Особый соус для героя
Шрифт:
– Да, все в порядке.
– Да, не дури доктора.
Я вздохнула и рассказала, о вчерашнем вечере.
– Легче стало?
– спросил доктор, опять углубившись в бумажки.
Я прислушалась к себе, и поняла, что стало легче, незаметное напряжение и тревога растворились, как не бывало.
– Да, легче.
– Вот, что и требовалось доказать, - улыбнулся ван Чех, - Не стесняйся рассказывать коллегам о своих переживаниях, потому что достойный психиатр должен быть свободен от собственных гнетущих эмоций.
–
– удивилась я.
– Пей свой внутриклубничный чай, дитя мое, - кротко сказал доктор, - Плохо я работал, из рук вон. Ты же знаешь, что не я не общаюсь с коллегами, а они со мной. Пенелопу любили все, а ее любимца не любит никто. Так легко пробиться в зав. отделения! Мне никто не может этого простить.
Так вот, бывало, встаешь возле зеркала и говоришь, говоришь… А когда появился портрет, стало проще, но не стало причин для расстройств, - доктор бросил острожный взгляд на часы.
– Где мои посетители, им назначено на десять… Я же потом убегу - не догонят, - проворчал доктор и углубился в бумаги. Я молча пила чай и наблюдала, как что-то размашисто строчит ван Чех.
– А зачем вы меня позвали-то? Что любопытного в этих посетителях?
– Посмотришь, как родные сдают в психушку, и, надеюсь, научишься быть добрым доктором, а не алчным, - проговорил ван Чех.
– Я так на свою работу опоздаю, - задумчиво сказала я, глядя как драгоценные секунды рабочего времени растворяются в небытии.
– И я на твою тоже… - не удержался доктор.
В дверь постучали.
– Ну, наконец-то, - фыркнул доктор и крикнул, - Войдите!
В ординаторскую вошла грациозная, тонкая, как молодая березка шатенка, с большими голубыми глазами. Красоты она была необыкновенной: высокие скулы, аккуратные пухлые губки, нежный подбородок и ни капли косметики на лице. Прямые густые волосы были собраны в высокий хвост. С ней был потрепанного вида мужчина не определенного возраста, он годился женщине скорее в братья или любовники. Но я никак не могла представить себе связь этой гориллы и такой красавицы.
– Присаживайтесь, - доктор вполне походил на человека.
Женщина аккуратно усадила едва державшегося на ногах мужчину и сама села на стул.
– Что вас привело ко мне?
– доктор улыбался, а я боялась, что он нет-нет да и сморозит сейчас что-нибудь.
– Мой бойфренд, - начала женщина приятным, почти гипнотическим голосом, прямо глядя в лицо доктору, - алкоголик. Я тренер по йоге, и веду здоровый образ жизни. Того же я бы хотела от Давида, но он… не то чтобы не может распрощаться с алкоголем… Он то надолго бросает, то срывается. До белой горячки последний раз. Я очень люблю его и боюсь, как бы чего с ним не случилось.
– Как вас зовут?
– доктор был безмятежен, как облачка над рекой.
– Ая. Ая Анут ван Лота, - кивнула она, - его Давид Цезария дер
– Ая, - доктор резко стал задушевен, почти в тон гипнотизируя голосом посетительницу, - ответьте мен на несколько личных вопросов, мне необходимо, чтобы составить правильное понимание ситуации. Вопросы обязательны для ответа. Откуда вы родом?
Ая заколебалась и посмотрела на меня.
– Младший специалист дер Сольц находится на стажировке, так что можете ее не боятся, она подписывала все бумаги о неразглашении врачебной тайны.
Ая поколебалась, но ответила:
– Я не из этого города, если вы это имели ввиду.
– Именно это я и имел ввиду!
– обрадовался доктор.
– Как давно вы переехали сюда и где живете?
– Я живу у Давида. Переехала совсем недавно. Мы познакомились с ним случайно, любовь, ну, вы понимаете. Он перевез меня сюда, теперь я тут работаю и живу.
– И нравится у нас?
– скучая, спросил доктор.
– Да, вполне, - Ая отвечала все суше, а глаза становились все злее, она раздражалась.
– Еще вопрос. Абсолютно бестактный. У Давида есть родственники или другие лица, претендующие на его жилплощадь в случае его смерти?
– ван Чех с удивлением рассматривал Давида. Тот сидел и вряд ли понимал, что происходит.
– Есть, и их много. Завещания Давид не писал никогда, он еще слишком молод, - Ая ответила тихо и как-то печально.
– Хорошо. Теперь такой вопрос. Почему, как вы думаете, Давид пьет?
– Он запивает только когда я уезжаю надолго.
– Понятно, - доктор потер руки, - А когда он не пьет, он обычно весел или грустен.
– Часто грустит без причины.
Доктор встал, покрутился вокруг Давида и задумчиво спросил:
– Вы ему ничего не давали? Сегодня утром он пил какие-нибудь таблетки?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да, - это слово Аи упало, как меч палача.
– Не нервничайте, - задушевно сказал доктор, - Я не из праздного любопытства вас спрашиваю.
Он нажал на столе кнопку, почти мгновенно явились санитары.
– Пока не вписывать, после анализа крови и мочи, ко мне вместе с анализами, больше пока ничем не могу помочь, - доктор сел за стол.
Ая похлопала глазами.
– Это все, - кивнул ван Чех, едва скрывая свое нетерпение.
Санитары и Давид вышли, Ая задержалась в кабинете, но посмотрев на меня, вышла, ничего не сказав.
– Врушка, - фыркнул ван Чех, - не алкоголик он. Это маловероятно. Но чем-то он обдолбан. Вены чистые, значит, таблетки скорее всего. Вот так, Брижит, бывает. Он ее любит, а она любит его имущество. Потом она вынудит признать его сумасшедшим, а после получит опекунство, а с ним по закону и все имущество. А там Давид откинется, и ойкнуть не успеешь. Интересно только, чем она его опоила? Может, травками, какими? Как думаешь?