Осень в Шотландии

Рэнни Карен

Что она станет делать, если он скажет ей, что ее присутствие сегодня превращает их путешествие и в безмерную радость, и в постоянный источник боли? Она понятия не имеет о муках совести, о том, что все последние дни он почти не спал, а ходил из угла в угол, чувствуя, что сам запутался в сплетенной им паутине лжи.

Он стоял на вершине холма с самодельным посохом в руке. Авраам, приветствующий свое племя. Или пастух, поджидающий отставшую овцу. Шарлотта в темно-красной накидке задержалась у подножия. Задрав голову, она с непонимающей

улыбкой смотрела на Диксона.

– Сегодня ты не надел килт.

Диксон тоже ответил улыбкой.

– Любой шотландец знает, когда время для килта, когда – для штанов. Ты разочарована?

Шарлотта не ответила, а Диксон не стал настаивать.

Стоял прекрасный зимний день. Ветер прогнал тучи. Стало морознее, но небо сияло прозрачной голубизной, как будто природа-мать на рассвете выкрасила его ляпис-лазурью.

Шарлотта приподняла юбки обеими руками, чтобы взбираться на холм с большей грацией. Диксон мог бы наблюдать за ней целый день. Ритмичные движения ее бедер под юбкой напомнили Диксону о ее наготе. У Шарлотты было прекрасное тело, и Диксон подозревал, что она лишь недавно об этом узнала.

Кто поможет ей осознать, что такое она в действительности? Джордж? Диксон в этом сомневался. Джордж никогда не знал ей цену. Если бы знал, никогда не покинул бы жену, целовал бы ей ноги и благословлял судьбу.

Диксон наклонился, подал Шарлотте руку и помог ей взобраться на вершину.

– Я удивилась, что ты меня подождал. В последнее время ты не очень любезен.

Диксон молча смотрел на открывшуюся перед ними панораму. Слева едва виднелись развалины старого замка – их почти скрывал соседний холм. Вдалеке делала петлю река. Справа стоял Балфурин. Его строители проявили осторожность и поставили здание на склоне, выше уровня реки Тэм.

– Ты правда ищешь сокровище?

– Правда.

– Зачем?

Она уже задавала этот вопрос, Диксон и теперь не мог на него ответить. Потому что у него не было других путей выяснить, куда делся Джордж. Потому что он не знал, нашел ли клад его кузен. Потому что все поиски в Эдинбурге и Лондоне окончились ничем, а других идей у него не было. Потому что сокровища были здесь, а ему хотелось хоть что-нибудь завершить, прежде чем покинуть Балфурин. Потому что ему нужно было занятие, которое отдаляло бы его от Шарлотты.

Ни одну из этих причин он не мог ей объяснить.

– Ты веришь, что клад существует?

Диксон пожал плечами.

Он знал, что в клад верил Джордж. Верил достаточно сильно, чтобы бросить молодую жену. Но как это ей рассказать?

– Вполне возможно, что существует, – ответил Диксон. – Когда мои предки ушли из старого замка, клан Маккиннонов был значительно более процветающим, чем сейчас. Возможно, у них был сундук с золотом или какое-либо другое вместилище драгоценностей, которое они тоже решили переместить.

– И при перемещении он потерялся? – с сомнением в голосе спросила Шарлотта.

– Либо

потерялся, либо его спрятали так надежно, чго потом не смогли найти. – Диксон посмотрел на Шарлотту и увидел, что она улыбается. – Нэн читала тебе какое-нибудь стихотворение?

Шарлотта покачала головой.

– Нэн свела общение со мной к абсолютному минимуму. Думаю, если бы в Балфурине начался пожар, она сообщила бы мне об этом весьма неохотно, сквозь зубы.

Диксон вынул из кармана листок со стихотворением и прочел его Шарлотте.

– Значит, ты искал эти ключи? – спросила она, когда он закончил.

– Всю последнюю неделю я обследовал пещеры вдоль реки. Мы с кузеном в детстве там играли.

– Но ничего похожего на три отметки ты не видел? – И она в точности повторила услышанную строфу:

Три раза знак, сокрытый мглой,Подскажет ему путь.Отец, и Сын, и Дух СвятойУкажут тайны суть.

– Клад должен быть отмечен так, чтобы было очевидно каждому, кто его ищет.

– Но все остальные ничего бы не заметили, – добавила Шарлотта.

Диксон кивнул, не удивляясь ее сообразительности.

– А может, он вообще не обозначен, – задумчиво проговорила она, шагая рядом с Диксоном.

Он быстро взглянул на спутницу:

– Что ты имеешь в виду?

– Может быть, это что-то естественное, а твои предки этим воспользовались, например, три камня, стоящие вместе, или три холма. Что-то такое.

– Я об этом не думал. В здешних местах множество пещер. Мне казалось, что самое разумное – искать там.

– Мы сейчас прошли мимо двух или трех, – заметила Шарлотта.

Диксон был поражен.

– Я понятия не имел, что ты так хорошо знакома с топографией.

– Когда я приехала в Балфурин, ежедневные прогулки были моим единственным развлечением. Я облазила каждый дюйм здешних холмов.

– А нашла что-нибудь интересное?

– Нет, – ответила она. – Только одиночество.

– Ты скучаешь по своим ученицам, правда?

Казалось, Шарлотта удивилась такому вопросу.

– По ученицам? Обычно я к этому времени так устаю от шума и кутерьмы, что совсем о них не вспоминаю. Но когда наступит весна, буду с нетерпением ждать начала нового учебного года.

– Не будь ты директрисой школы, кем еще ты хотела бы стать?

Диксон спросил не просто так. Он чувствовал, что действительно очень хочет знать. Хочет знать о ней все, что только возможно. О чем она думает? Что чувствует? Что вызывает у нее восхищение, а что – слезы на глазах? Над чем она смеется? Поет ли, когда счастлива? Умеет ли петь вообще? Отчего грустит?

– Если бы я могла выбирать все, что угодно? – Шарлотта задумалась. – Я бы стала возлюбленной, – просто сказала она. – Мне всегда не хватало любви.