Остроумие мир. Энциклопедия
Шрифт:
* * *
Однажды Балакирев вез Петра Первого в одноколке. Вдруг лошадь остановилась посреди лужи для известной надобности. Балакирев хлестнул ее и пробормотал:
— Ну, точь-в-точь ты, Алексеич!
— Кто? — в изумлении переспросил Петр.
— Да вот эта кляча, как ты.
— Почему так? — вспыхнул Петр.
— Да так вот. Мало ли в этой луже дряни, а она еще добавляет. Мало ли у Меншикова всякого богатства, а ты все еще ему пичкаешь.
* * *
Однажды осенью в петергофском парке сидели на
— Видно, уж на горах снег выпал, — сказала одна из дам, смеясь над его седою головою.
— Конечно, — ответил Балакирев, — коровы уже спустились с гор на травку в долину.
* * *
На обеде у князя Меншикова хвалили обилие и достоинства подаваемых вин.
— У Данилыча во всякое время найдется много вин, чтобы виноватым быть, — сказал Балакирев.
* * *
Один придворный, задетый шутками Балакирева, в раздражении сказал ему:
— Тебе люди, как скоту какому-нибудь, дивятся.
— Неправда, — отвечал Балакирев. — Даже подобные тебе скоты удивляются мне, как человеку.
* * *
Раз Балакирев, упав в ноги царю, сказал:
— Воля твоя, Алексеич, мне прискучило быть придворным шутом. Перемени это звание на другое.
— Да какое же тебе дать звание? — спросил Петр. — Дурака? Ведь это, чай, будет хуже.
— Вестимо, хуже. Назови меня царем мух — и выдай мне указ за твоей царской подписью.
Петр исполнил просьбу Балакирева. Однажды в дворцовом застолье, на которое у царя собралось много вельмож, шут важно расхаживал с хлопушкой, которою он бил мух. Вдруг, подойдя к одному придворному, ведавшему дворцовым хозяйством и обкрадывавшему царскую казну, Балакирев изловчился и хлопнул по лысине казнокрада.
— Это что значит? — спросил Петр.
— Ничего, Алексеич, — сказал Балакирев, — одна из моих подданных крала твои царские запасы, и я ее казнил на лысине вот его милости.
* * *
Раз Петр спросил Балакирева:
— Ну-ка, умник, скажи, что говорит народ о новой столице?
— Царь-государь! — отвечал шут. — Народ говорит: с одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох!
Царь закричал:
— Ложись!
И тут же наказал его дубинкой, приговаривая:
— Вот тебе море, вот тебе горе, вот тебе мох, а вот тебе и ох!
* * *
Петр назначил только что аккредитованному при русском дворе бранденбургскому посланнику аудиенцию в четыре часа утра. Посланник явился во дворец в пять, но императора уже не застал, он уехал в Адмиралтейство. Посланник принужден был отправиться туда же, так как имел весьма спешные поручения.
Царь был наверху мачты строящегося корабля, когда ему доложили о прибытии бранденбургца.
— Пусть побеспокоится взойти сюда, — сказал Петр, — если не успел найти меня в назначенный час в аудиенц-зале.
Посланнику
* * *
Среди охтинских плотников был один по имени Андрей Тарасов, человек был заносчивый, злой и крайне ленивый. Но зато язык имел он острый и всегда ухитрялся улизнуть от работы. Называл он себя не иначе как царским плотником и с пренебрежением относился к своим собратьям. Узнал как-то об этом плотнике государь и однажды, увидав на верфи, подозвал к себе.
— Ты кто такой? — спросил его царь.
— Андрей Тарасов, царский плотник, — бойко ответил тот.
— Ага, во сколько встаешь и сколько часов работаешь?
— Встаю в семь, а работаю, когда по девять, когда по десять часов…
— Ну так вот, слушай же, что я тебе скажу: ежели ты царский плотник, то ты должен пример брать с царя. Будешь вставать, как и я, в четыре утра и работать дотемна. Я работаю днем и ночью, а посему и тебе приказываю то же самое делать.
* * *
Петр Великий любил посещать иностранных моряков, осматривал их суда, расспрашивал о путешествиях, часто принимал их угощение, пил вино и водку. Он и их приглашал к себе во дворец, где с чисто русским радушием поил гостей допьяна. Однажды Петр встретил голландского матроса, только что прибывшего в Петербург из Архангельска.
— А ну-ка, скажи, приятель, где лучше: в Петербурге или в Архангельске? — спросил государь. — Не правда ли, сюда вы охотней будете ездить?
— Нисколько, — ответил матрос с присущей морякам прямотою.
Петру, однако, это не понравилось, и он поморщился. Известно, что Петербург был любимым детищем его, и равнодушный, даже пренебрежительный ответ иностранца раздосадовал царя.
Матрос спохватился и сделал попытку поскорее исправить свою резкость.
— В Архангельске мы получали по приезде хорошие оладьи, а здесь нет, — промолвил он.
— Постой, на это есть средство: приходи назавтра с товарищами во дворец, — сказал Петр, — ты увидишь, что и здесь пекут оладьи не хуже Архангельска.
На другой день голландские матросы явились во дворец. Государь встретил их и тотчас приказал повару Фельдшену приступить к делу и угостить матросов настоящими голландскими оладьями. Пока повар месил тесто, Петр, усадив гостей за стол, принялся их потчевать русской водкой. Делал он это столь энергично, что вскоре гости с трудом могли пересчитать собственные пальцы на руках, а не то что различать закуски. Они так и свалились с ног, не попробовав приготовленных оладии. хем не менее при следующей встрече английский матрос заверил царя, что в Петербурге оладьи гораздо вкуснее тех, что приготовляют в Архангельске.