Осенняя женщина
Шрифт:
— Видала я таких гостей, — пробормотала Зойка, рывком взваливая на плечо дорожку и подхватывая выбивалку. — Только гадить мастера. А ты убирай.
— Не ворчи. Что за дурацкая манера — гудеть себе под нос! Входная дверь с грохотом захлопнулась.
Старуха прокричала вдогонку:
— Сколько раз просить: не хлопай дверью! Что за упрямое созданье! Сорок лет учу ее, и все без толку. Медведя можно выучить крутить педали. Макаку танцевать «Яблочко». Пуделей скакать через обруч. Упрямый человек сойдет в могилу упрямцем до мозга костей. Ты хочешь завтракать? Разумеется, хочешь. Молодая девушка должна просыпаться
— Что? — удивилась Кристина со смехом.
— Булочки, — повторила Анжелика Федоровна и, опираясь на трость, осторожно направилась к кухне. — Зоя испекла утром. Видишь, кое-что извиняет ее поведение. Но не оправдывает полностью. Это мое мнение. А что тебя так развеселило, скажи на милость?
— Кажется, я видела сон про булочки. И еще, наверное, смеялась во сне. Вертится что-то про феечек… Глупость какая-то, одним словом!
— Три очень милых феечки
Сидели на скамеечке
И, съев по булке с маслицем,
Успели так замаслиться,
Что мыли этих феечек
Из трех садовых леечек, —
с улыбкой продекламировала Анжелика Федоровна. — Старая английская песенка. Англичане — не мастера на шутки, но уж если шутят, то недурственно. Что ж, приступим к традиционному английскому завтраку. Овсянку? — старуха с достоинством старой леди приоткрыла крышку маленькой кастрюльки, стоявшей на плите.
— Нет, уж лучше я просто наших пирожков наверну, — засмеялась Кристина. — Если можно.
— Как угодно, — кивнула Анжелика Федоровна, не выходя из роли миссис Хадсон.
Они сели за стол и налили себе по чашке свежезаваренного чая. Булочки, румяные и теплые, лежали на блюде аппетитной горкой. Из их толстеньких пузиков выглядывало повидло.
— Вкусно, — похвалила Кристина, откусывая пирожок.
— Зоя мастер по пирожкам. Этого у нее не отнять. Даже не знаю, сердиться мне на нее или нет. Ума не приложу, с чего это она решила сегодня убираться. Какая-то мания делать все мне назло. Переполошит всех, перевернет все вверх дном, просто хоть из дому вон.
— Скажите, а она давно с вами живет? — спросила Кристина, чтобы отвлечь старуху от так раздражавшей ее темы утренней уборки.
— Зоя? Гораздо дольше, чем мне этого иногда хотелось бы. Подливай себе еще чаю, деточка. Я достану сыр и хлеб. Если, конечно, Зойка не съела вчера. Удивительно прожорливая особа. Я помню, был у нас прекрасный кусочек пошехонского. Где же он?..
Старуха с трудом встала и начала беспорядочно шарить по шкафам и ящикам. Кристина с растущей тревогой наблюдала за ней. С Анжеликой Федоровной, хотя она всеми силами старалась теперь походить на себя прежнюю, все чаще случались припадки бесцельной суетливости и забывчивости. Старуха подгоняла свой безнадежно стареющий организм, словно древний паровоз, а тот буксовал на месте, скрипел своими шестеренками, испускал пар из всех щелей, подергивался и стонал. Иногда Анжелика Федоровна могла говорить размеренно и удивительно верно, особенно когда вспоминала молодость. А иногда напускалась на Зою по пустякам, рвала по всему дому цветы в горшках, искала непременно вчерашнюю газету, якобы не прочитанную ею, по ночам громко звала сына или бестолково считала скатерти в буфете и серебряные
Только теперь Кристина заметила, что юбка надета на ней задом наперед и ночная рубашка выглядывает из-под кромки.
На пол полетели чашка с блюдцем, стоявшие на краю полки.
Кристина подхватилась, чтобы помочь.
— Не стоит! — остановила ее Анжелика Федоровна жестом. — Чашка плохо вымыта. Зойка совсем обленилась. Даже чашку за собой помыть не удосужилась как следует. Наука на будущее. — Неожиданно ее лицо просветлело, словно она вспомнила о чем-то приятном. — Я выглянула сегодня в окно и увидела, что там совершенная осень. Знаешь, у Тютчева есть прекрасные строки! Дай вспомнить… Ах, вот!
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора —
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера…
Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко еще до первых зимних бурь,
И льется чистая и теплая лазурь
На отдыхающее поле…
Чудно, правда? — засияв улыбкой, спросила старуха. — Ты любишь стихи, деточка? Стихи надо любить, потому что они возвышают душу.
— Да, Анжелика Федоровна, конечно. Давайте я помогу вам прилечь, — Кристина взяла ее под руку.
— Я всегда любила стихи. Знала наизусть многих поэтов. Мы с Михаилом Степановичем часто устраивали у себя вечера. Ах, какие это были вечера! Теперь уже и память не та… Подожди, — старуха остановилась посреди коридора. — Что-то я хотела тебе сказать?.. Запамятовала. Но что-то определенно хотела… сказать. Важное. Что поделаешь? Годы выдавливают память, как пасту из тюбика. Скоро в этой голове ничего не останется. Берегись старости, деточка. Она всех делает несчастными калеками. Сначала отнимает легкость в теле, потом крадет зрение, лишает слуха, выковыривает зубы по одному, а уж после принимается за память. Это для нее сладкий десерт. Воспоминания всегда сладки, как детские ручки после шоколада. Как запах майской сирени. Как вкус земляники в июле.
Кристина вздрогнула.
— Воспоминаний, вот чего мне не хотелось бы лишаться. Потому что все остальное, деточка, — несчастное заблуждение. Этот дом, эти полы, которые Зойка трет каждые выходные, эти шкафы, эти книги, эти руки. Я ничего этого не возьму с собой. Лишний груз, таскаемый за собой всю жизнь и не нужный только старикам и детям. А вот воспоминания… Это дорого. Дороже сокровищ земных и морских. Это клад.
— ОНА, она их хочет отнять, — зашептала старуха, указывая на дверь, после чего захныкала: — Помоги мне, деточка, вернуть их. Помоги мне…
— Что вернуть, Анжелика Федоровна? — спросила расстроенная Кристина, пытаясь увести старуху в комнату.
— МОИ воспоминания. Она их спрятала куда-то, эта корова. Не зря ждала столько лет. Дождалась. Ничего не тронула, а самое ценное забрала — сына и фотографии. Я боюсь ее, деточка. Она со старостью моей заодно. Сговорились две ведьмы. Как в «Макбете». Или где-то еще. Ты читала что-нибудь из Шекспира? Возьми почитай обязательно.
— Хорошо, хорошо, только давайте ляжем. Вот так, осторожно… — Кристина отколола камею и расстегнула ворот ее блузы. Прятавшаяся старость полезла из всех морщин.