я без дурной мысли подсчитывала в скрытой надежде посчитаться и взять реванш. Не отомстить - просто я люблю хорошую математику, как Оппенгеймер - хорошую физику.
И снова мы спустились под землю, пешком, но крепко обутые, тепло закутанные и вооружённые мощными налобными фонарями. Карстовых пещер и рукотворных шахт, галерей, нор и отнорков в Лэнских горах до того много, будто всё здешнее мироздание опрокинулось под землю. Те же сотворённые природой зубцы и провалы, человеком - подвесные мосты и крытые переходы, туннели с ровной и как бы стекловидной поверхностью. Кругом светильники - теперь стало понятно, что они живые. Колонии фосфоресцирующих червячков, которые питаются отбросами природы и родят из них мягкое сияние, похожее на горсточку звёзд или искристое покрывало. Мне даже казалось, что выключи мы с Дженом фонари - и всё равно можно будет идти без особенной опаски. Наверху ведь, если прикинуть, тоже не Елисейские Поля. И тоже по временам на горы
И вот ещё что. Никакого лавкрафтовского эха. Понимаете? Дикие глубины, тьма изо всех углов и далей, безумной красоты льдистые формы, выступающие из стен и сводов, еле слышное веяние воздуха. Но не чувствуется зла, хотя и добра тоже. Будто здесь жилище гигантов, которые были много выше привычной нам нравственности, недоступных вообще любым человеческим понятиям, - и вот они обустроили созданные подземными реками дворцы и замки ради своих нужд.
("Полегче на поворотах, - оборвала себя Та-Циан. - Не наводи слушателей на мысли, в которых далеко не уверена сама. Не занимайся внушением: тебе нужно узнать и подтвердить истину").
– У нас многие верят, - продолжала она менее пафосным тоном, - что потоки, идущие от сердца земли, не слепо растворяют мягкую породу, а промывают себе в ней безопасный путь. Там, в отличие от людских горных разработок, не скапливаются горючие газы, а своды стоят нерушимо. Преувеличение, конечно. Но не полная ложь: ведь вода не стремится к выдуманной цели, она желает просто течь.
– Есть уйма легенд о том, что люди всегда жили под землёй, - шёпотом подумал Рене. - Не только скрывались. И что там до сих пор есть мраморные города, базальтовые дороги и хрустальные сады.
– Штатовский адмирал Бёрд через глубокую дыру в Антарктике видел развитую подземную цивилизацию, - слащаво-мечтательным тоном добавил Дезире.
– Ну, уж это полнейшая чепуха, - фыркнула Та-Циан, - на большой глубине любую полость бы сплющило от тяжести земных масс. Но подземные города существуют до сих пор, а больше того их находят. Наверху дикие горы - а внизу живут разумные создания. В толще камня просверлены крытые дороги - а над ними плещется океан. На перекрёстке циклопических дорог храмы. Кажется, что в них должны молиться неким мрачным божествам, но они подозрительно сходны с эфиопскими резными крестами, выдолбленными в склоне горы.
– И хранят никак не меньше чем копьё сотника Лонгина или скинию Моисееву, - продолжил Дезире.
"Нарочно задирает меня своим показным богохульством, - сказала себе женщина.
– Если так, то он очень умён и умеет предвидеть".
– Не их, но нечто куда большее, чем миф, - ответила она спокойно.
– Уже там, где мы проходили, было видно, как хаос пронизывается, перемежается порядком. Иногда попадался краткий сегмент невнятного лабиринта или клочок дороги, вымощенной кирпичом: Дженгиль непременно указывал мне на них. Его лицо в свете ксенонового фонаря казалось бледным и отрешённым, куда более молодым, чем в жизни...
– А он собою какой был?
– спросил Дези, его любопытствующий тенорок наслоился на низкий голос Та-Циан. - Красивый?
– Дезире!
– Да не цукай ты его, Рене, все мы трое знаем, что это игра в виноватого - невинного, только мне что-то не хочется сейчас в неё вступать.
Та-Циан перевела дух и снова заговорила:
– Да, для меня в те часы был самым красивым мужчиной на белом свете: точёные черты лица, нос - словно ястребиный клюв, изящный тонкогубый рот, переливчатые глаза с узким разрезом... Только не забывайте, что из двоих моих побратимов меня более привлекал Керм.